Матриархат будущего. Повесть, Фантповесть. Слабонервным не читать Опции

[Король]

Матриархат будущего. Повесть

Все, что здесь написано - фантастика. Не пытайтесь повторить.
«Садизм – это психосексуальная ориентация, источник наслаждения, причина оргазма,
неизменная, хотя и весьма дифференцированная по форме позиция».

Жизнь переменится уже в ближайшем будущем, на Земле закончатся войны, воцарится мир и наступит царство матриархата. Причиной таких волшебных изменений станет появление необыкновенного боевого костюма, дающего человеку невероятные боевые способности. Надев на себя такой экзоскелет, каждый приобретает не только целый арсенал встроенного оружия, но и огромную скорость, силу и беспрецедентную защиту. «Небесный Доспех» или НД, будет приводиться в действие одной только силой мысли, и, быстро распространившись повсюду, станет не только общедоступен, но и получит применение в качестве своеобразного «оружия сдерживания», благодаря чему и прекратятся всяческие войны.



Есть только одно но: простота его применения доступна, по какой-то странной случайности, только женщинам – на мужчинах НД не активируется. Подобный поворот и стал причиной матриархата, превратившего мужчин в «слабый пол». Наступил новый рабовладельческий строй, строй со строгой половой дифференцировкой трудовой деятельности. Женщины только руководители и класс госпож, мужчины их покорные рабы, теперь начиная с раннего детства, ведь с изобретением, искусственной матки, сам процесс их воспроизведения и клонирования, был полностью переложен на плечи роботизированных бионических систем. Оставалось только решить вопрос с прежними поколениями мужчин. На планете кровавым цветом расцвел женский садизм.


1.

Уже несколько лет Андрей Языков работал лит.сотрудником районной газеты "Вопросы сексуальной жизни нашего городка". Он был на хорошем счету у руководства, его ценили за своеобразный язык написания и высокий читательский рейтинг. Творил же свои опусы он под псевдонимом Цент. Встречи с людьми, командировки всё больше радовали и увлекали его. Он ощущал свою причастность к происходящему вокруг, возможностью, как казалось ему, даже влиять на что-то своими статьями…
В тот день Андрей сидел в своем кабинете, на третьем этаже здания редакции и быстро строчил на компьютере очередную заметку. В дверь постучали и вошел сорокалетний коренастый мужчина в потрепанном пиджаке и джинсах, в котором Цент не без удивления узнал своего бывшего редактора издания "Городской скаут ", Сафонова Ивана Ильича, газеты в которой он собственно и начинал свою трудовую деятельность, но откуда потом вовремя уволился и перешел на теперешнее место работы, вовремя т.к. совсем недавно все издания общественно-политической направленности страны были добровольно-принудительно закрыты-разорены непосильными налогами и исками недовольных лиц, остались только подобные центовской, газеты сексологическо - развлекательной направленности, кулинарные и спортивные журналы..

-Разрешите, Андрей Валерьевич, - с несколько ехидненькой улыбочкой и выражением голоса, обратился к нему вошедший.
-Конечно же, какие проблемы, - вставая произнес Языков, -для вас, как и прежде можно просто Андрей, ха, а вообще-то еще лучше -Цент, ведь вы и придумали мой сегодняшний лит.псевдоним.. Так и прилипло, второе имя, друзья здесь в редакции так меня и зовут всегда.
Они пожали друг другу руки, Цент пододвинул стул от стены к своему столу, Иван Ильич сел :

-Ну, что Андрюша, как жизнь молодая ?
-Вкалываем потихоньку, Иван Ильич, просвещаем людей, трудимся во благо т.с. своего кармана и кармана владельца издания. Но, а вас что привело в наши края?
-Голод, честно признаюсь, голод, - и Сафонов начал вкратце пересказывать свою печальную историю.

После сокращения их издания, он так и не смог нигде устроится по профессии, в основном подрабатывал корректором, но последнее время вообще устроился охраником в супермаркет и тут этот последний Закон "Об обязательном Удовлетворении всех женщин". Т.К. Иван Ильич так и остался холостяком и за Сафонова никто из женщин не поручился и не выдал ему разрешения на занятия трудовой деятельностью, он "загремел" с работы.
Время меж тем уже здорово поджимало. По новому закону мужчины в возрасте старше 45 лет должны быть оформлены в качестве рабов своих жен, а, если не женаты,
- найти себе хозяйку. На это давался месяц, после чего любого безработного могли отправить куда угодно, на какие угодно принудительные работы, а если посчитают неспособным трудится во благо общество, то и пустить даже на кошачьи консервы.

-Я вас понял, -перебил его в этом месте, Цент и выставил вперед свои руки, -но, сразу скажу помочь с трудоустройством в нашем издании не в моих силах. Мог бы по ходатайствовать о ставке внештатного корреспондента, но без справки от вашей хозяйки шеф на это подсудное дело не пойдет.
-Но я знаю, что у вас многие работают и никаких хозяек у них нет.
-Скажу вам больше я сам не имею ее. Но, мы все равно оформили себе рабство, как творческие работники имеем категорию "Е", где в привилегиях это есть. Вам все это не поможет, ваши возраста иметь такую категорию не имеют права. Знаете, я бы все же посоветовал вам пойти на Биржу труда.
-Что ты, там же без этой же справки, даже и на учет меня не поставят. А в виде исключения...
-Подождите, -снова перебил Сафонова Цент, -вы помните Эммочку Черскову?

***

Его зарегистрировали в приемной и приказали дома ждать вызова. Опять неопределенность, в сильном волнении и страхе перед будущим, он отправился бродить по зданию биржи. Идя по длинному коридору второго этажа, увидел: на двери одного из кабинетов висит табличка: Черскова Эмилия Викторовна, инспектор по кадрам. "Черт, неужели Цент не ошибся и это действительно она?" -мелькнуло у Сафонова в голове.
Он слегка приоткрыл дверь и увидел высокую, темноволосую, коротко стриженную, худощавую женщину, сидевшую за столом и перебиравшую бумажки. "Точно она, надо действовать, может что и выгорит".

-Разрешите? -Женщина, не отрываясь от документов, что-то буркнула себе под нос.
Подойдя к ней, он протянул ей свои документы, но женщина мельком взглянув на них, их не взяла.
- Так, - сказала она, даже и не посмотрев в его сторону. – Выйди за дверь, разденься догола и стой там на коленях, пока не позову.
Сафонов довольно долго, торчал голым на коленях перед ее кабинетом и начал было беспокоиться – уж не забыла про него эта Домина? Но тут загорелась лампочка над дверью, и он снова поспешил войти.
Она стоя разговаривала по телефону, и до него донесся обрывок фразы, сказанной со смешком:
«...да уж я постараюсь!»
Женщина скосила на него глаза и сказала в трубку: «подожди секунду».
- Ты что, тварь? – спросила она сердитым голосом. – Порядков не знаешь? И в первый раз и сейчас, почему зашел без стука? Да и входить надо на коленях. Выйди и снова войди! Руки не смей от пола отрывать, глазами смотри в пол, а документы держи в зубах.
- Беда прямо с этими мужчинами! – продолжила она свой телефонный разговор. - Ужасно бестолковые!
Сафонов вышел, опустился на колени, постучал в дверь. Ответа не последовало и он, осторожно открыв дверь, спросил:
- Можно войти?
Эмилия Викторовна положила трубку, подошла к зеркалу на стене и, поправляя прическу, кивнула. Сафонов на карачках, по собачьи направился к ней и вдруг вся унизительность ситуации словно пронзила его током. Он остановился. Перед его глазами были ее крупные мускулистые ноги, еле прикрытые короткой, туго облегающей бедра, черной кожаной юбкой.
- Ну, что ты застыл? – прикрикнула женщина. Наконец, повернувшись к нему, она наклонилась, протянула руку и буквально выдернула из его рта документы. Полистав их, женщина как-то странно посмотрела на Сафонова и спросила:
- Ты работал в Долгове редактором газеты?
- Да, - с облегчением от ее узнавания, ответил он.
- Ты не должен забывать всегда добавлять слово «госпожа». Ну-ка, ответь еще раз на мой вопрос.
- Да, госпожа, я работал в редакции в Долгове.
- А меня забыл?
- Как можно вас забыть, госпожа? Вы были очень толковым репортером..
- Как говорится, - женщина подняла руки и поправила свои волосы, - гора с горой не сходится, а человек... Правда, тебя уже человеком нельзя называть, ты раб, причем у тебя все сроки уже прошли.
- Но, госпожа, еще ведь неделя есть, - запротестовал было он, однако Эмилия его перебила.

- За то, что ты вошел ко мне в кабинет не как требуется по регламенту госучреждений Новой Амазонии, нарушил статью 18-ю параграф третий, проявив тем самым административно наказуемое, неуважение к органам власти, я эту неделю аннулирую, – она что-то стала вписывать в его документ и, не поворачивая к нему головы, сказала. – Кроме того, тебе положено десять ударов плетью, она лежит на журнальном столике, принеси ее мне. И, как положено рабу – в зубах!

Пока он приносил ей кожаную плетку с черной ручкой, отделанной серебром и ярко- красными длинными хвостами, она сняла с себя кофточку и осталась в белой рубашке без рукавов и глубоким вырезом на груди. Аккуратно повесив кофточку, женщина показала Сафонову на угол комнаты.
- Становись вот сюда, - и, брезгливо взяв из его зубов плетку, произнесла, -совсем, еще не обученный раб, запомни на будущее: рабу плетку запрещается держать зубами за рукоять, только за плети и ткнула ею по сафоновской ягодице. – Подними зад повыше.
- Я обычно сама экзекуцией рабов не занимаюсь, посылаю вниз, в подвал, - и с этими словами эта особа стеганула по его попе плеткой, от чего он сильно дернулся, почувствовав неожиданно острую боль. – Но тебя, так и быть, высеку сама, – и добавила с издевкой. – По старой, так сказать, дружбе.

От второго удара плеткой Сафонов вдруг потерял ощущение реальности; ему стало казаться, что все это происходит не с ним, что это не его порет в своем кабинете инспекторша, которая когда-то работала под его же началом. И у которой ноги еле прикрыты юбкой и благодаря своей унизительной позе он мог бы даже увидеть ее трусики. Но ему было не до этого: следующий удар плеткой уже был настолько болезненным, что Сафонов жалобно простонал:
- Пожалуйста, госпожа, простите меня.
Она прыснула и ответила еще более сильным ударом.

От невыносимой боли он заплакал и услышал ее иронический возглас:
- Тоже мне мужчина! Ладно, можешь теперь смотреть на меня, горе луковое.
Она возвышалась над его головой; подняв руки, женщина поправляла сбившуюся во время порки прическу, совершенно не стесняясь волосатых подмышек.
- Ну, теперь ты понял, кто ты?
- Да, госпожа, - всхлипнул наказанный.
- И что же ты понял? – она села за стол и стала что-то записывать.
- Я теперь раб, - его задница горела и на любое движение реагировала болью.
- Раб без каких-либо прав! – она подняла ручку и помахала ею. – Я впиндюрила тебе категорию "Б", теперь каждая женщина может тебя выпороть, за любой твой проступок.
И добавила с улыбкой.- Как я только что. Подползи и становись вот сюда.

Он встал на то место, на которое показала женщина. Она сидела, широко расставив ноги и явно демонстрировала ему свою курчавую промежность.
Боже мой! У нее не было трусиков! Она порола его, и на ней не было трусиков!
- У тебя уже совсем не осталось времени, - женщина смотрела на него, загадочно улыбаясь, и Сафонов понял, что она показывает ему свое самое интимное место, чтобы еще раз подчеркнуть всю унизительность его положения. Но затем, видимо, природная женская скромность пересилила, и она, закинув ногу на ногу и натянув подол короткой юбчонки, наклонилась к монитору. – Теперь ты раб номер В-121376, так что, поздравляю тебя.
- Но я же...
- Раб категории "Б" не имеет права говорить без разрешения женщины, - перебила его инспекторша. – Это, во-первых. А во-вторых, я сейчас должна вызвать конвой и сдать тебя под расписку. И на этом наше знакомство закончится. Что ты на это скажешь?
- Как прикажете, госпожа, - промямлил Сафонов.

Ее ярко накрашенный рот расплылся в улыбке, и она прикусила нижнюю губу.
- Ты правильно делаешь, что не возражаешь, а то тут же загремел бы в шахту, уголь добывать. А такие, как ты, там долго не выдерживают. - Она закурила сигарету и посмотрела на него сверху вниз. Он стоял перед ней на коленях совершенно голый; было очевидно, что она властна делать с ним все, что ей вздумается, и ему ничего не оставалось, как покориться своей судьбе и надеяться.
- Но я, так уж и быть, помогу тебе, - она сняла трубку и набрала номер.
- Мам, - сказала женщина. – Ты помнишь того редактора газеты? Ну, в редакции, когда я работала корреспондентом, а тебя устроила уборщицей. Да, да! Я как раз оформляю его задержание и подумала, может, возьмешь его в рабы? Нет, ничего платить не надо, в том-то и все дело. Я тогда сейчас его к тебе пришлю, а потом вечером зайду и все разобъясню, хорошо? Я тебе перезвоню попозже.
Положив телефонную трубку, она взяла листок бумаги и стала быстро писать.

- Я тебя пошлю к Зинаиде Николаевне, ну, маме моей, она в редакции уборщицей работала, - инспекторша встала и принесла из коридора сафоновскую одежду. – Ты должен будешь умолять ее взять тебя в рабы; она женщина старой закваски, такие вещи ей, конечно, немного в диковинку, но постарайся ее уговорить. Обещай ей, что будешь ее во всем слушаться. А где ты, кстати, живешь?
- Где придется, госпожа.
- Давай, одевайся.
И она кивнула на его одежду, карманы которой уже внимательно осмотрела.
- Я у тебя все забираю, оставляю только на электричку, а от станции дойдешь пешком.
- Может, одну сигареточку оставите, госпожа? – неуверенно попросил Сафонов, видя, что она убирает и только что начатую пачку «Примы».
- Не наглей! – строго отрезала женщина. – О курении забудь, этого еще не хватало. Вот ее адрес, чтобы ровно через сорок минут был на месте как штык. Пойдешь без конвоира и, надеюсь, без фокусов, но учти, что за каждую минуту опоздания получишь десять ударов плетки. Документы я оставляю у себя, а ты, если что, покажешь вот эту справку. И еще , -она порылась в ящике стола, -на тебе "Обязанности раба", - швырнула эту маленькую книжечку в дешевом переплете, вместе со справкой, ему под ноги, -учи наизусть.
- А если электричку отменят?
- Боишься порки? –плотоядно улыбнулась она. – И правильно делаешь.
Он быстро оделся и, стоя перед ней, переминался с ноги на ногу.
- Подойди сюда и вытяни правую руку, - велела она и, достав из выдвижного ящика стола толстое стальное кольцо, что-то покрутила, после чего защелкнула его на сафоновском запястье. – Моли бога, чтобы я приехала и сняла это с тебя, потому , что ровно через три часа оно раздробит твои кости, и ты лишишься руки.
А, теперь, - женщина улыбнулась и шлепнула, своего бывшего редактора по заднице. – Бегом в рабство!

***

Сафонов еле успел на электричку в Долгово. Сидеть на недавно выпоротой заднице было больно, поэтому он встал и вышел в тамбур. Заметив на полу окурок, хотел было его поднять, но в этот момент электричка остановилась, двери открылись и потому пришлось повременить.
Вошли две молоденькие девицы, но они не стали проходить в вагон; остались в тамбуре и закурили.
И, хотя они курили дорогие сигареты, Сафонов подошел к ним и попытался стрельнуть курево. Не прерывая разговора, одна из девиц протянула ему пачку, и он осторожно вытащил оттуда одну сигарету. Потом попросил огоньку.
Щелкнув зажигалкой, девица вдруг спросила:
- Э, кстати, дяденька, ты случайно не беглый раб? Покажи-ка свои документы.
- Да , оставь его, там более интересные кадры есть, - вторая девица дернула подругу за рукав и они, продолжая свой разговор, прошли в вагон.
Он курил дорогую сигарету, которая была настолько легкой, что не вызывала удовольствия, и смотрел на проносившиеся внизу пейзажи. Было какое-то странное ощущение вины перед инспекторшей: она ему помогла, пристроила к мамаше в рабы, а он, несмотря на ее запрет, все-таки закурил. Можно, конечно, ничего не сказать, но Сафонов почувствовал себя обязанным признаться ей в этом нарушении.
«В конце-концов, выпорет в наказание, - подумал он, - ну, да, вытерплю!»
Докурив сигарету, прошел в вагон, сел на свободной место. Достал свои Обязанности и решил их все же поизучать.

***

Дом ее матери располагался на задворках овощной базы. Это был одноэтажный обшарпанный барак, дорогу к которому загораживало что-то, сильно напоминавшее городскую свалку.
Вход в квартиру номер три оказался отдельным. Перед тем как постучать в дверь, он слегка нажал на ручку, она поддалась и перед его глазами предстала необычно захламленная прихожая. «Мамаша, наверное, заставит меня все это убирать», - подумал он и эта мысль почему-то его развеселила. Сафонов прошел через предбанник, с трудом отыскал в темноте дверь и постучал.
- Кто там? – раздался визгливый голос.
- Зинаида Николаевна, меня ваша дочь, Эмма Викторовна прислала.
Дверь открылась и на пороге возникла женская фигура в незастегнутом халатике, из-под которого была видна комбинация. Она почти не изменилась с того времени, когда работала у него в редакции уборщицей.
-Ой, это вы? – всплеснула руками женщина и, закрыв ладонью рот, захихикала, тараща глаза. Халатик ее распахнулся еще больше, и он увидел дырище в комбинации.
- Эмма Викторовна сказала, что вы согласны взять меня в рабы.

Она захихикала еще сильнее, замахала отрицательно руками и, отвернувшись, вошла в комнату. Он последовал за ней и плюхнулся перед ней на колени:
- Пожалуйста, не отказывайте, возьмите меня в рабы, -как можно более жалобным тоном попросил Сафонов.
- Ой, встаньте немедленно, - посерьезнев, сказала она и, проведя ладонью по скатерти, села за стол. - Вот, садитесь на этот стул.
- Как прикажете, госпожа, - он знал, что надо беспрекословно ей подчиняться, а то, чего доброго, она и в самом деле откажется его взять.
- Да перестаньте, - со смешком мотнула она головой. – Какая еще я вам госпожа. Сейчас мы с вами пока, что попьем чаю.
У него немного отлегло: значит, не все еще потеряно.
- Давайте я принесу чайник.
- Нет уж, сидите, - женщина встала и он, посмотрев ей вслед, отметил про себя, что попка у нее достаточно выпуклая.
- Как же это вас угораздило? – крикнула она из кухни.
- Новый закон вышел.
Она снова появилась в комнате; в одной руке у нее был чайник, а в другой ваза с пряниками.
- А что вы встали?
- Мне больно сидеть, - с виноватым видом сказал Сафонов.
- А что так?
- Эмма Викторовна выпорола.
- Батюшки! – прыснула она. – За что же?
- Да за дело. Я не уложился в срок, и она меня наказала.
- Во, сучка! – покачала она головой, но при этом не удержалась от улыбки.
- Да это в сто раз лучше, чем, если бы послала меня в порольню.
- Да? Ну, тогда другое дело. А вы все-таки садитесь, уж потерпите как-нибудь.
Она разлила чай, придвинула к нему вазу с пряниками.
- Вообще-то нехорошо, что я сижу с госпожой за столом и распиваю чаи.
- Ой, мне эти новые порядки, - женщина подняла руку и помахала ею в воздухе, - я в них даже вникать не хочу. Вам, так и быть, помогу, раз вы в такую историю попали. Но эти «раб», «госпожа», «порка» - это все не для меня.

Сафонов понимал, что ему здорово повезло с хозяйкой и со своим рабством. Но еще надо было позаботиться, чтобы такое необременительное рабство с такой неискушенной хозяйкой продлилось максимально долго.
- Простите меня, госпожа, но пороть меня надо будет. Хотя бы раз в день.
Женщина удивленно на него уставилась, уголки ее рта подрагивали и, было видно, что она вот-вот рассмеется.
- А я в вашем присутствии всегда должен быть на коленях и обязательно голый. Так положено.
- Что, без трусов?
- Конечно. Я же ваш раб.
- Ой, я в этих делах ничегошеньки не понимаю. Вы хоть мне подсказывайте, ладно?
- И не надо ко мне на «вы» обращаться. Я же ваша полная собственность, так сказать, ваша скотина.
Она уже не могла сдержать улыбки и потому, отвернулась и, закрыв рот ладонью, затряслась всем телом.
- И хорошо, если бы на ночь вы меня сажали в клетку.
- А клетки у меня нет, - выпятила она на меня глаза и задумчиво прикусила нижнюю губу.
- Или хотя бы на цепь.
- Ну, может, Эмма у себя там на работе достанет, - женщина посмотрела на часы. – Что-то она не звонит.
- Она, кстати, приказала мне к вам приехать за сорок минут и за каждую минуту опоздания обещала десять ударов плетки.
- Во, стерва! – сокрушенно помотала головой Зинаида Николаевна. – Не бойся, я ей скажу, что ты пришел без опоздания.
- Нет, нельзя, госпожа. Наказание я и вправду заработал. Только лучше, вы бы меня выпороли, вы же теперь моя хозяйка.

Раздался телефонный звонок, и женщина сказала:
- Легка на помине. Да, Эммочка. Да, он приехал. Было три часа семнадцать минут. Сейчас? Сидим, чаи гоняем. Ты, пожалуйста, не ругайся матом. Он не виноват, это я... Она с вами хочет говорить, - и она передала мне трубку.
- Ты, тварь, что там занимаешься, черт знает чем? – раздался визг инспекторши.- Немедленно раздевайся догола и становись на колени перед ней, слышишь?
- Слушаюсь, госпожа, - испугался Сафонов не на шутку.
- Ох, уж я тебя накажу! Проклянешь все на свете!– и в трубке раздались тревожные гудки.
- Влетело? – участливо спросила женщина, он стал судорожно раздеваться, а она, даже не пытаясь скрыть улыбку, начала было собирать со стола.
- Оставьте, госпожа, не надо! Это же моя обязанность.
- Хорошо, хорошо, - он успел заметить, что, отворачиваясь, она невольно скосила вниз глаза и зыркнула на его половой член. Сложив одежду стопочкой, Сафонов стал на колени, подполз к ней и поцеловал голую пятку.
- Ой! – женщина отдернула ногу. То ли от ноги, то ли от старых тапочек довольно-таки сильно воняло, и, тем не менее, он зачмокал сначала одну ступню, а затем другую.
- Ну? – насмешливо спросила она, глядя на него сверху вниз. – Кончать будешь?
- Спасибо, госпожа, что взяли меня в рабы, - глядя вверх, он снова поцеловал ее ногу и в этот момент увидел под подолом белую полоску трусиков.
- Больше не делай таких вещей, - строгим тоном сказала женщина. – Я не люблю этого. Еще раз повторится, отправлю тебя обратно, понял?
- Конечно понял, госпожа, - Сафонов выпрямился, но все еще стоял перед ней на коленях. – Я же ваш раб и вы должны меня дрессировать, чтобы я себя вел так, как вы того хотите. Если провинился, накажите.

Ни слова не говоря, она села на стул и он с удовольствие про себя отметил, что при этом не стала прижимать друг к другу ноги.
- Я очень хочу быть для вас хорошим рабом, чтобы вы не пожалели, что согласились меня взять.
Ее явно тронула моя аргументация. Она просунула руку себе под комбинашку и всей пятерней задумчиво почесала сиську.
- Но мне как-то не по себе, что передо мной на коленях стоит голый мужчина, - с некоторым отвращением сказала его хозяйка.
- Вы потом, в порядке поощрения, можете разрешить мне быть в трусах, - с деланным энтузиазмом воскликнул Сафонов.
Она, уже совершенно не таясь, взглянула на его член и добавила:
- И потом пороть плеткой мужчину...
- Но я же ваш раб!
- Все равно мне как-то стыдно.
Он подполз к ней вплотную. Перед его глазами оказались ее крупные, уже потерявшие форму ноги, между которыми белела толстая складка трусиков.
- Ну, пожалуйста, госпожа, высеките меня, очень прошу вас.
Она недоверчиво смотрела на него поверх своих пышных грудей:
- Ну и на что это будет похоже? Женщина будет сечь мужчину, - она понизила голос и чуть наклонилась к нему. – Мы же одни в доме!
Он понял, что она прикидывается простушкой и, по сути, проверяет его. Но даже если это не так, береженого бог бережет.
- И потом у меня нет плетки, чем же мне тебя пороть?
- Ремнем из моих брюк.

Она судорожно расхохоталась, придерживая рукой трясущиеся груди.
- Можно я принесу ремень?
- Ну, неси, черт с тобой, - деланно вздохнула женщина. – Во пристал как банный лист! Надо же как тебя Эммка напугала.
Он быстро вытащил из брюк ремень и, схватив его зубами, понес на четвереньках своей хозяйке, которая встала и вышла из комнаты.
Кожа ремня была неприятно шершавой и какой-то соленоватой. По доносившимся звукам стало ясно, что она закрывает на ключ входную дверь.
- Ну и как я тебя буду пороть? – весело спросила она, снова появившись в комнате. Загадочно поглядывая на него, женщина медленно сняла халатик и осталась в одной комбинации. Он подполз поближе и протянул ей ремень, который держал в зубах. Она его взяла и, сложив вдвое, несколько раз ударила им по ладони. А потом, без всякого предупреждения, очень сильно вытянула по сафоновской заднице, еще не переставшей болеть после порки, полученной от ее дочери.
От неожиданности и мгновенно пронзившей до костей боли он громко вскрикнул, и тут она, размахнувшись, ударила второй раз.
Когда с неприятным свистом ремень опустился на него в пятый раз, Сафонов не выдержал и буквально завыл. Из глаз полились слезы, он повалился на пол и взмолился:
- Простите меня, госпожа, я больше не буду.
- Ты же сам просил тебя выпороть, - с издевкой сказала женщина. – Так уж терпи.
«Неужели она еще будет бить?» - с ужасом подумал он и получил новый удар. Боль была действительно нестерпимой, а женщина опять подняла руку, показав волосатую подмышку. От безысходности Сафонов сжался в комок и зарыдал наверно очень громко, так как она наклонилась к нему и зашипела:
- Если ты сейчас же не перестанешь, я тебя отошлю обратно к Эмме. А она уж с тобой разберется.
Стиснув до крови губы, он дергался от каждого нового удара и тихо плакал, пока не потерял сознание.

***

Придя в себя, Сафонов чуть приоткрыл глаз и увидел, что еще лежит на полу. Задница вся горела, и он решил пока притвориться бесчувственным, не то хозяйка, чего доброго, вздумает продолжить экзекуция. А ведь с виду такая скромная и милая женщина!
Она была недалеко, но я ее видел словно в тумане. Одной рукой опершись о стол, она сняла свои трусы, понюхала и, скомкав, кинула на диван. Потом подошла к нему и пнула ногой:
- Ну, хватит! Тоже мне, разлегся тут. Вставай, Эмма уже звонила, едет сюда. А у нее ты не забалуешь.
И, крепко взяв его за подмышку, она помогла ему подняться.
- Да уж стой на ногах, - раздраженно велела женщина и, наклонившись, прикоснулась пальцами к ягодицам. Он вскрикнул от боли, - Ничего страшного, - хихикнула хозяйка . – Такова уж твоя доля раба, - она еще раз, теперь уже сильнее, шлепнула его по заднице, - Давай, топай в ванную.
- Да, стой! Прихвати и трусы мои, - она показала на диван. – Из-за тебя испачкала.

Он взял скомканные женские трусы и почувствовал, что они мокрые. «Кончила, что ли, когда меня порола? – подумал Сафонов. – Во, сука!»
Баба провела его в ванную и показала на тазик с ее грязным нижним бельем.
- Так, начинай стирать, а я приду и проверю. Если что не понравится, ей-богу снова высеку. – и спросила, наклонив голову и заглядывая в потупленные глаза раба. – Стирать-то хоть умеешь? Наверное, видел как жена стирает?
- Я, давно разведен, госпожа.
- Ну, так учись, - она показала на тазик. – Пару раз простирнешь мое исподнее, все усвоишь, наука не хитрая. Ну, что ты вцепился в мои трусы? Бросай в таз и наливай воду.
-Кольцо-то еще не давит? – и добавила обеспокоено. – Где же эта Эмма? Как бы ты ни у меня руки не лишился.
В этот момент входная дверь хлопнула, и раздался голос инспекторши:
- Ау, где вы?
- Ну, ты прямо легка на помине, - засияла мамаша.
- А ,что он не на коленях?
- Да, я его поставила стирать.
- Ты, кстати, приглядывай за ним, а то они большие любители драчить над женским бельем. Ой, как ты его разукрасила! Ну-ка, повернись к свету.
- Давай, сымай кольцо, а то...
- Пока время есть. Я там клетку привезла.
- Ты, что на себе тащила?
- Нет, подвезли и сгрузили у двери, теперь надо домой занести.
- Давай, - приказала мне хозяйка. – Надевай штаны и тащи свою клетку в дом.
- Еще чего! – возмутилась ее дочь. – Ему теперь положено все время быть голым. Ты лучше скажи, куда ее будешь ставить.
- Да, наверное в заднюю комнатушку.
- Чудесненько, там и смонтируем.
Старуха вдруг схватила меня за ухо и больно скрутила:
- Что ты стоишь? Тебе что велено? – и добавила, умильно улыбаясь. – Небось, не хочется в клетке обитаться.

Эмма взяла ее за руку и отвела от моего уха.
- Он правильно делает, мать. Пока я в квартире, без приказания вышестоящей госпожи, раб не имеет права с места сдвинуться.
- Надо же, - покачала головой Зинаида, - век живи, век учись.
- Так, - инспекторша посторонилась, освобождая Сафонову проход, - неси в дом клетку и, смотри, чтобы аккуратно, не поцарапай.
Он прошел через прихожую и, подойдя к входной двери, услышал детские голоса. Осторожно приоткрыв створку, Сафонов увидел маленьких девочек, стоявших прямо у двери.
На цыпочках он вернулся и только хотел постучаться, как услышал голос своей хозяйки:
- А он не убежит?
- Куда он денется голым и с кольцом!
- Знаешь, когда я его секла, грешным делом потекла.
- Обкончалась, что ли?
- Я в жизни такое не испытывала.
- Ничего, у меня тоже, когда порю мужчину, часто бывает оргазм.
- Слушай, что-то его долго нет.
Сафонов тихонько постучал в дверь и приоткрыл ее. Женщины удивленно на него посмотрели, а Эмма грозно нахмурила брови:
- В чем дело!?
- Госпожа, там у двери маленькие девочки...
- Ну и что?
- А я же ведь голый...
- Где у тебя плетка? – Эмма разъяренно покрутила головой, и он посчитал за благо ретироваться обратно. – Стой! Вернись. Подойди сюда поближе.
Мамаша протянула дочери сафоновский ремень, но та просто закатила ему здоровенную оплеуху.
- Стоять прямо! – рявкнула эта фурия. – И руки по швам! – Она еще несколько раз отхлестала его по щекам, приговаривая. – Ты раб и ты не имеешь права стесняться своей наготы. Ну, понял?
- Понял, госпожа, - склонив голову, пробормотал Сафонов.
- А теперь марш за клеткой! – и она добавила, обращаясь к матери. – Я его за это наказываю: три дня не давай ему воды.
- Но как же он без воды?
- Мочу пусть твою пьет! – сердито кинула Эмма.

Он открыл входную дверь, и при его виде девочки взвизгнули. Не обращая на них внимания, Сафонов поднял несколько стальных решеток и, затащив в прихожую, прислонил к стене. Потом вышел за следующими решетками, которые были, хоть и не очень большими, но зато довольно-таки тяжеленными. Одна из девочек на этот раз подняла подол платьишка и показала ему цветастые трусики, а другая в момент, когда он нагнулся, чтобы поднять решетки, шлепнула ладошкой по его заднице. Наконец-то все детали клетки, в которой ему предстояло жить у этой мегеры, оказались в прихожей и отсюда он стал их перетаскивать в комнату.
Женщины сидели за столом, и Эмма объясняла:
- Вот главный документ. Тут написано, что это раб категории "Б" , он является твоей полной собственностью и ты можешь сделать с ним все, что захочешь, - и, подняв на меня глаза, спросила насмешливо. – Ну, не съели тебя девочки?
- Заноси вон туда, - старуха показала мне рукой на дверь. – Слышь, дочка, а что значит «могу сделать с ним все, что захочу»?
- Это и значит. Читай кодекс "Нового рабовладельческого строя", там все написано. Спрячь документ подальше, чтобы никто, кроме тебя, не нашел. Он понадобится, когда будем его продавать.
- А, может, я не захочу его продавать?
- Не дури! Мы его как следует выдрессируем и кастрируем, а такие рабы на рынке очень дорого стоят. Все перетащил?
- Да, госпожа, все.
- Теперь собирай ее, там где-то схема должна быть. И подойди сюда, я с тебя кольцо сниму, уже время на исходе.
- А он потом изнутри не разберет ее и не вылезет?
- Да нет, там три крепких замка.
Скоро моя клетка была готова к «заселению». Увидев ее, старуха прикрыла рот ладонью:
- Ой! Какая она маленькая!
- В самый раз. Давай, залезай, - велела мне Эмма.

Когда Сафонов с большим трудом втиснулся задом в клетку, Эмма задвинула дверцу и женщины присели на корточки прямо перед ним. Обе они были без трусов, но, несмотря на это, широко раздвинули ноги и откровенно демонстрировали рабу свои «прелести».
- Всегда сажай его на ночь в клетку и обязательно запирай дверцу вот на этот замок. Ключ никогда не оставляй в замке.
- А если ему захочется в туалет?
- Нечего раба баловать! Перед клеткой своди его в туалет, а уж раз посадила в клетку, никаких просьб.
- Ну, как тебе тут? – участливо спросила меня Зинаида.
- Ничего, госпожа, нормально.
- Стесняется на нас глаза поднимать, - хихикнула старуха. – А как мне к нему обращаться? По имени или как?
- Да, хорошо, что напомнила. Ты ему дай кличку такую, какую хочешь, и он на нее должен отзываться.
- А какую?
- Да любую. Но, желательно, собачью.
- Может, Бобик? – прыснула моя хозяйка.
- Бобик так Бобик, - Эмма оперлась об клетку и, поднявшись с корточек, помогла встать и матери.
- Ну, я поеду домой, если что звони мне.
- А этого мне в клетке оставить?
- Ты имеешь в виду Бобика своего? – улыбнулась Эмма.
- Ну да, Бобика.
- Да еще рано, ты же ему велела стирать, ну так пусть и стирает. Надо, чтобы от раба польза была.
Старуха проводила дочь и, вернувшись, снова присела перед клеткой и, отомкнув замок, раскрыла дверцу:
- Бобик, вылезай, горе ты луковое, - но с места не сдвинулась.
Сафонов чуть выполз из клетки и поднял на нее глаза. Она сидела на корточках, широко раздвинув оплывшие жиром ноги, между которыми зияла ее огромная, окаймленная буйной растительностью половая щель. Мозолистые складки раздвинулись и были видны мокрые внутренности.
- Ну что уставился? – сладострастным голосом прошептала хозяйка. – Благодари, что взяла тебя в рабы. Ты у нас теперь в рабстве.


2.

Эмилия ехала домой на обыкновенной электричке , -ну, почему она, занимает такой высокий пост и не имеет по штату машины и личного водителя, который бы возил ее куда ей вздумается, -под назойливый стук колес, вяло ворочались мысли в ее голове, - какая-то несправедливость, но ничего это мы исправим, не хотят официально давать, не надо, сама заработаю и на посреднических услугах и наворую, вон какую операцию сегодня провела с этих рабом, нигде ни в какой ведомости он теперь не отражен, его документы надежно похерены в ящике моего стола (надо вообще их уничтожить), подойду к Лидке из отдела учета рабов, она его мне на мою мамку задним числом оформит, как будто он у нее уже давно прислуживал, все, можно на рынке его продавать по ее доверенности, навар - 30 % учетчице, остальное нам, деньги чистые, сами в руки идут, бумажка к бумажке, ха, этот лох сам в мой кабинет притырился, и с полицайками теперь делится не надо, будет мне и "Мерс" и водитель-раб и шубка норковая к зиме и много чего еще, надо только все возможности обогащения использовать, это какая же Лафа настала с наступлением этой Великой фемреволюции, вот японки молодцы, когда свой Небесный Костюм изобрели, как все изменилось сразу-то, я, еще недавно никому не нужная безработная журналистка, хватающася как голодная собака за кость, за любую работу, продавщицей даже вкалывала, после развода с этим уродом, в бараке с мамой жить пришлось и сразу в дамки, всех мужиков с руководящих постов, метлой под зад, нехрен мешать поступательному развитию человечества , кадровой голод сразу за горло власть и взял, понадобились мы - умные, грамотные и там где нужно.

Поезд доехал до нужной станции, Эмилия вышла и быстрым шагом пошла к остановке автобуса, - так, что бы еще придумать, какую схему, это вариант конечно интересен, но не на каждый день, бесхозные рабы в дефиците, не на улице же их самой ловить, а может объявление в газете дать, -вдруг пришло в голову ей озарение, - мол "хозяйке необходим раб, оформление за ее счет", лохи будут приходить, а мы их за шкирку и в подвал, документы в топку, новые штампуем и на рынок, по свободной цене продавать, опасно конечно, могут и за жопу взять, но ничего, главное это делиться, со всеми кому нужно, денег не жалеть, не подмажешь - не поедешь, надо только определить, где подвал этот будет, где квартира по объявлению, хороших подручных подобрать, всю операцию по пунктикам продумать

-так в мыслях о будущих мошенничествах, Эмма наконец доехала до своего дома, поднялась на лифте и вот она уже достает ключ, чтобы вставить в замочную скважину, своей служебной квартиры, тут у нее зазвонил мобильный телефон в сумочке, звук от которого услышал и ее раб, стоявший в это время на коленях в коридоре, с обратной стороны входной двери, в ожидании своей хозяйки.
Сегодня утром, Эмилия уходя на работу, оставила ему список дел, которые он должен был выполнить.
С порученным он справился быстро - сказывается сноровка. Ну и что, что руки скованы за спиной, а ноги стреножены и связаны так, что передвигаться можно только на коленях, мелкими шажками? Дело привычки.
Ершик для чистки сантехники Шавка(так прозвала раба хозяйка) может держать и во рту. Подметать можно веником, давно приделанным к сбруе на голове - главное, изловчиться и ее надеть без рук. Посуду толком не помоешь, но он знал, что Хозяйка сделала это специально, чтобы было за что его наказать. Она уже давно ему говорила, что слишком уж он исправная и умелая сука, даже скучно просто так наказывать. Труднее всего, как обычно, убрать Ее белье... Шавка был уверен, что это Она тоже делает нарочно - уходя, разбрасывает свои чулки, трусики, лифчики где ни попадя, и приказывает все убрать в ящик. Она ведь прекрасно знает, как ее шавка-раб реагирует на белье, которое можно убрать только ртом... Запах Хозяйки дурманит и сносит крышу, а мысль о том, какой Богине принадлежат эти невесомые, ажурные трусики, легчайшие тонкие чулки... Ей Шавке хотелось поклоняться вечно, несмотря ни на что...

После уборки раб пристегнул цепь с ошейника к крючку около входной двери, и устроился ничком в ожидании Госпожи...
Наконец, он слышит стук знакомых каблучков, и замок открывается. У Нее в одной руке сумочка, в другой телефон - Хозяйка общается с кем-то из подруг. Не отвлекаясь от разговора, Она поднимает ножку и не глядя выставляет ее вперед. Это уже его забота - моментально поймать каблук зубами и помочь Ей снять туфельку. Следом тут же вторая, и Хозяйка минуту стоит, переминаясь с пальцев на пяточки, разминая ножки.
Естественно, раб в этот момент уже в Ее ногах - другого и быть не может. Его язык уже облизывает Ее пальчики, он целует губами каждый ноготок. Продолжая разговор, и не кинув на Шавку еще ни одного взгляда, Хозяйка поворачивается, приподнимая каждую ножку - чтобы раб уделил внимание Ее пяточкам, тот с почтением и благоговением целует их поочередно, вылизываю, жадно вдыхая запах Ее пота.
Краем уха он слышит разговор Хозяйки, очевидно начальство вызывает ее на работу, она жалуется на свою усталость, присаживается и отпирает замок на его руках, раб моментально догадываюсь, зачем это - Госпоже даже не надо ему указывать, он чуть приподнимается на коленях, и помогает руками снять трусики Хозяйки. Обычно он должен делать это ртом, но Шавка знает, что когда Госпожа хочет в туалет, ему лучше поторопиться.
Затем,он шустро переворачивается на спину, и подставляет руки, она садится на них не прерывая разговора.
Струя, как это часто бывает, вырывается из отверстия ее мочеиспускательного канала резко и сильно - видимо, Хозяйка сегодня долго не ходила, накопив ее так много, что Шавка не успевает глотать, струя бьет его по лицу, в волосы, стекает на пол... само собой, Хозяйка не отвлекается, чтобы посмотреть, куда она попадает. Это обязанность и задача раба - поймать эту янтарную, терпко пахнущую, вкусную жидкость! А что не поймает - придется слизывать с пола.
Наконец, последние капли падают с Ее губок, и Шавка понимает, что теперь надо убраться... ммммм, не передать его ощущения, когда он языком касается Ее, такую красивую и вкусно пахнущую. Насухо вытерев языком ее писечку от мочи, он не выдерживает, и начинает сильней буравить языком ее губки, каждую отдельно и все вместе...
Но чуть стоит показаться влаге, как Хозяйка резко встала и пнула раба ногой по губам. -Куда лизать без спросу! Чуть было не возбудил, тварь поганая! -трубка в ее руках что-то тихо забубнила, - ой,простите я это не вам, тут мой раб перестарался, да, да, я скоро буду, -и отключив телефон с размаху врезала рабу ногой по ребрам, -сука, вернусь до смерти запорю, быстро туфли обратно мне одевай.


3.

Преподаватель по дисциплине, Жанна Игоревна, в школе по воспитанию рабов была на особом положении.
Имея связи в районной управе, она широко пользовалась ими во благо школы. Она очень многое могла сделать во благо, но могла и навредить, поэтому коллеги ее очень уважали и боялись. Даже директор школы заискивала перед ней, пытаясь угодить буквально во всем.
Жанна Игоревна одна из всех преподавателей могла проводить зачеты, не только в школе, но и на дому. Правда, надо сказать, что из ее дома уже ни один ученик в школу уже не возвращался. Руководство естественно закрывало на это глаза.
Сегодня пятница, идет последний урок, рабы отжимаются от пола под монотонный счет. Жанна Игоревна задумалась. В пятницу, обычно она всегда составляла группу, якобы для сдачи экзамена по дисциплине у себя на дому. На самом же деле использовала рабов исключительно для получения наслаждений сексуального характера.
Те рабы которые смогли ее удовлетворить, оставлялись на некоторое время в ее доме, затем она их самым наглым образом отправляла вкалывать на свои плантации, минуя органы официального распределения выпускников ее школы и не платя за это никаких налогов и выплат.
Тех же рабов, кто этого не добивался, были слишком неуклюжи или непокорны, ждала весьма печальная судьба. Все это конечно было нарушением, обманом государства, незаконным предпринимательством и уклонением от уплаты налогов, но руководство и проверяющие органы, ежемесячно имели хорошую мзду с доходов ее поместий и поэтому ей все сходило с рук.
Вот и сейчас она медленно идет между рядами и выбирает себе очередную жертву. Четыре раба уже отобраны и отдыхают стоя в позе покорности.
Жанна Ивановна подошла к заинтересовавшему ее рабу. Раб выполнял команды уже из последних сил. Он очень хорошо понимал, что если не поднимется в очередной раз, то будет отбракован, а значит появится вероятность того, что он будет зверски замучен, в дальнейшем.
Учащиеся школы рабов были прекрасно осведомлены о всем том, что творилось по выходным, в поместье их преподавателя. Жанна подошла к нему вплотную. Она стояла, и чувствовала его теплое дыхание на своих ногах. Она чувствовала, что еще несколько раз и раб не сможет подняться. Жанна Игоревна сильно возбудилась только от одной мысли обладания этим жалким существом, которое так старается, которое так хочет жить. Решено, пусть поживет еще немного у нее дома и она посмотрит, можно ли ему существовать дальше -Двадцать шестой! В угол в позу покорности, - скомандовала она. - Отобранные, для сдачи зачета, остаться. Остальные - марш по клеткам.

Рабы толпой, мешая друг другу, поползли в узкий проем двери, где как обычно возникла давка. Если они не успевали за тридцать секунд убраться в свои клетки, то в наказание их безжалостно избивали палками надзиратели. Жанна Игоревна любила наблюдать за тем как они разбегались после урока, вид этих животных, давящих друг друга, пытаясь скорее добраться до своей камеры, ее сильно возбуждал.

Когда последний раб скрылся за дверями, она повернулась к выбранным: «Марш за мной» сказала она и быстрым шагом вышла из класса.

Для доставки рабов до дома Жанна Игоревна обычно использовала школьный автобус, она любила сидеть на переднем сиденье рядом с водителем, рабы же располагались в салоне стоя на коленях всю долгую дорогу по сверхпроводниковому магнитному шоссе, ложиться на пол им категорически запрещалось.
-Вот и приехали,- сказала она, когда машина въехала на территорию ее поместья. На встречу Жанне выбежала служанка: -С приездом хозяйка! -С неподдельной радостью проговорила она, т.к. поместье располагалось на большом расстоянии от Города, ее госпожа почти всегда, всю свою рабочую неделю жила в домике при школе, возвращаясь к себе только на выходные.

Хозяйка была сильно возбуждена, уже пять дней она не могла заниматься своими любимыми развлечениями, в здании школы было много слишком много глаз и ушей и по негласному уговору с директором, она никогда там ими не занималась.

-Я домой, а ты быстренько отведи рабов в промывочную и возьми у них все анализы. Как будут готовы - доложи лично.

Жанна спешила в пыточную комнату, где ее ждал еще с утра приготовленный для нее раб. Она буквально взбежала по лестнице на второй этаж и скрылась за дверью камеры пыток. Сняв с себя всю одежду и даже чулки, она осталась совсем голой, если не считать шлепок - открытых туфель на каблуке. Сжимая в руке бамбуковую палку, она подошла к рабу, тоже совершенно голому, стоящему на коленях и смотрящему как положено в пол прямо перед собой.
Она подцепила его палкой за подбородок и подняла ему голову. Увидев свою госпожу обнаженной раб очень смутился, дело в том, что он уже давно не видел голых женщин, это был какой-то сторонний раб, его еще в среду поймали охранники на окраине поместья и задержали за нарушение его границы. Обычных испытаний, которые проходили все ее нерадивые ученики при их первой доставке в ее владение, он не проходил. Раб затрепетал.
Жанна Игоревна подошла к нему вплотную взяла его за волосы и притянула к своему влагалищу: «Нюхай» -приказала она! -Тебе нравится мой запах? Что ты чувствуешь? Ты чувствуешь запах смерти? -При нем не было документов, по ее приказу, вчера весь день, техник пробивал фото нарушителя по полицейской базе, выяснилось это какой-то беглый с дальнего поместья, что-то там натворил, она решила никому про него не сообщать, наказать на месте.

-Тебе повезло раб! - С придыханием проговорила хозяйка. - Ты – избранный! Я избрала тебя! Готов ли ты умереть в муках ради того чтобы доставить мне наслаждение?- Раб что-то забормотал и бросился покрывать поцелуями ее туфли, и ноги ниже полных, но очень красивых щиколоток.

Жанна Игоревна оттолкнула его ногой. - Потом поблагодаришь, сказала она, я хочу скорее начать! Я уже вся теку! -Чуть не плача проговорила она. Сцепив его руки наручниками спереди, она подвела его к специальному тросу с кольцом – карабином свисающему с потолка. Раздался щелчок.

- Ого, да у тебя стоит,- заметила она.- Но ничего мы сейчас все исправим, -и она сильно ударила бамбуковой палкой по его члену. Раб закричал, ноги его подкосились, и он повис на тросе. Жанна Игоревна подошла к стене и стала крутить ручку лебедки, подтягивая трос кверху, она подняла раба над полом, но не высоко примерно на 1,5-2 сантиметра, если раб вытянет кончики пальцев ног, то он еле достает до пола, но стоять на них естественно не сможет. Добившись правильной регулировки, она подошла и ударила его палкой по спине.
Раб взвизгнул. Жанна повторила удар, потом еще и еще до тех пор пока крики раба не приобрели нужную тональность.
-Вот так бы и сразу, я люблю эти звуки! Кричи громче! Раб! Это музыка для моих ушей! Кричи раб, не останавливайся, - и она продолжила наносить удары по спине и груди раба. Прошло полчаса, экзекуторша вспотела, в ее возбужденном теле появилась сильная, но приятная усталость. Она перестала бить раба и подошла к столику, наполнив бокал апельсиновым соком и бросив в него пару кубиков льда.

- Вкусный сок, - отметила она. Ей очень хотелось пить. Она делала маленькие глоточки и вдруг заметила, что член раба опять стоит. Жанна подошла к блоку и стала опускать трос. Она не спеша крутила ручку до тех пор, пока обмякшее тело раба не опустилось на колени. Все его тело было иссечено красными кровоточащими полосами, кожа на них полопалась и из ран сочилась кровь, там, где крови не было, виднелись синие пятна. Раб был еле живой и негромко поскуливал.
- О, да у тебя опять стоит, - сказала она и еще немного отпустила трос. - Положи свой член на пол приказала она. - Раб выгнулся и максимально приблизил член к полу.
-Хочешь кончить? - Спросила Жанна Игоревна.
- Да, если бы только это было возможно, - заскулил еле живой раб.
- Это возможно! Если ты поторопишься, - с улыбкой сказала, она и придвинула ногой к нему невысокую скамеечку - подставку. - Положи его на скамеечку! приказала она. -Только смотри, не кончи без моей команды, - и она наступила подошвой своей туфли на его отросток, затем она стала, покручивая ногой со всей силы вдавливать член раба в лавку. Раб застонал: "Я больше не могу", заплакал он. - Тогда кончай, - прошипела она, с наслаждением размазывая остатки былого органа по скамеечке. Тело ее содрогнулось: - Ооо!!! Да я сама кончила раб! - Тяжело дыша, проговорила она.

Посидев и отдышавшись, Жанна Игоревна позвонила по телефону, - Нина у тебя все готово?- спросила она. - Накрывай на стол дорогая, я очень хочу есть! Да! И пришли, кого нибудь прибраться в пыточной, тут все в крови. И самое главное пусть уберут отсюда это дерьмо, мне оно уже не интересно.
Потом Жанна накинула мягкий домашний халат и спустилась в столовую.
Легкий ужин с хорошим красным вином. Жанна не спеша, ела и разговаривала со служанкой.
- Нинель. Ты проконтролировала, что бы эти красавчики хорошо помылись? И что показали анализы?
- Все хорошо моя госпожа. Анализы отрицательные эти жеребчики совершенно здоровы.
Жанна Игоревна похвалила служанку и протянула ей руку для поцелуя. Нина быстро припала к нежной ухоженной руке, она очень любила свою хозяйку, уважала и одновременно очень боялась ее.
- Готовь спальню милая! Из новых выбери для меня двоих с членами побольше. Проинструктируй их, как обычно. Я хочу сегодня хорошенечко отдохнуть и поразвлечься, -дала новые указания служанке госпожа и направилась в сад при доме, прогуляться перед сном.

Спальня была просторной с высокими зеркальными потолками и зеркальными же стенами. Кровать была очень большая, застеленная шелковыми простынями.
Кровать эта была совсем не обычная, стояла она не на ножках, ее держали в руках, за ручки по углам, четыре специально обученных раба. Они же были сторонние безмолвные наблюдатели безумных оргий Жанны Ивановны. Менялись они часто, и дальнейшая судьба была у всех одна – камера пыток. Бедолаги никогда даже не догадывались, что раз для для них не нашли лучшего применения, кроме роли подставок для кровати, значит их ждет скорое списание.
Жанну Ивановну возбуждало, что они смотрят на нее, и от этого наслаждение, получаемое ей, становилось еще больше.

Госпожа сидела на постели, подложив под спину шелковый валик, когда Нина ввела к ней двух рабов из свежей партии.
-Хозяйка! Рабы пришли для сдачи зачета, - улыбнулась Нинель и подтолкнула их к кровати госпожи. Жанна Ивановна спустила на пол свои мускулистые ноги в туфлях, и рабы бросились вылизывать их языками один левую – другой правую. Это была обычная прелюдия к ночной оргии.



Госпожа схватила одного и за волосы притянула к своему влагалищу.- Сделай мне приятно дружок. Ты знаешь, как это делается? Нинель показала тебе? Ну вот и молодец, делай это нежно и долго. - Она откинулась на подушки и долго смотрела на рабов держащих кровать. "Надо их оскопить, - подумала она, - стоящие члены отвлекают", но тут ее вдруг захватила волна наслаждения и она закрыла глаза.

- Я сказала медленнее и нежнее ублюдок…..
Тело ее затряслось, и она зажала голову раба ногами. - А он ничего, нормально работает языком - решила Жанна Ивановна, сотрясаясь от оргазма. - Пускай живет.
Через несколько минут она оттолкнула раба и приказала ему катится вон, оставшемуся идти в угол комнаты и облокотиться на специальный станок. Станок представлял собой столик, в столешницу которого были вмонтированы железные манжеты для закрепления рук раба. Нинель закрепила руки счастливчика на столешнице, а ноги прикрепила за лодыжки специальными манжетами к кольцам, вделанным в пол. Получилось, что раб стоял в позе готовой для получения удовольствия госпожой.

-Где мой любимый страпон? - Спросила Жанна Ивановна. - Он здесь хозяйка! - В предвкушении интересного зрелища, обрадовано отвечает Нина.
Страпон имел два ствола один - наружный был просто огромным и имел очень грубую, рифленую поверхность, другой же - внутренний был значительно меньше и аккуратнее. Жанна медленно ввела маленькую часть себе во влагалище, – Нина застегни ремни, только смотри не очень туго, чтобы внутренняя часть имела небольшой ход, приказала она. И дай немного смазки.
-В от сегодня купила новую, как вы и просили с красным жгучим перцем, для более глубокого удовольствия. - Госпожа, взяв немного смазки в ладонь медленно подрачивала свой искусственный член, втирая смазку во все углубления на поверхности.
-Ты готов для получения удовольствия раб? - Плотоядно улыбаясь спросила она. И не дожидаясь ответа, медленно ввела головку члена ему в анус. Раб сразу же почувствовал сильнейшее жжение и издал хриплый стон.
Жанна Ивановна сильным толчком всадила член на полную длину. Раб закричал.
-Потерпи немножко, сейчас я доставлю тебе такое удовольствие, о котором ты даже и мечтать никогда не мог. - Она схватила его за бедра и начала ожесточенно трахать, резко всаживая в него член.
Раб вопил нечеловеческим голосом, его внутренности горели от жгучего перца, да и член был таких огромных размеров, что просто не мог войти в него, ничего не повредив. А Жанна все наращивала темп.
- Кричи раб! Не стесняйся! Кричи от удовольствия. - Жанна подняла за волосы голову раба, теперь ей очень хорошо была видна в зеркало, гримаса боли и ужаса на лице несчастного, его выпученные глаза. Она трахала его все быстрее и быстрее. «О как это приятно! какой кайф» постанывая, произносила она, дыхание ее участилось, она издавала какие-то нечленораздельные звуки. Вдруг ее охватила мелкая дрожь, и она сильно прижалась к телу раба, обхватив его тело руками, прижимая к себе.

-Нина, помоги мне лечь, я совсем обессилила, эта похотливая шлюшка совсем вымотала меня.
Нина помогла дойти госпоже до кровати, и помогла ей прилечь.
-Как он измучил Вас госпожа, - запричитала Нина, отстегивая ремешки и снимая страпон, - необходимо его наказать госпожа, - с надеждой в голосе проговорила она.
Госпожа ласково улыбнулась, глядя на служанку - А ты своего не упустишь! Ладно, забирай его себе до утра и делай с ним что хочешь, только учти, что завтра он должен быть уже в пыточной, мне надо закончить с ним. А сейчас я хочу отдохнуть, давай сюда второго, пусть вылизывает меня всю ниже пояса, это возвращает мне силы.
Пока второй раб, срочно вызванный обратно, забравшись на кровать, тщательно вылизывал ей ноги и промежность, засыпающая госпожа, мечтала о том, как она будет медленно убивать его приятеля, но это будет завтра. Сегодня у нее уже не было сил...


4.

После долгой проверки Цента наконец допустили в кабинет директора клуба.
Самым примечательным в ней были ноги. Без единой капли жира, мускулистые и при этом странным образом стройные и длинные, они до середины ляжек были обтянуты короткой юбкой, а внизу от щиколоток до колен обвиты золотистой цепочкой от туфель на шильно острых каблуках.
В верхней части ноги переходили в мощные выпуклые ягодицы, расщелина меж которым угадывалась сквозь ткань при каждом лёгком движении девушки. Впереди сквозь ткань отчетливо проступал выпуклый юный лобок.
«Сколько ей лет? – подумал Цент, – Восемнадцать-то есть? Надо же, какие кадры в этом клубе».

Он с трудом оторвал взгляд от затянутых в шелковые чулки плотных бёдер и сразу почувствовал себя неуютно под пристальным, оценивающим и каким-то словно решающим приятную задачу взглядом, медленно скользящим по его телу. Глаза у неё был холодными и при этом необъяснимо жадными. Именно так. Она жадно смотрела на него сверху вниз, возвышаясь над ним на полголовы, и Цент невольно потупился перед ней.

– Садись! – это почему-то прозвучало не как приглашение, а как приказ.

Слегка смущенный, Цент опустился в странно широкое, словно для двоих, кресло и сразу провалился в нем почти до пола. Теперь девушка возвышалась над ним как гора. Она тоже присела в кресло, но её кресло было выше, и теперь, чтобы посмотреть на неё, Центу приходилось запрокидывать голову.
Ее туго обтянутые шелком колени были прямо перед его лицом. Юбка натянулась, отходя назад, и Центу на миг показ, что под ней нет ничего, кроме пояса для чулок.

– Девочки сказали, что ты из секс-газетёнки и пришёл за интервью. Интервью посторонним мы не даём, а всё знают о нравах нашего клуба лишь наши рабы, которые никогда отсюда не выйдут. Значит, придётся тебе стать рабом. Девочки подразумевали именно это: очень уж ты им приглянулся на твою беду, – она щелкнула зажигалкой и глубоко втянула в себя табачный дым. Цент в недоумении смотрел на неё, думая, что ослышался.
– Но у нас мужчина не смеет задавать вопросы женщине. Так что я лучше все расскажу сама, а ты прилежно записывай, как полагается рабу.
– Я ещё не ваш раб, – попытался пошутить Цент, заглядывая снизу в бархатистые глаза.
– Это скоро будет исправлено, – девушка произнесла фразу совершенно серьёзно, и по спине Цента прошёл холодок.
– Вкратце так: мы любим избивать, пытать и насиловать мужчин. Впрочем, – она весело улыбнулась ему сквозь сигаретный дым, – мы не отказываемся опустить и выебать также девушку или ребёнка.

Попадают разные людишки, но финал всегда один. Ещё не было человека, который, пройдя через все стадии ломки, не превратился бы в полностью раздавленное и покорное нашей воле существо. С некоторыми приходится повозиться, но финал всегда один. Учти это на тот момент, когда я начну ломать тебя, – она вновь сказала это без всяк шутливости, и Цент ощутил настоящий страх,
– чем быстрее ты покоришься, тем меньше я тебя буду мучить, – она еще раз оглядела его с головы до ног и облизнула красным языком точеные упругие губы.
Стадий опускания жертвы у нас несколько. Всё начинается с того, чтобы заставить объект сделать девушке куннилингус.
Не скрою, это один из самых приятных лично для меня моментов: когда ты начинаешь ломать совершенно свободного человека и заставляешь его сделать первый шаг по пути рабства, из которого нет возврата. Я обычно очень возбуждаюсь в самом процессе ломки, и когда новый раб, наконец, начинает лизать мне пизду, получаю восхитительный оргазм. На тебя у меня встал уже с первого взгляда, так что когда тебе придется мне вылизать, я получу особое удовольствие.

Цент растерянно молчал. Она, что, серьезно? Уже в который раз повторяет, и так уверенно, словно выебать его в рот для нее лишь вопрос времени.
– Следующий этап, когда расслабившейся и отдыхающей после оргазма девушке раб лижет и обсасывает ноги, – спокойно и неторопливо продолжала девушка.
– Тут тоже есть внутренний барьер для раба, но принудить его к этом уже легче, так как в его памяти ещё жив ужас перенесённых мучений при ломке на лизание пизды.
Затем, чтобы было легче ломать раба на следующие этапы, девушки пускают его по кругу.
Это означает, что раба насилуют несколько десятков девушек, непрерывно сменяя друг друга. Девушки получают удовольствие, уходят, вместо них приходят другие, а раб все насилуется и насилуется: и в рот хоть пиздой, хоть фаллосом, и в жопу, и на перевязанный член. При этом многие девушки, прежде чем начать насиловать раба, его избивают, чтобы возбудится – они любят затаптывать, пинать мужчин, это их возбуждает.

Очень скоро, после нескольких часов непрерывного насилия, раб доходит до полумертвого состояния. И тогда ему дается передышка. После чего раб ставится на обычный конвейер, то есть его используют все кто хочет и как хочет. Он постоянно присутствует в клубе наготове для любой девушки, которая захочет получить оргазм. Так продолжается долго – до тех пор, пока раб не надоест всем.
Рабы знают, что после этого они вступают на путь к концу и поэтому стараются ублажать девушек как можно лучше, чтобы продержаться в мире как можно дольше. Но рано или поздно его перестают брать для утех, и тогда приходит очередь жопок. Это особая стадия, так как после нее раб считается полностью опущенным и может квалифицироваться лишь как игрушка.
Жопкам многие сопротивляются, но конечном итоге... сам понимаешь, система есть система, она отработана и справляется с любым. Суть стадии в том, что многие девушки имеют сексуальный центр не в клиторе, а в заднем проходе.
Дело раба дотянуться языком сквозь отверстие заднего прохода до этого центра и удовлетворить девушку. После этого раб тоже довольно долго используется лишь в этом качестве, поскольку для обычной ебли его уже не берут, он теперь опущен ещё на одну ступень, и ебать его нам западло, да и зачем? Мы же непрерывно объезжаем и приспосабливаем к делу все новых и новых рабов Наконец, он надоел и жопкам. Теперь в туалет. Там его для начала используют как биде, то есть его задача дочиста обсасывать пизду каждой очередной помочившейся девушки.
Он лежит, зафиксирован в специальном устройстве, девушки садятся на сиденье над его лицом после мочеиспускания в рот другого раба, сиденье регулируется, чтобы пизда была достаточно близко ко рту раба, и он мог обсосать её дочиста.
Мочатся девушки, как я уже сказала, в рот другого раба, который лежит в похожем устройстве рядом, но используется как унитаз. Раб-биде знает, что рано или поздно он займет его место, и девушки наслаждаются рабской мольбой в его взгляде на них снизу, мольбой избавить его от участи унитаза, и это его отчаяние и мольба, и осознание девушкой того, что ему никуда не деться, что он обречен, возбуждает их и частенько даёт возможность дополнительно кончить, пока раб выполняет свои функции биде. Разумеется, настает момент, когда раба переводят в унитазы.

Ты не волнуйся, Цент, – она опять слегка улыбнулась и вновь облизнула тугие губы, – никто в рот рабу не срет, мы только ссым, просто из эстетических соображений, так что гавна нашего ты не попробуешь, а вот мочи придётся нахлебаться до самого горла. И, наконец, пора от раба избавляться, – девушка глубоко вздохнула и слегка расставила ноги, она заметила, что Цент посмотрел именно туда, куда она хотела, и удовлетворённо улыбнулась. – Он уже никому неинтересен, весь его потенциал использован, его пора ликвидировать, чтобы лишнего не болтал.
К таким рабам существует довольно большая очередь особых девушек, которые дико кончают в момент смерти раба. Вот они-то тебя и возьмут в самом финале. Но перед этим его в камере смертников выебут десятки девушек, которые. обожают ебать обреченных на смерть.
Сама экзекуция происходит медленно, чтобы исполнительницы могли получить максимум удовольствия. Либо тебя повесят так, чтобы ты слегка касался пальцами ног пола, и пока ты будешь хрипеть и изгибаться, стараясь дотянуться до пола и прожить лишнюю секунду, сразу три девушки буду насиловать тебя умирающего – у виселицы есть приспособления, которые позволяют девушке подъехать промежностью вплотную к высунутому от удушья языку раба, и она будет с кайфом тереть об него мокрой пиздой, а член при смерти от удушения встает сам, так что другая девушка будет тем времен ездить на твоём члене.
Либо тебя зафиксируют в ванне и медленно пустят набирать воду. Голова твоя будет зажат, вода будет все больше приближаться к твоему рту, а рот тем временем буде занят женской вульвой, на зубах у тебя будут резиновые накладки, чтобы ты не мог кусаться, рано или поздно ты начнёшь захлёбываться, и в это момент обе девушки, и на рту и на члене, кончат. Или есть кровососки, с ними удобнее, поскольку в человека довольно много крови, и если вену надрезать слегка, то кровь вытекает медленно, девушки пьют из раны кровь и одновременно насилуют человека – прежде чем он сдохнет, успевают получит удовольствие несколько девушек. Или, возможно, тебе будут медленно перерезать горло, одновременно насилуя спереди, сзади и в рот. Или… в общем, вариантов хватает. Вопросов нет?

Цент ошеломленно молчал. Листки и ручка в его руках мелко дрожали, он с ужасом смотрел в сумасшедшие весёлые глаза, разгорающиеся пламенем похоти и жестокости. Литые, мощные девичьи ноги маячили перед его лицом, почти касаясь его коленями.
– Почему бы тебе на поцеловать мои ноги? – вдруг нежно улыбнулась тёлка. – В знак покорности.
Цент все молчал, не зная, что ответить.
– Значит, предпочитаешь изнасилование? – подытожила девушка. – Начнём, пожалуй, – и с этим словами нажала какую-то кнопку.
Спинка кресла резко опрокинулась под Центом назад, так что он упал вместе с ним на спину и забарахтался в мягких поролоновых объятиях, тщетно пытаясь встать, и тут же резиновый захват вполне неторопливо выдвинулся откуда-то из его макушки, проскользил над лицом и заскочил под подбородок, миг – и тугая поверхность захвата легла на его горло, прижав затылок к подголовнику, в следующий момент девушка, уже стоявшая на ногах хлестнула его поперёк груди невесть откуда взявшимся гибким стальным прутом. Боль была такая, что он не смог даже закричать, только захрипел и на миг утонул в алом мареве, вспыхнувшем в его глазах.

Когда он пришёл в себя, спинка кресла уже вновь была приведена в нормальное положение, но каким-то образом кресло теперь располагалось совсем низко, и теперь лицо его было на уровне обвитых цепочками и туго обтянутых шелком голеней. Неторопливо курящая девушка смотрела на него откуда-то с недосягаемой высоты.
– Оклемался? – равнодушно спросила она. – Пора тебе работать. Конечно, когда я долго предвкушаю наслаждение, потом оргазм бывает более бурным, но иногда отъебать пацана по-быстрому тоже неплохо. Выбирай: или ты сейчас скромненько, старательно и послушно вылижешь мне пизду, или я, – она ехидно улыбнулась, – приму адекватные меры.
Цент молчал. Отчаяние и чувство полной безысходности переполняли его. Он попытался пошевелиться, но быстро понял, что руки и ноги крепко привязаны – не вплотную к креслу, а с выпущенными концами сантиметров в 20, как стреноживают коня, позволяя ему передвигаться мелкими шажками, и он не смог не оценить изысканной жестокости этого – сохранялась иллюзия свободы, но вырваться из пут он не мог.
– Я жду, – холодно напомнила девушка и, выпустив струйку дыма, наклонилась вперёд. Длинными пальцами с ярко накрашенными ногтями она неторопливо расстегнула на нем рубашку, удерживая дымящийся окурок в правой руке.
Гладкая юношеская грудь Цента обнажилась и в тот же миг девушка без всякого предупреждения начала медленно затушивать сигарету о его сосок. Цент захрипел от сдавившей его горло боли и забился в свободных путах, изгибаясь телом из стороны в сторону, пытаясь вырваться из под беспощадного раскаленного острия сигареты, а девушка, возбужденно задышав, все так же не спеша погружала все не затухающую сигарету в его кожу, словно в воск, в одно и то же место, следуя кончиком за всеми его рывками в сторону, не давая выскользнуть из под огня.
Наконец, сигарета потухла. Но боль осталась, глубокая горелая рана на груди Цента пылала болью и слабо дымилась. И прежде чем боль начал затухать, Цент понял, что это всё – ему отсюда уже не выйти и сопротивляться этой бездушной насильнице он не сможет. Если в самом начале пытки он так близок к обмороку, то что будет, когда за него возьмутся всерьёз. А то, что за него возьмутся он не сомневался, это было видно по похотливым глазам девушки и по тому, как часто она стала облизывать красные полные губы

– Можешь не говорить, – вновь нежно улыбнулась девушка, – разговоры рабов вообще не приветствуются. Достаточно кивнуть головой или… заплакать. Мой огромный опыт подсказывает, что плачущий мужчина – полностью мой, – она вдруг слегка загрустила, – а ты не представляешь, какой большой у меня опыт. Это просто удивительно, сколь я всего за три года, начиная с 14-летнего возраста, затрахала насмерть девушек, юношей, мужиков, детей..
Они все были молоды и имели жизненные планы. Но у меня планы на них были другие, поэтому им пришлось умереть в мучениях ради того, чтобы я могла на них кончать, кончать и кончать. Некоторых я почти любила. И тем дольше и изысканней я их насиловала и мучила, чтобы успеть получить от них побольше удовольствия, прежде чем они испустят дух, – она вновь вздохнула с какой-то светлой грустью и поднялась.

– Готов? – спросила она, и Цент заплакал от отчаяния и жалости по свой загубленной жизни. Девушка стояла перед ним с удовольствием смотрела на его залитое слезами лицо.
– Неплохо, – одобрила она, – по мокрому лицу пизда скользит лучше. Я иногда специально избиваю или пытаю жертву, чтобы довести до слез, перед тем как сесть ему на рот. Она вновь придавила какую-то кнопку, и спинка кресла медленно стала наклоняться назад.
Спинка остановилась не в полностью лежачем положении, а под небольшим углом. Цент устало и отстранёно подумал, что она, наверное, предпочитает ебать мужчин в рот именно под таким углом, и тут же забыл свою мысль. Перед ним разверзалось страшное будущее, и все его мысли были поглощены этим.

В этот момент девушка встала над ним прямо на спинку кресла, расположив ступни в остронос туфельках на острых каблуках с двух сторон возле его головы
– Ты ведь заметил, что спинка кресла широковата, – донесся сверху её голос, – это чтобы при изнасиловании в рот колени девушки не соскальзывали.
Она взялась за ткань тесной юбки на боках и начала стягивать ее вверх, юбка была тесной и сползала с мощных бёдер и выпуклых ягодиц неохотно, так что девушке приходилось раскачивать тазом из стороны в сторону, высвобождая нижнюю часть тела из плена одежды.
Цент смотрел на неё вверх. Он теперь видел, что был прав – на девушке не было трусиков. Густо заросшая солнечно-светлыми курчавыми волосам пизда с выпуклым лобком под плоским юным животом и могучие ягодицы медленно открывались его взору.. Пизда была мокрой. Крупные капли похоти висели на курчавых волосках, покрывающих половые губы. Гладкая ткань чулок блестела в свете ярких, словно в операционной, ламп.
Груди девушки, обтянутые строгим пиджаком, отсюда, снизу, казались небольшими. Наконец, девушка задрала юбку до пояса и встала на колени над его лицом, заслонив телом льющийся с потолка свет. Теперь Цент смотрел на ее пизду с близкого расстояния .
Она пахла дорогим мылом и дорогими духами и нависала над ним густо волосатой, полной влаги расщелиной. Расщелина по-хозяйски глядела на него в упор единственным зрачком, полным страсти, скрывающим страшные кровавые тайны. «Господи, – с тоской подумал Цент, – сколько же невинных людей умерло позорной смертью под этой тварью».

Девушка, хрипло и глубоко дыша и скрипя кожей дивана, не спеша устраивала колени возле его щёк, стараясь найти наилучшее положение для первой объездки нового раба.
– Язычок! - донёсся до него приказ откуда-то сверху. Цент лежал, не шевелясь, и все смотрел на волосатую вульву с проступившей по всей длине щели влагой.
В следующий миг девушка резко и сильно ударила его кулаком в лицо.
– Я сказала, высунь язычок, – совершенно спокойно напомнила она. Цент обречённо моргнул и высунул кончик языка.
– До конца высунь, – приказала девушка и нажала на свой живот, слегка подтягивая на нем кожу, так что пизда чуть сместилась наверх и разомкнула полные мохнатые губы. Когда мокрая расщелина коснулась покорно ждущего её мужского языка, сверху донесся прерывистый вздох, словно стон, и Цент испытал странное чувство – словно сама пизда теперь была его хозяйкой – мыслящей, алчной, страстной, беспощадной, жаждущей жестокого наслаждения – края пизды сладострастно причмокнули, раскрываясь на его языке, когда девушка полностью села на лицо юноши, и чрево влагалища слово всосало в себя язык, туго обхватив мускулистой трубой до самого корня.
Несколько мгновений девушка почти не двигалась, лишь тяжело дышала и мелко подрагивала всем телом, чуть наклоняясь корпусом вперёд.
Цент покорно ждал, продолжая удерживать погружённый в её недра язык высунутым до отказа, и бездумно смотрел снизу вверх сквозь заросли курчавых и золотистых лобковых волос на далёкое бледное лицо с алыми разомкнутыми губами, в углах которых слегка пузырилась слюна, как у пожирающей ещё живую жертву львицы – пожирающей с утробным урчанием, наслаждающейся последними судорогами добычи прямо в чавкающей, непрерывно жующей пасти.

В кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием девушки, ровный яркий свет люминесцентных ламп был мертвенно-бледным и придавал происходящему какую-то нереальность.
Цент лежал под ней полностью раздавленный и лишённый воли, мучительно жаждущий лишь одного – чтобы она побыстрее кончила и оставила его в покое, внутри раскалённой вульвы с тяжёлым ритмичным гулом пульсировала горячая кровь, неспешный, вязкий поток пиздятины медленно стекал по его щекам к ушам на спинку кресла.
Наконец девушка коротко и резко дёрнулась всем телом, осела мокрой, вновь причмокнувшей пиздой ещё глубже на его язык, хотя миг назад это казалось невозможным, плотно сжала ствол его языка мышцами влагалища и, наклонившись телом вперёд ещё немного, так что полы её свесившегося над лицом Цента пиджачка окончательно, словно стены темницы, скрыли от него внешний мир, с силой провела гуттаперчево твёрдым скользким клитором по все длине его языка – провела с такой силой, налегая на клитор всем весом, что язык весь согнулся вниз к подбородку и упёрся в нижние зубные резцы той частью, которая, как Цент прекрасно помнил, вся переплетена синими трубочками тонких вен – девушка давила на язык всем своим крепким молодым телом, вдавливая его в нижние зубы, и от этого сознание Цента вновь затуманила острая режущая боль, он испугался, что сейчас вены лопнут под этим давлением или вообще сам язык окажется отрезанным под такой тяжестью к ебеням, и в отчаянии и мольбе попытался закричать, надеясь умолить свою мучительницу о пощаде, но лишь мычание и слабые заглушённые стоны вырвались из-под тугой мокрой пизды, распластавшейся на его лице, словно огромная горячая жаба.

– Да, да, задыхаясь, – прохрипела сверху девушка, – стони, плачь, бейся подо мной, старайся вырваться, чем больше стонов и всхлипов в пизду, чем больше конвульсий, тем богаче ощущения, ох… ох… плачь, кричи, – тварь вновь с воющим звуком глубоко втянула в лёгкие воздух и поправилась: – Пытайся кричать!
Она уже ерзала на нём ритмично и тяжело, натирая клитор о притиснутый к зубами подбородку мужской язык, она раскачивалась, как всадница, и полы её пиджачка то распахивались, на миг открывая затуманенному слезами взору жертвы белёсый, жгучий свет, то вновь смыкались, хороня его в темноте, как в могиле… плоский и широкий мускулистый живот тускло, словно глазом мертвеца-циклопа, сверкал брошью в пупке и непрерывно сокращался над его лицом, возвышаясь кверху, словно стена, и яростный скрип кожаного кресла под шёлковыми коленями возле его щёк почти заглушал всё усиливающиеся женские стоны, временами уже срывающиеся в визг.
Цент продолжал стонать и плакать, охваченный смертным ужасом от осознания того, в какую страшную, бесконечную и мучительную для него пытку превращается сладкое наслаждение насильницы, он всё вспоминал её слова о том, что его будут непрерывно насиловать новые и новые девушки, и он не мог себе представить, как можно такое вынести, уже даже одна, эта первая девушка довела его до полумёртвого состояния, и он был уверен, что не выдержит больше никого… в этот момент девушка на нём вдруг словно захлебнулась воздухом, замерла, остановив фрикции, тихонько засипела, мелко содрогаясь всем телом, снова резко и сильно качнулась, с удвоенной силой надавила горячим мокрым клитором на его язык, и Цент почувствовал языком как пизда бабочкой затрепетала, конвульсивно содрогаясь в оргазме, ещё до того, как тёлка завыла и забилась на нём, резко покрывшись испариной по всему телу…

Она сидела на его лице, тяжело дыша и временами содрогаясь низом корпуса, и при каждом содрогании пизда тоже конвульсивно сокращалась – он это чувствовал ртом – по затухающей, всё слабее и слабее. Кажется, пытка подходила к концу. Во всяком случае, Цент, с полностью утонувшем в её плоти и влаге языком и губами без всякого доступа кислорода, трепетно на это надеялся, часто и с мукой втягивая носом воздух сквозь густые заросли лобковых волос и с беспокойством стараясь разглядеть её бледное, как у вампирши лицо, маячащее где-то недосягаемо высоко в проёме чуть распахнувшихся полов пиджачка.
Тело насильницы начинало остывать, потихоньку высыхала испарина на доступной его взору нижней части живота, тут она расстегнула пиджак и сбросила его вниз и назад на его грудь, теперь взору нового оприходованного раба открылась два холма в вышине, заслоняющие лицо хозяйки, и он увидел, что поначалу ошибся – её грудь была совсем не маленькой. Содрогания и конвульсии девушки повторялись всё реже, дыхание становилось всё размеренней, и он чувствовал губами сквозь её нутро, как гулко бьющееся в недрах её тела молодое сердце потихоньку утишивает свой бег.
Наконец, она глубоко и удовлетворённо вздохнула и расслабилась, продолжая вальяжно и самодовольно сидеть на его лице. Щёлкнула зажигалка, затем почувствовался запах сигаретного дыма.
Она выкурила сигарету, как изголодавшийся уголовник, в несколько затяжек. Затем вновь скрипнула кожа кресла, когда она, наконец, приподнялась. Всё такая же горячая пизда недовольно чавкнула, нехотя выпуская жертву из захвата, тонкие длинные нити влаги протянулись от неё к губам юноши, и несколько длинных упругих капель с утолщениями на концах повисли, раскачиваясь, над его лицом.
Девушка вновь чуть приблизила пизду к лицу распластанного раба и нежно и интимно провела этими каплями по щекам и носу, капли тут же прилипли к коже и тоже вытянулись, теперь он выглядел так, словно его лицо было захвачено в плен какой-то странной мокрой и громадной паутиной, две капли попали ему в глаза и сразу затуманили вязкой консистенцией обзор, а ему остро необходимо было увидеть, какое выражение у вновь склонившегося к нему лица хозяйки. Цент торопливо заморгал, стараясь стряхнуть с глазных яблок плёночку пиздятины, но лишь без толку размазал её по ресницам, и видимость стала ещё хуже.
Сверху раздался звонкий девичий смех.

– Да ты не моргай, – сытым голосом посоветовала довольная блядь, – всё равно не сморгнёшь. Потом подмоешься. А пока… Начинай выполнять следующую обязанность. Я ведь никогда не подмываюсь водой, она для меня слишком груба, меня всегда подмывают рабы. Ротиком. Должна тебе сказать, что человеческая слюна обладает кучей прекрасных косметологических и антисептических качеств – испокон веку люди, ещё когда были животными, сами облизывали себе гениталии. Но я сама себе облизать писечку не могу (Господи, подумал Цент, она так и сказала «писечку»! Она свою страшную, безумную, неукротимую в достижении оргазма громадную волосатую пизду назвала «писечкой»), так что придётся тебе этим заняться.
«Только бы она не взялась по втором кругу», – с мукой подумал Цент, но это не имело никакого значения, он знал, что если ей вздумается трахнуть его ещё раз и ещё раз, и ещё раз, ничто не сможет её помешать.
Кожа дивана скрипнула, когда она развела ляжки как можно шире и приблизила взъерошенную распахнутую промежность к его «ротику». Цент устало прижался к дышащей влагой и жаром пизде губами, во всю ширь распахнув рот, и начал из последних сил её обсасывать, втягивая в горло и сглатывая женскую слизь. Казалось, запасы выделений в её нутре неисчерпаемы, Цент всё сосал и сосал, всё глотая и глотая, а слизь всё не кончалась, легко скользя в пищевод сплошной упругой лентой, словно огромная змея. «Ничего, – подбадривая самого себя, подумал Цент, должна кончиться. Всё когда-нибудь кончается». На этой философской сентенции он ощутил, что вульва действительно становится всё суше и поток пиздятины в его рот ослабевает. Затем девушка приподнялась и вновь приблизила промежность к подмывальщику уже как-то боком.

– Вокруг тоже надо всё обсосать, – подсказала она. – Половые губы, волосы, нижнюю часть ягодиц… Чтобы я была совершенно чистенькой, сухонькой, полностью готовой к ебле следующего гостя. На тебя ведь я села чистенькой. Это заслуга того, кого я объездила перед этим. Долг вежливости обязывает, чтобы ты подготовил меня для другого.
Она говорила радостно и игриво, явно наслаждаясь послеоргазменным чувством, и с удовольствием смотрела сверху на затравленные глаза юноши.
Цент опять взялся за работу. Он обмыл ртом весь ареал вокруг вульвы, слизав с гладких ляжек каждую капельку, старательно обсосав каждый светлый волосок. Несколько курчавых волосков попало ему в рот и они теперь мешались внутри между щёками и языком, мучительно хотелось их выудить, но языком не получалось, а руками в свободных путах он не мог дотянуться.
Наконец, хозяйка осталась довольной его работой и встала с кресла, выпрямившись гладким и гибким, как у ящерицы, телом в полный рост.
– Пожалуй, сосать мне ноги ты будешь в следующий раз, – задумчиво произнесла она, направляясь к своему столу. – Там девочки в очереди, наверное, уже извелись. Осталось последнее.
И Цент увидел, что она вновь идёт к нему, держа в руке что-то круглое.
– Это электрошоковый ошейник, – объяснила хозяйка. – Вернее, он многофункциональный: в нём раба можно и подвешивать, им можно душить или можно просто придушивать, чтобы раб бился в путах, но не умирал, иногда это бывает приятно, под него можно пристраивать ленточку с шипами, его можно нагревать до мучительной (очень мучительной) для раба температуры…
– девушка наклонилась и стала неторопливо оборачивать ошейник вокруг его шеи, – но основное его предназначение именно такое: бить раба током. Там очень мощный аккумулятор. Если раб пытается удрать из здания, ему это не удаётся, везде установлены датчики и, придя в контакт с датчиками ошейника, они посылают смертельный электрический разряд. Я видела парочку таких умников, у них были совершенно обугленные шеи. Так что не пытайся удрать. Не умирай, пока мы не получим от тебя максимум удовольствия. А вообще ошейником можно и пытать током для развлечения хоть до смерти, хоть не до смерти. Вот этим дистанционном пультом, какие есть у всех, – и она нажала кнопочку на пульте в её руке. Электрический удар подбросил Цента на диване, он коротко вскрикнул и забился на диване, вновь, вопреки здравому смыслу, пытаясь вырваться.
– Не получится, - заверила его девушка. – Эти узлы ещё никто не разорвал. Впрочем, пора тебя так и так развязывать. Теперь ты не взбунтуешься, ошейник тебя усмирит.
Освобождённый, Цент тяжело поднялся, растирая запястья. Хозяйка стояла перед ним, и теперь казалось, что она выше его не на полголовы, а на целую голову. Или это он, Цент, так поник? Девушка критически рассматривала его лицо.
–После меня у рабов всегда не вполне товарный вид, – огорчённо сказала она. – Меры я не знаю. Ну, ладно, вытри мордочку влажными салфетками и иди, – с этими словами она потеряла к опущенному юноше всякий интерес, натянула юбку обратно на бёдра и, надевая пиджак, направилась к столу.

Он вышел в приёмную, едва волоча ноги. Обнажённая грудь мёрзла, саднила горелая рана на месте соска. А в приёмной было весело. Она была наполнена девичьим щебетанием и смехом, не очень громко звучала музыка. При его появлении девушки смолкли и, разом повернувшись, с любопытством уставились на него похотливыми глазами. Именно так они на него и смотрели – с любопытством и желанием, и без всякой жалости.
– Ну, наконец-то, – обрадованно произнесла рослая стройная брюнетка с короткой стрижкой и сумасшедшим взглядом, – мы тут все почти обкончались, дожидаясь, пока Анка с ним наиграется. Теперь ты не обмани наши ожидания. Для начала я хочу по-быстрому конч…
– Эй-эй, девочки, – раздалось сбоку, – не нарушайте субординацию.
Оттуда, из-за широкого стола смотрела на него секретарша. Цент её заметил, ещё когда проходил через приёмную в кабинет, она тогда ещё сладко и ехидно улыбнулась ему. Внешне на свою начальницу она не походила – была смазливенькой и весёлой, с приятным и круглым улыбчивым лицом. Когда она улыбалась, у неё на тугих щёчках появлялись ямочки. Тёмные вьющиеся волосы обрамляли нежное белое личико. И только тело у неё было примерно, как у хозяйки: совершенно без жира, стройное и гибкое, с мощными ляжками и высокой, тяжёлой грудью. Грудь при каждом движении раскачивалась под лёгкой блузкой, и сквозь ткань то и дело проступали крупные соски. И ещё взгляд у неё был, как у всех – страстный и безжалостный.
– Не забывайте, после Анки всегда я, – меж тем весело продолжала секретарша.
Хор девушек возмущенно зароптал.
– Всё-всё, девочки, погуляйте пока. Сейчас я его быыыстренько, – с этими словами секретарша нежно улыбнулась Центу и жадно проскользила взглядом по его телу сверху вниз.
Девушки, недовольно бурча, начали вытягиваться в коридор, и вскоре приёмная опустела.

– Наконец-то мы одни, – уже более низким и каким-то вибрирующим голосом произнесла она, всё так же бесцеремонно разглядывая его, и этого голоса Цент испугался, он узнал интонации, теперь было ясно, что эта тёлка его просто жаждет, и ему придётся вновь, даже не передохнув, пройти через муку насилия.
– Так, для начала тебе следует встать на четвереньки, – играя ямочками на щеках, продолжала сука. – Чтобы я смотрела на тебя сверху.
Охваченный тоской и чувством страшной усталости, Цент медлил, горбясь перед ней. Она улыбнулась ещё шире.
– Обычно я ебу рабов действительно по-быстрому, чтобы на отвлекаться от работы надолго и не заставлять ждать коллектив. Но если ты у нас упряненький, я с огромным удовольствием отвлекусь на часок и изобью тебя до полусмерти. Просто ради собственного наслаждения, – она передёрнула плечами. – Ничего личного.
Это будет только ради удовольствия. Ты не представляешь, какой это кайф, когда избиваешь беззащитного живого человека сначала кулаками, затем, когда он упадет на колени – коленями, а уж дальше, лежачего, ногами, испуганного, жалкого, стонущего, кричащего, плачущего, уже залитого кровью – избивать и избивать ногами, пинать и пинать, топтать и топтать, – она вздохнула с ноткой грусти, – иногда я не могу остановиться и забиваю пацана насмерть или увечу его до такой степени, что он теряет практическую ценность, и сразу отправляется к девочкам на казнь, а мне приходится быстренько вызывать себе кого-нибудь ещё, чтобы кончить, а как же?, в процессе избиения я дико возбуждаюсь и не могу остаться без оргазма, – говоря всё это, секретарша не переставала легко и весело улыбаться, словно рассказывая нечто лёгкое, о прогулках по пляжу, например.
Но Цент не испытывал никакого желания слушать её леденящую душу речь дальше, а тем более испытать на себе подобный сценарий. Он тихо и покорно, стараясь не встречаться с насильницей взглядом, опустился на четвереньки. Теперь перед его лицом вновь были девичьи колени, на сей раз без чулок и колготок.

– Вот и умничка, – насмешливо подытожила блядь. – Конечно, пиздить ради кайфа тебя всё равно будут, но будут другие и не сейчас, а сейчас ты можешь простенько и старательно поработать, чтобы я осталась довольна. Давай подползай. Её круглое и смышлёное, располагающее к себе личико маячило над ним в нимбе чёрных волос, словно луна посреди ночного неба.
Цент пополз к ней, как можно медленнее, стараясь оттянуть неизбежный миг жестокого сладострастного насилия. Его ладони и колени шуршали по ковролину, в горелой дыре на груди пульсировала боль. Он остановился, почти уткнувшись в её ноги головой.
– Не здесь, – усмехнулась тёлка, – обползи меня вокруг и заползай под стол. Она сидела на вращающемся стуле боком к столу, и между столом и её левым тугим бедром оставался проём, куда Цент протиснулся, инстинктивно втягивая голову в плечи, потому что ему казалось, что она ударит его по дороге просто для развлечения.
Под столом было темновато, и ещё темнее стало, когда она повернулась на стуле коленями к нему и заслонила гладкими ляжками проникающий снаружи свет. Но тут слабо щёлкнул рычажок на столе, и пространство под столешницей осветилось светом. Цент был ошеломлён. У неё, оказывается, даже была под столом лампа, специально вмонтированная там на такие случаи.
– Это чтобы ты хорошо видел объект лизания, – радостно сообщила девица, откинувшись на спинку стула и из такого положения глядя на него промеж ног.
Цент на неё не смотрел. Он с ужасом оглядывался вокруг в довольно обширном пространстве под столом. Это была настоящая маленькая пыточная камера. Повсюду в аккуратном порядке висели крюки, хлысты, перчатки с шипами, наручники, чёрные маски, кляпы, члены огромных размеров… Несколько электрических проводов с зажимами на концах торчали из разных углов. Сверху свисали цепи-кандалы. Была даже петля из тонкого гибкого провода со скользящим узлом, также свисающая сверху. И ещё много всякого, назначения чего Цент не понял.

– Удобно иметь собственную маленькую клетку, пусть даже без решёток, – пояснила сверху девушка. – Всегда можно поразвлечься прямо на рабочем месте. Да и зачем мне решётки, вон, смотри, по бокам зажимы для запястий – если зафиксировать в них руки раба, то он никуда не денется.
Стол, кстати, раздвигается с помощью мощного механизма, так что можно буквально распять человечка так, чтобы у него почти отрывались руки – нечто вроде домашнего распятия на кресте...
Или есть вариант плотно прикрутить его за ошейник вон к тому блоку на, так сказать, потолке камеры. А вон тоже на потолке четыре захвата, расположенных на небольшом расстоянии друг от друга. Это как бы портативная дыба. Выкручиваешь объекту руки за спину и вплотную друг к другу фиксируешь в четырёх держалках под столешницей – в двух за запястья, и в двух возле локтевых сгибов, так что его руки от запястий до локтей в вывернутом за спину положении оказываются намертво притиснуты к столешнице снизу, а сам он висит, почти стоя на коленях: ни подняться, ни лечь, висит и висит часами, – она прерывисто и возбуждённо вздохнула. – Иногда мне такая пассивная пытка нравится: работаешь себе за компьютером, чувствуя тёплое дыхание раба на ногах и слушая его плачь, стоны и мольбы, пьёшь чай, выходишь, заходишь, разговариваешь по телефону, общаешься с подружками и всё это время с наслаждением думаешь, как мучается раб под твоим столом, подвешенный на дыбу или распятый в полную ширь. Потом, когда, наконец, я его освобождаю, он уже еле жив и с большим трудом может отработать во мне язычком, приходится его всё время подстёгивать хлыстом или электрическими разрядами, чтобы он нашёл в себе силы для куннилингуса. Ты перед таким вариантом в большом преимуществе, даже после объездки Анкой в тебе ещё должно оставаться достаточно сил. Ну. Приступай.

И она развела ноги ещё шире и сдвинулась на самый край кресла. Чуть загудели механизмы, выдвинувшие сбоку кресла подставки для ног. Шлюха скинула туфли, установила на подставках ступни и, глубоко вздохнув, расслабилась.
– Начинай снизу, - посоветовала она. - Целуй мне ноги.
Цент приступил к работе. Преодолевая отвращение, он начал механически покрывать мелкими поцелуями её голени. Похоже, она использует неплохой депилятор, подумал он. Кожа была совершенно гладкой, бархатистой и свежей. Госпожа меж тем с придыханиями руководила его действиями сверху:
- Все вылизывай, каждый сантиметр, должен быть вычищен.
Когда Цент добрался до колен, старательно выполняя её указания, они были разведены в стороны до отказа, и перед его взором вновь открылась ждущая мокрая пизда в глубине юбки, пизда смотрела на него жестоким взглядом древнего божка – Цент видел где-то на картинке такого божка – с единственным вертикальным глазом посреди лба.
– Давай, - почти шепнула девушка. – Облизывай ляжки и продвигайся вглубь.

Покрывая поцелуями и касаниями язычка поочерёдно внутренние части бёдер насильницы, он достиг края юбки, и юбка тут же зашуршала, стягиваемая хозяйкой вверх, Цент продвинулся ещё дальше, и юбка опять чуть отошла назад. И опять. И опять. И вот пизда предстала перед его лицом в полный рост – тоже густо волосатая, как у предыдущей суки, но здесь волосы были чёрные и более жёсткие даже с виду.
Пизда была распахнута и наполнена влагой, она чуть шевельнулась, приглашая его к работе, и Цент в этой жидкости чуть не утонул, когда ввёл язык внутрь сразу на всю длину. Пизда, как в прошлый раз, довольно причмокнула и раскрылась, Цент погрузился в её глубину ртом и подбородком полностью, он с мукой и отчаянием взглянул снизу на полуприкрывшую от наслаждения глаза госпожу и начал что есть силы шевелить языком в ароматной раскалённой глубине.
Тёлка вздыхала и шевелила тазом, раскачивая промежность на его рту и заливая его пиздятиной, мокрые курчавые волосы облепили щёки юноши, девичьи бёдра непрерывно шевелились, то и дело касаясь его ушей гладкой кожей, её лобковая кость сквозь кожу ощутимо давила ему на нос, царапая сверкающими, как антрацит, волосами, её живот ослепляюще сиял перед его лицом в свете подстольной лампы.
Сколько это продолжалось, Цент не знал. Он утратил ощущение времени, казалось, час за часом он ёрзает мокрым лицом под этой блядью, его язык онемел от напряжения, губы горели, истёртые и исцарапанные, он тяжело вдыхал носом воздух, когда при каждом движении распалённого девичьего тела нос на мгновение вырывался из плена горячей плоти, и при каждом этом вдохе внутрь ноздрей втягивались тонкие тягучие струйки слизи, забивая носопырки, словно сопли, и мешая дышать.
Неожиданно что-то изменилось. Девушка вдруг замолчала и перестала подмахивать движениям его рта. Её пизда, он ощутил это и языком, и губами, стала необычайно быстро высыхать – всё по науке, он это помнил из детства, когда читал «Технику секса» и мечтал о живой пизде (глупец, мечтал о пизде, вот хлебай теперь, смотри не захлебнись), там было так и написано – когда женщина теряет возбуждение, её гениталии высыхают необычайно быстро.
Всё случилось именно так: миг, и её промежность стала сухой. Она медленно отстранилась, пизда опять причмокнула, выпуская рот жертвы из своего капкана, и Цент застыл с разинутым, измазанным слизью ртом, понимая, что случилось что-то нехорошее.

– Ах, ты пидор гнойный, – тихим страшным шёпотом сказала тварь, наклоняясь к нему со стула. – Вообще лизать не умеешь, урод, – она вновь резко отклонилась на спину стула и из этого положения ударила его босой подошвой правой ноги в лицо.
В глазах Цента взорвались белые искры, он, оглушённый ударом, отлетел к внешней стенке стола, гулко ударившись о неё головой.
– Сучонок!!! – заорала уже в полный голос сука и выдернула его из под стола за отворот рубашки. Теперь они стояли рядом друг с другом в полный рост, и обнаружилась, что эта очередная ёбарька выше его примерно на столько же, что и Анка.
– Я попробую ещё раз, – в отчаянии взмолился Цент, – позвольте, пожалуйста…
– Конечно, попробуешь, – с бешенством прошипела ему в лицо секретарша и необычайно грамотным, хороша отработанным движением ударила его коленом по яйцам. Цент захлебнулся воздухом от ослепляющей боли и согнулся пополам, и тут же сука ухватила его двумя руками за волосы с боков головы, слегка приподняла вверх и снова резко опустив вниз, ударила юным мускулистым коленом теперь в лицо, потом снова приподняла и снова вниз навстречу удару на сей раз другим коленом.
Цент, заливаясь слезами, вскрикивал при каждой вспышке боли, мощные тугие колени мелькали перед его лицом, снова и снова нанося удары, в голове стоял гул, волосы на голове в жёстко удерживающих их нежных пальчиках потихоньку вырывались из кожи с корнем один за другим.
При очередном ударе коленом в лицо девушка отпустила его голову, Цент, более ничем не удерживаемый, разогнулся, и девушка, выпрямляя руку с локтя, прямо и точно со страшной силой ударила его правым кулаком в челюсть.
Цент, отброшенный ударом, с грохотом налетел на стулья возле стены и рухнул на покрытый ковролином пол. Он приподнял голову и, с ужасом глядя на неспешно приближающуюся к нему мучительницу, начал отползать. Но она шла быстрее, чем он шёл, уже через миг она оказалась рядом и начала неторопливо избивать его босыми ногами. Она пинала его, словно месила, скорченного, старающегося прикрыть голову и тело руками, но всё прикрыть он не мог, и удары часто попадали в цель.
Это продолжалось уже целую вечность, Цент понял, что сейчас она его убьёт и уже смирился с участью быть забитым насмерть сумасшедшей шлюхой, когда избиение прекратилось. Цент лежал на полу, закрываясь руками, всхлипывая и трясясь всем телом. Ему казалось, что у него внутри всё переломано, всё отбито, что он весь в крови. Босая изящная ножка небрежно ткнула его в подбородок.

– Ползи обратно под стол. Я тебя по-другому. Я на тебе один хуй кончу, даже если придётся тебя удавить. Ну! – последовал ещё один тычок, на сей раз сильнее.
Цент, постанывая и дрожа, начал приподниматься. Незаметно он вытер лицо рукавом и с удивлением увидел, что крови нет.
Он несмело взглянул в сторону госпожи, начиная проползать мимо неё, и ужаснулся увиденному. Она вся истекала влагой возбуждения. Её ляжки с внутренней стороны блестели от слизи, длинные тягучие капли свешивались из-под юбки почти до колен. Лицо её было розовым, губы словно воспалились. Она была страшна в своём неукротимом желании насилия и оргазма.
– Да, да, кстати, – тут же заметила его взгляд под юбку девушка. – Подбери-ка из меня пиздятину, пока я не залила тут все полы, – и она снова наградила Цента пинком по скуле.
Тихонько заскулив, юноша приподнялся на колени и заполз между ног девушки. Он запрокинул голову и начал ловить ртом сияющие серебристые капли. Они раскачивались и то и дело попадали мимо его рта, налипая на лицо и грудь. Те, что удавалось поймать, Цент торопливо втягивал в себя и сглатывал, давясь от омерзения и с трудом удерживая рвотные спазмы. Он вылавливал их одну за другой, поднимаясь к пизде всё выше и уже готов был приступить непосредственно к её обсасыванию, когда девушка лениво оттолкнула его крепким коленом.
– Хватит. Сейчас всё равно опять намокну. Давай под стол, – и она первая направилась к своему месту, на ходу упруго раскачивая выпуклыми ягодицами..
И вот он вновь оказался на месте, с которого началась вся эта мука со второй в очереди насильницей. Лампа горела ровно и равнодушно, все предметы пыток висели на прежних местах.
– Руку, – приказала девушка и, не дожидаясь реакции, наклонилась и ухватила его за правое запястье. Она дёрнула его руку вбок и установила запястье в боковом зажиме под столом. Зажим был на вкрученном в стенку штыре и крепился на шарнирах, так что, как понял Цент, мог поворачиваться под любым углом. Пока он в полутумане размышлял на эту тему, девушка защёлкнула зажим и ухватила его за вторую руку. Через миг Цент стоял под столешницей на коленях, с руками, прикованными к боковым стенкам стола. Девушка задышала чаще и протянула обе руки куда-то за его голову, словно решив его обнять – её высокая тяжёлая грудь почти упёрлась в его лицо, и юношу обдал запах парфюмерии и животный аромат юного разгорячённого тела – и тут она аккуратно накинула на него петлю, свисавшую со столешницы.
Поняв, что это означает, Цент мелко задрожал за мгновение до того, как она затянула петлю на его шее одним резким уверенным движением. Затем она вытащила откуда-то маленькую чёрную дощечку с поперечным прорезом и уже с головой пролезла над его плечом.
Чёрные шелковистые волосы накрыли его лицо, он почувствовал, как тонкие пальцы, царапая ему сзади шею ногтями, пристраивают дощечку на гибком проводе петли, и затем его вновь ослепил свет, когда она вылезла обратно.

– Это ограничитель, - пояснила она. – Чтобы петля не тянула тебя к потолку, а душила прямо возле моей писечки.
Она вновь устроилась на стуле, учащённо дыша.
– О, кайф, – прошептала она и придавила на столе кнопку.
Стол начал раздвигаться. Он раздвигался медленно, но неостановимо, с невероятно мощью, и Цент понял, что этому блядскому устройству ничего не стоит разорвать его пополам. Он вновь заплакал.
– Не надо, не надо, не надо, - умолял он равнодушную блядь, а та всё удерживала кнопку на столе, и стол всё раздвигался, пока не растянул его руки в стороны до отказа, – не на-а-а-а…, – он застонал, когда связки и мышцы затрещали, натягиваясь в струнки, – аааа…аааа…аааа, – выл юноша, а стол всё раздвигался и раздвигался.
Когда тварь отпустила кнопку, Цент висел, почти касаясь коленями пола, распятый во всю ширь, и рвущая, застилающая его сознание боль не позволяла ему даже умолять о пощаде: он лишь висел на туго растянутом плечевом поясе своего тела и хрипел, заливаясь слезами.
Он не видел, как тёлка придавила ещё одну кнопку, и лишь почувствовал, как легко зашелестела петля, стягиваясь у него на шее, не успел он осознать ужаса этого факта, как петля сжалась на его горле, почти перекрыв поступление кислорода, и его язык сам по себе высунулся от удушья во всю длину.

– Это называется кислородное голодание, – трепещущим голосом объяснила девушка и, задрав юбку до отказа и задрав ноги, нетерпеливо подъехала на стуле мохнатой распахнутой промежностью к его рту. Она закинула великолепные ноги ему на плечи, проехала вперёд ещё чуть-чуть и, плотно обняв гладкими упругими ляжками голову, насадила горячую дымящуюся пизду на его высунутый от удушья язык.
Эта тварь ебала его в рот не так размашисто, как Анка.
Она лишь плотно притиснула вульву ко рту юноши и, содрогаясь бёдрами, с грудными вибрирующими стонами дёргала низом, расчётливо натирая о мужской язык разбухший толстый клитор, её пизда сладострастно чавкала и булькала, бурля соками на искажённом невыносимой мукой полудетском ротике, а Цент хрипел и задыхался в сдавившей его шею петле, жёстко удерживаемый в распятом положении, не в состоянии даже отклониться немножко назад, он по капельке втягивал в себя воздух, ограниченный сразу двумя удушающим факторами: петлей и половой щелью, его губы и язык мелко тряслись и конвульсивно содрогались, и девушка наслаждалась ещё и этими содроганиями – каждый спазм рта, захваченного её вульвой в мокрый беспощадный плен, добавлял ей более тонких и острых ощущений в промежности, она стонала, вскрикивала, изгибалась на стуле всем телом, всё втирая и втирая пизду в задыхающийся рот, всё дёргала и дёргала пахом – короткими движениями словно нанося клитором удары, как кончиком шпаги, в уже синеющий, но всё равно полностью покорный её воле язык.
Вот она начала двигаться всё быстрей и быстрей, уже начав вскрикивать в полный голос, стул скрипел и ходил ходуном под могучей задницей, её ляжки вибрировали на щеках юноши, стискивая их, как капкан, он чувствовал щеками, как сокращаются под атласной молодой кожей крепкие упругие мускулы, затем её тело забилось ещё быстрей и жёстче, ещё крепче охватили голову её ноги, Цент, уже потеряв чувство реальности, тупо смотрел, раскачиваясь в её хвате, сквозь застилающую его глаза чужую слизь на возвышающееся над ним гибкое, бьющееся в экстазе сверкающее тело, тут вновь пришла в движение петля, она затянулась на шее, сдавив горло и полностью прекратив доступ кислорода, он в отчаянии затрепыхался в путах и объятьях, и этим лишь умножил её наслаждение, девушка застонала ещё громче, и завизжала от восторга и кайфа, когда предсмертные судороги пленника электрическим током передались через её пизду в мозговой центр удовольствия, умножая сладость ощущений и усиливая оргазм – кончая, она ощупью нашла кнопку, освобождающую петлю, и когда полузадушенный мальчик в отчаянии попытался вдохнуть, пизда втянулась в него, не давая воздуха, и это ощущение втянутости тугой плоти в мучительно распахнутый, жаждущий кислорода беззвучно кричащий рот заставило её завизжать кошачьим сумасшедшим криком высшего наслаждения.
Она медленно остывала, всё ещё удерживая мальчика в капкане ног с притиснутой к его рту вульвой, тяжело дыша и продолжая временами содрогаться всем телом. Лицо её сияло выражением сладострастия и наслаждения, полузакрытые от удовольствия очи томно смотрели сверху в бессмысленные, наполненные ужасом глаза раба сквозь почти полностью закрывающие мокрое лицо густые курчавые волосы мощного лобка.

– Тут… главное… – прохрипела она в несколько приёмов, умеряя потихоньку дыхание, – вовремя… отключить петлю… чтобы… лизунчик… мог достаться… и… другим.
Она глубоко, освобождённо вздохнула и потянула сигарету из пачки на столе, продолжая обнимать могучими бёдрами голову измученного юноши.
Она лениво курила, уже полностью расслабившись, и только её пизда продолжала временами конвульсивно сокращаться на лице раба. Слизь, залившая его подбородок, потихоньку высыхала, от пережитого мучения лёгкие горели, в горле поселилась устойчивая боль, растянутые мышцы кричали беззвучным криком. Цент ни о чём не думал и лишь не мигая смотрел тупым взглядом на возвышающийся перед ним плоский мускулистый живот.
На столе ровно и чуть слышно гудел вентилятор системного блока. Терпя из последних сил, он ждал, когда хозяйка освободит его из хватов на стенках, а как же, он не сомневался, что госпожа скоро смилостивится над ним, ведь он же полностью ей покорен, он не сопротивлялся и не бунтовал, он удовлетворил её желание. Цент терпеливо ждал, хрипло и тяжело дыша в капкане её ног, а девушка всё так же неторопливо курила, смакуя каждую затяжку и не обращая никакого внимания на направленный на неё из-под юбки умоляющий взгляд.
Деликатный стук в дверь прервал идиллию. Осторожно раскрылась дверь, и те же четыре девушки, хихикая и перешептываясь, стали просачиваться в приёмную одна за другой.
– Как объект? – с неподдельным интересом спросила та же брюнетка с короткой стрижкой.
Секретарша хихикнула и развела ноги, отпустив шею раба. Лёгкая дорогая юбка зашелестела, падая обратно на выпуклые ляжки и оттопыренную задницу, когда она встала со стула, туша сигарету в пепельнице. Цент нервно вздохнул. Его мокрое от пиздятины лицо овеял прохладный воздух, стало легче дышать.
– Объект доработан, – объявила секретарша. – И причём, извольте заметить, – голос её наполнился гордостью, – сохранён в полностью работоспособном состоянии, на нём ещё можно натереть кучу оргазмов. При этом объект полностью объезжен и послушен, готов выполнять любые указания, так что, девочки, отвязывайте, забирайте и наслаждайтесь, - она чуть вздохнула, – завидую я вам. Вы сейчас будете развлекаться с этим маленьким красавчиком, а мне придётся работать. Впрочем, Анка сказала, что скоро должен подойти ещё один объект, так что я своё возьму. Нельзя же изнурять себя работой совсем без отдыха.

Окружённый весёлыми возбуждёнными девушками, Цент брёл по коридору. Коридор был пуст, и никого, кроме них, в нём не было. Вдоль коридора тянулись железные двери с крепкими замками. Кругом царил полумрак, словно в тюрьме. Пол тоже был покрыт ковролином, и девушки двигались вдоль коридора совершенно бесшумно, как стайка вампирш, и их прекрасные лица в свете красноватых ламп тоже выглядели вампирскими.
– Вот здесь, помнишь? – неожиданно сказала девушка с длинными светлыми волосами в виде локонов, ангельским личиком и громадными синими глазами, когда они свернули на лестницу.
– Что «помнишь», Барби? – переспросила её брюнетка с короткой стрижкой.
– Да я не тебе, Лёля, – улыбнулась Барби, улыбка у неё оказалась замечательной, светлой и искренней, сразу освещавшей всё лицо. – Мы тут с Нинкой подловили почтальончика-школьника, он подрабатывал в каникулы. Девочки с охраны внизу отвлеклись, они там, как выяснилось, приволокли из подвала свеженького раба, которого приготовили для высокой гостьи: объездили, но не задрючили, так охранницы-дуры вшестером его раз двадцать пропустили по кругу в своей комнатке, а они же здоровые, все под два метра ростом, все культуристки, ну и затрахали свежачок до того, что он уже годился только на туалет, Анке потом пришлось срочно выпускать бригаду в город на охоту за ещё кем-нибудь.
А пока охранницы развлекались, почтальончик и зашёл. Слабоват оказался, его даже бить не пришлось, вон туда в уголок зажали, общупали, потом приставили к горлу ножик. Он затрепыхался, ну, я ему горлышко чуть надрезала. Тут он и сломался. И мы прямо здесь, всё оглядываясь, не идёт ли кто, поставили его в позу стульчика мордочкой вверх, и отъерзали ни нём, – она засмеялась, – приходилось всё полушёпотом, чтоб никто не услышал: и ломать, и смеяться, и вопить, когда кончали…
– Ну, – весело подтвердила девица с интеллигентным лицом в очках, за которыми глаза казались сплошь тёмными, словно у них не было белков. – Он плачет, трясётся, прямо в пизду всхлипывает, приятно, конечно, но ведь могут услышать, вот и та из нас, что ждёт очереди, его по рёбрам пинает и так страааашно шепчет: – «Заткнись, бля!»
Девушки дружно рассмеялись звонкими молодыми голосами.

– Мне тоже нравится, когда в опасной ситуации, – подтвердила Лёля, неосознанно тиская на ходу ягодицы Цента, – где вот-вот может кто появиться. Я раз одного на пляже подсняла и в кусты заманила, а там кусты-то одно название, и по ним все бродят, пришлось его по почкам свинцовой дубинкой отстучать, и пока он на спине от боли валялся, сесть на лицо и… быстро-быстро, но сильно не раскачиваясь, чтобы, если чё, подумали, что я срать села. Когда я кончила, там его и оставила, может, подумала, ещё кому пригодится, вещички собрала и съебалась.
– А он там не умер? – полюбопытствовала доселе молчавшая ладненькая девушка с добродушным скромненьким лицом и курносая, похожая на юную деревенскую абитуриентку.
– Не знаю, Фая, – равнодушно пожала плечами Лёля, – не сообщали, так, мы пришли.

С сухим холодным звуком щелкнул замок, и дверь распахнулась, открывая перед Центом комнату, похожую на операционную сверканием никелевых пыточных инструментов на обрезиненных стеллажах вдоль стен двумя параллельно стоявшими кушетками, тоже обрезиненными изголовьями к торцовой стене и большим свободным пространством посередине. Впечатление портили только множество крюков на потолке, с которых свисали петли, цепи, верёвки и непонятные приспособления, а также распятие у противоположной стены между двумя большими окнами с непроницаемыми и явно непробиваемыми матовыми стёклами.
Цента впихнула внутрь кто-то из девушек небрежным тычком подошвы в зад, примолкшая, сосредоточенная девичья банда втянулась следом, вновь щёлкнул замок, и они все впятером оказались заперты в пахнущей свежестью и стерильностью пыточной палате.
«У гитлеровских медсестёр в концлагерях, наверное, были такие лаборатории», – угрюмо подумал Цент.

– Ну-с-с-с! – протянула Лёля, глядя на стоящих вокруг жертвы, с интересом и вожделением её рассматривая, девушек. – Я первая, да?
В ответ раздался хор протестующих голосов. Лёля весело засмеялась.
– Ладно, ладно, милые, – покладисто сказала она, – мы его разыграем в пиналку. Но поскольку командир я, то за мою доброту после каждая из вас мне даст по одному разу.
– Ладно уж, – пробурчала кто-то из девушек, Цент не заметил кто, – командира нужно ублажать. Ну ты и ненасытная, Лёль, я уже весь язык об твой клитор стёрла, как и остальные, наверное, а тебе всё мало.
– Дисциплина есть дисциплина, – развела руками Лёля. – Амазонки всегда давали своим начальницам, не можем же мы нарушить традиции. Приступим? – и она первая подошла к Центу.
Ухватив его за запястье, рослая и стройная, полная нерастраченных сил, словно молодая кобылка, она резко выкрутила ему руку назад, и тут же Фая ухватила его за другое запястье и проделал то же самое. Измученные пыткой на распятье под столом секретарши мышцы и связки юноши отозвались новой вспышкой боли, и он застонал, клонясь головой книзу. В следующий миг Барби ударила его ногой сзади в подколенные сгибы. Ноги Цента подломились и он повис в руках девушек, сноровисто и привычно стягивающих ему руки за спиной тонкой шёлковой верёвочкой.
Девушки хихикали и перекидывались фразами, которые раб уже не слушал – всё его внимание было сосредоточено на разгорающейся в руках и плечах боли. Когда его поволокли к свободному пространству комнаты, он мелко засеменил ногами, старясь успеть за размашистым шагом обеих девушек, и в мгновение ока оказался посреди какого-то странного круга, нарисованного на полу и расчерченного пронумерованными диагональными линиями от центра к внешнему кольцу. Зазвенело в вышине колёсико блока, холодная сталь крюка коснулась его кожи, и затем он почувствовал, как крюк пропустили под путы на запястьях, и сразу же, не теряя времени, крюк рванулся вверх, поднимая юношу на дыбу.
Цент повис в центре кольца, едва касаясь кончиками пальцев на ногах пола, стараясь упереться ими в пол, чтобы облегчить муку в вывернутых руках, и медленно поворачиваясь вокруг оси.

– Условия как всегда, – кратко инструктировала свой отряд Лёля. – У каждой своя зона в четверть круга, за границы свой территории не выходить, на ноги друг другу не наступать. Кто первая пустит ему кровь, та и лишит девственности вот эту замечательную жопу, ай да жопа, вы посмотрите, какие булочки, даже под штанами видно, я на эти булочки уже вся теку.
– Обувь снимать? – нетерпеливо прервала её, судя по голосу, Барби
– Да, конечно, – ответила ей вместо Лёли Нина. – В туфлях его любая сразу раскровянит, никакого состязания не получится.
Поняв, что всё это означает, Цент тихонько заскулил, в ужасе оглядываясь вокруг – из согбённого положения ему были видны только окружающие его на расстоянии двух шагов стройные девичьи ноги в разноцветных шёлковых колготках под мини-юбками, и только с усилием запрокидывая голову, он рывками выхватывал взглядом то одно, то другое, выражающее жестокое удовольствие прекрасное юное лицо.

Всё началось, когда он оказался лицом к Барби – девушка слегка шагнула вперёд и, демонстрируя хорошую паховую растяжку, ударила его ногой, целясь в лицо. Обтянутая шёлком маленькая изящная ступня угодила ему носочком ниже цели, в верхнюю часть груди, Цент шарахнулся было от девушки, но дыба не дала ему отклониться от центра круга, Цент от своего рывка лишь повернулся вокруг оси, слыша, как мелодично звенят наверху шарниры дыбы, и тут же нога Лёли взлетела к его лицу. Этот удар был поточнее, он пришёлся вскользь по скуле и развернул его в другую сторону, юноша опять попал в зону Барби, и она вновь ударила его, теперь другой ногой, но Цент по инерции от предыдущего удара крутился на дыбе слишком быстро, и её нога лишь задела его по уху.
– Нууу, блииин! – капризно протянула Барби, и звук её голоса исчез, когда следующий удар Фаи попал жертве в подбородок и отозвался гулом в голове и искрами в глазах, заглушив все звуки, и тут же очередной удар Нины пришёлся ему подъёмом ступни в глаз.
Цент мычал и в отчаянии вертелся в кругу, уворачиваясь, насколько ему позволяли путы, от ударов, дёргая из стороны в сторону головой, старясь не попасть под очередной пинок – это смотрится так весело, когда подвешенный на крюке раб пляшет на дыбе, спасаясь от жестокого избиения, не имея никакой возможности его остановить, и девушки веселились. Всё новые и новые удары сыпались на него снизу, попадая в голову, в грудь, в плечи, девушки смеялись, взвизгивали, пинали его ногами, стараясь выбирать наиболее чувствительные места, переругивались, когда кто-то нечаянно заступал за границу свой зоны, возбуждённо и тяжело дышали и, порозовевшие от удовольствия и веселья, блестя глазами и улыбками, избивали жертву со всех сторон.
Всё закончилось внезапно, когда скромница Фая со всей силы, аж подпрыгнув при ударе, угодила ему в самую середину наклонённого лица. Удар взорвался в голове Цента настоящей бомбой, мир исчез в тёмной пелене, и юноша повис на вывернутых руках, заливая блестящий пол кровью, хлынувшей из носа и рта.
Он пришел в себя от резкой обжигающей боли – Барби вместо возни с нашатырём попросту стегнула его гибким хлыстом посреди груди. Он увидел, что валяется на полу, и запыхавшиеся довольные девушки окружают его полукругом возле головы – их стройные ноги возвышались над ним, как мраморные колонны, и у каждой под короткой юбкой смутно блестела в курчавых зарослях протёкшая влагой пизда.

– Ну, вот, – с огорчением констатировала Барби, отбрасывая в сторону хлыст, – так я хотела порвать эту чудесную полудетскую попку, а повезло Фае. Фай, а может, поменяемся: я тебе двух своих личных рабов на полную ёб-программу, а ты мне этого только на дефлорацию, а?
Фая смущенно потупилась и зарделась.
– Оставьте нас вдвоём, – вместо ответа прошептала она…
Когда за девушками захлопнулась дверь, и вновь щёлкнул замок, Цент приподнял окровавленное лицо и с мукой и ужасом посмотрел на приближающуюся девушку. Она смотрела на него со страстью, глаза её сверкали, как у безумной пантеры, часто вздымалась и опадала высокая юная грудь, лёгкая юбка при каждом шаге раскачивалась вокруг плотных бёдер.
– Я тебя развяжу, чтобы связанные руки не мешали мне прижаться к твоей спине – я люблю чувствовать, как раб корчится от боли при входе в зад и как дико стучит его сердце, – невинным голоском пропела она, наклоняясь к его путам. Она была чуть веснушчатой и миленькой, русые волосы были собраны на затылке в пучок, и кожа её пахла молоком, тело её было менее изысканным и гибким, чем у всех остальных девушек, оно было более фигуристым, словно вылитым из свинца, и в нём чувствовалась природная сила воительницы.
Цент не успел даже растереть освобождённые запястья, как девушка, подняв его за шиворот словно щенка, ткнула носом себе под юбку.
– Подлизывай пока, – небрежно приказала она, даже не потрудившись достаточно широко расставить ноги, и лишь скинула юбку через голову.
Цент, мелко дрожа всем телом, старательно протиснулся кончиком языка в рыжие заросли, и её половая щель с лёгкостью раскрылась, мгновенно залив его язык пиздятиной, она смешалась с текущей с его лица кровью, и юноша судорожно вздохнул, взглянув на свою, СВОЮ, кровь на её пизде в курчавых волосах, медленно растворяющуюся в девичьей слизи.
Он зажмурился от отчаяния и принялся за работу. Он старательно хлюпал языком в её мокром нутре, стараясь поймать стиснутый половыми губами клитор и, если повезёт, удовлетворить очередную насильницу прежде, чем она перейдёт к тому, что она задумала. То, что неизбежного не избежать, он понял, когда она вдруг широко расставила ноги, с силой провела клитором по его языку и затем ударом колена в лицо отшвырнула назад.
В руке её был огромный чёрный фаллос на ремнях. Тоненький-тоненький кончик, уже через сантиметр резко расходящийся во всю ширь, венчал эту страшную махину толщиной с руку ребёнка. Фаллос раскачивался, отбрасывая блики, пока Фая затягивала ремни на мускулистых бёдрах и затем аккуратно вводила выступ в его основании себе во влагалище, особенно постаравшись, чтобы он лёг на алмазно твёрдый мокрый клитор под правильным углом, который обеспечил бы наибольшее давление при изнасиловании жертвы.
Крупные, слегка волосатенькие соски девушки от возбуждения были твёрдыми, как пули, и тело её то и дело покрывалась гусиной кожей в сладкой истоме предвкушения. Наконец, всё было готово. Тварь скинула лёгкую блузку и осталась совершенно нагой. Её молочно-белое тело лихорадочно сияло в свете ламп. Она торопливо покрывала свой хуй толстым слоем крема. Фаллос торчал из пизды, словно дубина.

Цент ушибся об стену головой, когда девушка, вновь подняв его с пола, швырнула лицом вперёд, и не успел он подготовиться, как с треском была сорвана с него рубашки и тяжёлые молодые груди коснулись его спины. Затем ароматное литое тело плотно прижалось к нему сзади, и девушка, нежно и интимно обвив руками его бёдра, начала ощупью расстёгивать на нём брючный ремень.
Она тяжело дышала, возясь сначала с пряжкой, затем с пуговицами, нависая над ним, и её дыхание щекотало его макушку.
От тела её струился нестерпимый жар. Раб часто всхлипывал и, поджимая пах и колени, старался несмело уклониться от властных настырных рук, нетерпеливо проникающих всё глубже под одежду, всё ближе к его трусикам, но от этого лишь ещё больше оттопыривалась кругленькая задница, прижимаясь к навалившийся на него насильнице и возбуждая её всё больше. Когда брюки были полностью освобождены от застёжек и спущены вниз к щиколоткам вместе с трусиками, юноша поёжился от ощущения холода и втянул голову в плечи в ожидании страшного. Он нервно поджимал ягодицы и изо всех сил стискивал отверстие заднего прохода, в отчаянии надеясь не пропустить её внутрь, и , когда остренький кончик фаллоса легонько и скромно коснулся свода его ягодиц, напряг все силы, зажимая задние мышцы.

– Вынь одну ногу из штанин, - охрипшим от возбуждения голосом прошептала ему в ухо насильница. Цент торопливо подчинился. Что ему оставалось делать – его уже и так много били, и он не хотел умножать свои страдания без всяких шансов избежать того, что сейчас произойдёт.
Густо намазанный кремом кончик чуть поёрзал по щели меж булочек, словно прицеливаясь, и с лёгкостью скользнул вперёд, раздвигая напряжённые ягодичные мышцы. Он двигался неторопливо и уверенно, по-хозяйски прокладывая себе путь, и через мгновение достиг напряжённого отверстия заднего прохода.
Цент в ужасе вскрикнул и попытался выгнуться лобком вперёд, уходя от беспощадного проникновения, но нежные руки девушки сердито дёрнули его за бёдра назад, и гладкие мускулистые колени одно за другим сзади протиснулись меж его ляжек и рывком раздвинули ему ноги во всю ширь, одновременно с этим намасленное остриё её орудия пытки и наслаждения всунулось в задний проход, с лёгкостью проникнув в стиснутое мышечное колечко, Цент в отчаянии застонал, и в этот момент девушка тоже застонала от удовольствия и одним движением всадила громадный фаллос в задний проход на всю длину – отверстие ануса с оглушающим треском лопнуло вверху и внизу, и алая вспышка безумной боли в разорванной заднице заставила Цента захрипеть и вновь изогнуться, пытаясь замедлить проникновение внутрь, но юная дива теперь уже притиснула его к стене вплотную всем телом и вогнала фаллос внутрь до конца, и Цент почувствовал, как острый кончик упёрся изнутри в низ его живота.

Девушка застыла, трепеща от наслаждения. Цент дрожал в её жадных руках и чувствовал, как горячие струйки крови текут по его яйцам и ногам. Девушка страстно хрюкнула и потянула свой член назад из его попки. Она вытащила член почти до конца, и Цент ощутил жжение и ноющую пустоту внутри, и позыв сходить по большому, и тут Фая снова засадила ему в самую глубину, низким горловым голосом застонав вслух.
Она не прекращала стонать на протяжении всего процесса ебли раба.
Она стонала, хрипела, вскрикивала, изгибалась и конвульсивно содрогалась бёдрами при каждом вторжении внутрь безвольного обмякшего тела. Задний проход жертвы уже разошёлся и, обильно напитанный смазкой, легко пропускал в прямую кишку её громадный член, и это было для неё особенно приятно, теперь выступ на члене давил на её клитор более мягко, придавая ощущениям тонкость и изысканность, да и осознание того, что мальчик полностью в её власти, и что его прежде невинная попка теперь разорвана ею в хлам и, истекая кровью, полностью потакает всем её желаниям, усиливало её возбуждение и придавало ощущениям остроту, и Фая ебала его всё уверенней и сильней, почти пробивая при каждом тычке стенку прямой кишки.
Цент цеплялся трясущимися руками за стену перед собой и корчился от боли, дожидаясь окончания пытки.
Он был потрясён и полностью раздавлен и уже не испытывал никаких чувств, он просто покорно стоял лицом к стене, вздрагивая всем телом в такт движениям насильницы, и тупо смотрел сквозь слёзы прямо перед собой.
Кончила Фая без особых выкрутасов. Она вообще была простой девушкой и никогда не была склонна к выебонам, нюансами и эдакой утончённой скрупулёзности в насилии и компенсировала свою простоту в изнасилованиях количеством жертв. Тут она была ненасытна, и пока её товарки не спеша и со смаком заёбывали до полусмерти одну жертву, Фая, как правило, успевала пропустить через пизду не меньше десятка – для неё именно в этом заключалось высшее наслаждение – хватать новых и новых испуганных, плачущих и беспомощных людей и буквально размалывать их своим крепкой, тугой и упругой молодой вульвой, кончая и кончая по быстрому на ещё одном, и ещё одном, и ещё одном, со стонами сладострастия при каждом новом оргазме ведя подсчёт жертвам, над которыми надругалась с жестокой радостью от мысли, что вот – ещё один новенький ею навсегда вырван из обычной жизни и отправлен по страшному пути рабства в бездну безысходности... ею и её пиздой, как будто живой, как будто мыслящей, жарко и страстно дышащей, пульсируя и сокращаясь мускулами влагалища на искривлённых безумным отчаянием ртах, на багровых от остановившейся крови перевязанных членах, на разорванных во все стороны, истекающих кровью анусах – Фая и воспринимала свою пизду как живую, как горячего и похотливого волосатого зверёныша промеж её ног, всегда раскалённого похотью, всегда наполняющего её тело страстным жаром, и частенько перед тем, как приступить к насилию над новым объектом, Фая безмолвно советовалась со своей пиздой, уже к тому моменту переполненной соками и распахнутой, словно жаркая, истекающая слюной звериная пасть над скрючившимся живым человечком.

Кончила Фая по-простому и на этот раз. А и правда, чего тянуть резину, подумала она, ощущая приближающийся оргазм и в предвкушении кайфа с ещё большей страстью и безжалостностью пропарывая путь в развороченные кишки раба. На очереди ведь ещё много свежачка, ожидающего своей участи, ещё много выловленных по всему городу жертв, среди которых для неё найдётся вполне достаточное количество юношей, обречённых в дальнейшем стонать и плакать от боли и унижения под её молодым и крепким, жаждущем оргазмов телом.
Тут она на мгновение застыла, вогнав член в жопу Цента до самого предела и навалившись на него всей тяжестью так, что почти расплющила его о стену, несколько мгновений она стояла так, мелко трепеща, затем вырвала член из жопы и тут же вогнала его снова, едва не пропоров мальчика насквозь, и затем низким рёвом заорала, с бешеной энергией и яростью долбя и долбя в истерзанный зад своего рыдающего любовника.
Она отдыхала от бурного оргазма, навалившись свинцовыми грудями на обнажённую тонкую спину юноши и тяжело дыша ему в макушку.
Тазом она продолжала совершать ленивые неторопливые движения, всё водя скользким от смазки и крови членом внутри изувеченного дрожащего тела, с послеоргазменным удовольствием ощущая, как выступ на его основании трётся о её ставший трепетно чувствительным клитор. Её движения становились всё мягче и спокойнее, дыхание выравнивалось, и Фая чувствовала себя посвежевшей и словно заново рождённой, как это бывало всегда после особо жестокого изнасилования.

Когда она вырвала член из сфинктера, Цент рухнул на пол, словно куль с мукой. Его руки и ноги тряслись и пылающая боль в развороченной заднице заполняла всё его существо. Он почти терял сознание и мечтал лишь об отдыхе, об одной минуты отдыха, о большем он мечтать не смел, зная, что от того ужаса, что его по-прежнему ожидает впереди, никуда не деться. Отдохнуть, только отдохнуть – он всё думал об этом, когда девушка, уже освобождённая от страпона, подошла к нему спереди и рывком задрала ему голову за волосы. Перед лицом раба вновь возникла распахнутая и мокрая волосатая пизда с багровым зевом, над которой возвышались тугие сиськи и ещё выше – довольное порозовевшее лицо с ленивым выражением власти и превосходства.

- Обсасывай, - совершенно спокойно, словно говоря о чём-то само собой разумеющемся, приказала Фая и расставила ноги.

[Lara-domina]

Матриархат будущего. Повесть
Все, что здесь написано - фантастика. Не пытайтесь повторить. «Садизм – это психосексуальная ориентация, источник наслаждения, причина оргазма, неизменная, хотя и весьма дифференцированная по форме позиция».

Матриархат - не пытайтесь повторить, как будто это возможно. Повесть будущего одним словом и фантасмагория.
Королю спасибо за такое интересное произведение, прочитала с интересом и удовольствием.
Особенно понравился персонаж - девушка директриса клуба, гармоничная личность.

Много разговоров о матриархате в среде нижних и рабов, многие хотят его иметь, но не знают что это такое.
В повести и нарисованы примерные перспективы такого расклада.

[eglon]

"Творил же свои опусы он под псевдонимом Цент."

Где то я уже это видел - не этот рассказ а "Цент".
Там ещё был псевдоним Таня Снегирёва и сайт фемдом порка чего-то такое с коллажами.
Ваше Величество, Король, мои догадки верны?

[Король]

"Творил же свои опусы он под псевдонимом Цент."

Где то я уже это видел - не этот рассказ а "Цент".
Там ещё был псевдоним Таня Снегирёва и сайт фемдом порка чего-то такое с коллажами.
Ваше Величество, Король, мои догадки верны?

На важно как голосуют,важно кто считает.

[Варвара]

Матриархат - не пытайтесь повторить, как будто это возможно. Повесть будущего одним словом и фантасмагория.
Королю спасибо за такое интересное произведение, прочитала с интересом и удовольствием. Особенно понравился персонаж - девушка директриса клуба, гармоничная личность. Много разговоров о матриархате в среде нижних и рабов, многие хотят его иметь, но не знают что это такое. В повести и нарисованы примерные перспективы такого расклада.

Прочитала рассказ и мне понравился он тоже очень, жаль что не на самом деле это действо.
Не плохо было бы кого нибудь поставить на место в позу "раком" в массовом масштабе.
А то все больше местечковые сабантуйчики только. Девченки молодцы, здорово оттягиваются, нам так не дано.

[eglon]

Варвара, а это у вас часом не Лейла Александровна Соколова на последней фотке?

"На важно как голосуют,важно кто считает."

Глубокомысленно, но я так и не понял.

[Серджинио]

Нормальный приятный рассказ.
Вот только на мой взгляд описание подробное технических специальный приспособлений, где то там под столом, мне кажется излишним. Фантастика должна на мой взгляд казаться быть приближена более к реальности...ИМХО

[alenacx]

Прочитала рассказ и мне понравился он тоже очень, жаль что не на самом деле это действо. Не плохо было бы кого нибудь поставить на место в позу "раком" в массовом масштабе. А то все больше местечковые сабантуйчики только. Девченки молодцы, здорово оттягиваются, нам так не дано.

Матриархат уже был, наверно веселое было время. Этот матриархат фемдомный и фэнтезийный и ничего с прошлым не имеет.
Заниматься любимым делом можно и без матриархата, благо проблем с этим никаких.

[МаксИмбирь]

Повесть понравилась! Спасибо автору. Как фантазия она интересна, но в реале это чистой воды садизм. Очень понравился стол у секретарши.

[blackspider]

автор имеет неплохие литературные способности.термины" небытовые".слишком" цензурно"

[Король]

ГЛАВА 2.


Суки & Токи
1.
Суки, красивая восемнадцатилетняя девушка,коренная жительница Токио, сидела в подвале своего большого доме и смотрела на пустую собачью клетку; она вспоминала ее бывшего обитателя и все их садистские веселья над ним,а сейчас очень хотела бы найти новую "собаку", чтобы дать себе и ее любовнице Токи,новый объект для их постоянного жестокого доминирования .



"Как же все было неудачно в тот день,-думала она ,-то ,как их последняя собака умерла;конечно, его постоянная диета из собачьих консервов и их мочи и дерьма, не говоря уже о постоянных избиениях и пытках, брали свое,но он мог бы протянуть и дольше. В тот роковой день, когда Токи и мне было так весело, это жалкая тварь рыдала и умоляла о пощаде, мы же в ответ доставляли ему ,еще более мучительные боли ,курили используя его рот, как пепельницу ,когда от внезапного сердечного приступа он и умер.

Нам обеим очень повезло, что моя мать очень богата и большая шишка в Yakuza,ведь после недавнего принятия этого идиотского закона "О правах и обязанностях рабов",запрещающего нанесение им органических повреждений тела,под видом борьбы с сокращением их поголовья,нам пришлось бы отвечать о причинах его смерти во время ежеквартальной проверки рабов.Только благодаря матери, не было вмешательства полиции нравов в наши дела и не пришлось отвечать на их неловкие вопросы, тело нашего бывшего раба увезли и надежно спрятали, а его ошейник ГЛОНАСС ,так никто и не нашел."

Суки постоянно,ежедневно, остро нуждалась в получении садистского удовольствия,заключающемся в причинении пыток и действий унижающих достоинство жертвы. Можно сказать,что это была убежденная садистка,еще в раннем детстве, она долго не могла прийти в себя после просмотренного по ТВ фильма о жизни женщин до Великой Революции Освобождения,особенно в память врезался один эпизод,как говорил голос диктора за кадром из "обыденной сексуальной жизни " женщин того времени- там где одну несчастную девушку ,три огромных негра заставили отсасывать им их гадкие огромные отростки по очереди,потом один черный амбал лег, ее поставили над ним раком и о ужас, засунули эти гадкие трубы ей в рот ,задницу и влагалище,все сразу,бедняжка аж визжала от боли и унижения, потом они снова стали их сувать ей в рот,мучали ее,пока не залили ей все лицо своей отвратительной спермой,но не успокоились пока она досуха,до последней капли, не вылизала,затем их черные члены..
А трудовые повинности женщин? В фильме показывали ,как несчастных женщин заставляли трудится на фабриках,полоть что-то на бесконечных полях,готовить горы пищи на кухнях,чтобы накормить и напоить каких-то пузатых ,отвратительных уродов ,весь день,только сидевших в баре и пивших пиво .

Нет,все эти противные мужчины должны полностью ответить за века издевательств и эксплуатации женщин.

И первый опыт в этом у нее ,уже был,пусть и не удачный.Она назвала его "слуга Собака" и после того, как его морально-волевые рефлексы,были ими бесчеловечно полностью разрушены ,когда они водили его на привязи, прикрепленной к кольцу продетому через его нос, он сам с удовольствием все время нюхал и облизывал их красивые ноги.

Теперь, они должны гарантированно сделать так, что их следующий раб прожил намного дольше .

Во-первых,ей придется найти нового кандидата, может быть, рекламировать свою позицию по Женском фетиш сайте; там всегда было много добровольных рабов, чтобы найти нужного.

Во-вторых, и это главное , у него не должно быть этого идиотского ошейника ГЛОНАСС,чтобы он не числился в службе занятанности рабов на учете.

2.

Суки было очень любопытно, что за мужчина западного типа и чуть больше средних лет,сидел за ближним столиком, сейчас в кафе,которым она и Токи пользовались каждый день,когда ходили на учебу . Видимо, он был преподавателем английского языка в одном из университетов в городе; .
Суки почувствовала приятное тепло в промежности, при мысли о возможности заставить образованного белого человека ,очевидно с категорией Е, вылизывать ее ноги.Они должны ,суметь встретиться с ним и в спокойной беседе выяснить все о нем,его потенциал,для достижения их целей.

Все оказалось,очень простым делом, профессор Дранкс завтракал там каждое утро и так как и она рано ходила на занятия, не было проблемой, находиться в кафе, в то же время, что и профессор.

В течение следующих нескольких недель оба настолько примелькались друг другу,что стали здороваться по утрам,потом обмениваться различными репликами,в общем рост их знакомства ,кончился тем,что профессор попросил ее присоединиться к нему,во время завтрака.
-Так,-подумала Суки,-полдела уже сделано.

Теперь ,следовало выяснить потенциал его ,как нового раба- Собаки и взвесить его физиологическую пригодность для этого существования.

Ему было сорок семь лет, и он одинок; в Японии уже в течение трех лет,занимается преподаванием английского языка в небольшом и менее престижным университетом,чем их. Он жил неподалеку в небольшой квартире, признав, что он немного одиночка по жизни,но имел и знакомых,однако никаких реальных друзей в своей профессиональной или общественной жизни, казалось бы,не было.

Суки и Токи неторопливо вино пили в гостиной их большом доме, это было время, чтобы пересмотреть, собранные с тех пор и принять решение, следует ли продолжать свой план.
-Во первых,-промолвила Туки,-очень опасно ,что он имеет категорию Е,его будут активно искать.
-Не бойся,подруга,с моим прикрытием это не проблема,- ответила Суки.-Зато у него нет ошейника.

"Ну,кроме того, он выглядит очень скучным, если ты спросишь меня,понравился ли он мне,как личность"

"Это правда, но тот, кого мы ищем и не должен быть интересной личностью. Мы хотим подобострастную рабскую собаку, она будет говорить,только когда мы это допустим, а после того,как полностью деградирует ,вообще забудет ,как это делается.Разве ты забыла нашу главную цель -- вырастить новый вид,человеко-собаку?"

Токи мгновенье подумала над тем, что сказала Суки ,затем кивнула в знак согласия.

"Да,решено,теперь мы должны торопиться и найти ему подходящую приманку для крючка, мне очень нужен человек, для его ежедневной порки, а мои драгоценные моча и дерьмо сейчас зазря сгнивают в канализации,хотя должны идти только на переработку слуге Собаке."

"Терпение любимая, ты так напряжена, я думаю, что есть средство от этого."

Суки опустилась на колени и расстегнула халат Токи . Ее язык мягко исследовал сладкую бритую киску Токи,до тех пор, пока она не застонала от удовольствия.

3.


Приманка для крючка прибыла раньше, чем они думали.

Во время их обычного завтрака , профессор рассказал о своем большом хобби, которым, оказалась, страсть к архитектуре старых традиционных японских домов. Обе, Суки и Токи смотрели друг на друга в изумлении и не могли поверить своему счастью. Суки происходила из очень богатой семьи старых аристократов. Обоим молодым женщинам не нужно было работать, и они жили в очень комфортных условиях за счет ренты от конфискованного состояния отца Суки.

Их дом, был очень большим с обширным садом из вишневых деревьев; семья Суки жила там в течение сотен лет. Учитывая стремительный рост цен на недвижимость в Токио ,он стоил более миллиарда йен. Суки унаследовала дом от ее покойной бабушки;это здание считалось одним из самых прекрасных примеров традиционной японской архитектуры в районе Токио.

Старая японская пословица о том, что "удача всегда улыбается для богатых", собиралась сбываться.

Стараясь говорить без волнения в голосе, Суки описала свой дом в деталях и указала, как много заметок о ее доме записаны в большом числе номеров архитектурных журналов; профессор был приглашен в гости и изучить их; конечно,в основном они будут написаны на японском языке, но она будет в восторге, чтобы перевести их на английский язык для него.

Профессор принял это приглашение не задумываясь. Путь к его деградации был установлен.

4.

Суки и Токи полулежа на кушетках, потягивали вино в ожидании приезда профессора; они обе надеялись, что этот день будет началом новой главы восхитительных удовольствий и продолжения развития их доминирующих, жестоких и садистских наклонностей. Профессор ожидался на обед, и молодые японки накрыли на стол множество традиционных японских блюд ; они обе надели шелковые кимоно и традиционные с открытым носком сандали, показывающие их голые пальцы. Сейчас они обсуждали,когда лучше налить ,в чай жертве, их главный аргумент,в намечаемом ими плане..
Суки удалось достать, благодаря своей мамуле, один препарат,изобретенный,еще до Великой Революции Освобождения,в какой-то древней организации - ЦРУ ,для допроса пленных.Препарат под названием ЛРТ-12, широко использовался во время революции, для успокоения особо непокорных рабов и свободно выдавался всем женщинам,сейчас же,как объясняла в обращении по ТВ,Первая Координаторша,в связи с прекращением революции и наступлением Периода Всеобщего Благоденствия,получить его можно было ,только с разрешения полиции нравов.
Препарат делал получателя супер расслабленным,подавлял его волю и делал покорным для различных предложений; одновременно,в качестве побочного действия, он увеличивал либидо и снимал любые сексуальные запреты.

Подруги решили,что "аргумент" будет помещен в напиток к концу застолья,когда они окончательно определятся с потенциалом будущей "Собаки".

Профессор был очень впечатлен их домом и долго восторгался его традиционном стиле и атмосфере; он все снимал своей камерой и задавал много вопросов, когда Суки и Токи проводили экскурсию домашнего экстерьера и интерьера; профессор настоял на осмотре всех помещений и молодые женщины легко на это согласились, хотя ими не был показан большой подвал под домом;у него потом будет много времени для изучения его.

Через пару часов тур был закончен и все трое сели за обед из морепродуктов.

Подруги продолжали хлестать вино и во время обеда,при котором разговор неизбежно сводился к обсуждению архитектурных вопросов,в то время ,как профессор ,не потреблявший алкоголь,пил только свой любимый чай со льдом,куда по указанию хозяйки ,служанка незаметно и добавила ЛРТ-12.

К концу застолья, Суки стала внимательно рассматривать профессора, чтобы попытаться обнаружить любые изменения в его поведении,кажется у него появилась заторможенность ,а глаза обрели выражение мечтательного свойства.. Она очень надеялась, что препарат будет эффективным и порочное веселье сможет начаться снова.

После того ,как их обед был закончен,они спустились в холл ,где стали пить кофе..

[Kristi]

.. сидела в подвале своего большого доме и смотрела на пустую собачью клетку; она вспоминала ее бывшего обитателя и все их садистские веселья над ним,а сейчас очень хотела бы найти новую "собаку", чтобы дать себе и ее любовнице Токи,новый объект для их постоянного жестокого доминирования .

Хорошее продолжение литературной темы "Матриархат будущего" уже в японском стиле) ))
напоминает один японский сайт подобного рода, в целом замечательно, респект вам Король
будем ждать продолжения в стиле обучение туалетного раба-собаки Госпожи

[Король]

5.

Обе молодые женщины давно заметили и обсудили факт, что профессор был явно любитель женских ножек. Это не трудно было не заметить,во время ежеутренних завтраков.У Суки и Токи были миниатюрные красивые ноги, и их предыдущая Собака был обязан часами лизать и сосать их со всей тщательностью. Как только обе молодые женщины поняли слабость профессора, то они сделали все возможное, чтобы поощрить и привлечь его внимание на их красивые ноги; это означало, носить такую открытую обувь и наносить лак для ногтей, которые бы показывали их наилучшим образом. Профессор даже прокомментировал однажды, что Токи носит вьетнамки, чтобы показывать свои красные окрашенные ногти на ногах.

Легче всего,было бы просто поместить мощный седативный препарат в профессорский чай со льдом, а когда он проснулся бы на следующее утро, его прошлая жизнь была бы законченной и осталось бы затем просто ему сказать :"добро пожаловать в новую жизнь жестокого контроля и унижения". Тем не менее,сначала обе молодые японки хотели оценить его материальный потенциал подчинения, наблюдая, как он реагирует на простой набор инструкций.Им совсем не нравилась возможность ,если бы через неделю профессор сошел бы с ума или покончил жизнь самоубийством,скажем прокусив свой язык. Это была также хорошая возможность проверить все эффекты препарата,для ранних стадий обучения, который они еще ни разу не применяли для этого.

Итак, все трое сейчас говорили и пили кофе, Суки отметила возрастание рассеянного и мечтательного состояния профессора , она посмотрела на Toки, которая слегка кивнула головой. Настало время, чтобы увидеть, насколько убедителен фут фетиш профессора и посмотреть,пределы воздействия препарата.

"Нравится ли Вам наша обувь профессор? Она традиционная и ее прославили гейши, мы не потрудились надеть ее с традиционными белыми носками, наши ноги выглядят гораздо сексуальнее без них, вы не согласны?"

Профессор задумчиво кивнул, его рот двигался, но слов не было слышно.

Суки перенесла ногу на подлокотник кресла профессора. Профессор снова обрел голос:
"Обувь выглядеть краси .... FUL на вас обоих, и комплимент вашей ... ваши кимоно и даже эта красивая ...... традиции .... Trad ... традиционный дом."

Суки подумала : "препарат определенно работает, он уже не может контролировать правила английского произношения"

"Вы не заметили ничего другого в наших ногах, профессор?

"Да ..... да, ваш палец .... ногти не имеют никакого лака."

В этот момент он смотрел мечтательно в пространство, как будто мысли о лаке заняли весь его мир.

"Я думаю, что наши ногти выглядят гораздо лучше, с цветным лаком, вы не согласны профессор?"

Профессор чувствовал немного странным ,что возникают проблемы при произношении слов.Он напряг все свои силы,что бы говорить внятно и правильно.

"Многое ........ ставка ..... лучше, да лучше».

"Мы оба согласны профессор, вот почему мы с Токи считаем, что вы должны нанести цветной лак на них, вы согласны профессор?

"Y ... да да добавить цв .... наш с th..em.

"Вы такой милый человек профессор, мы обе знали, что вы не можете сопротивляться находясь рядом с нашими ногами."

"О ...... у ..y ... да действительно, какие сексуальные ноги."

"Договорились,сейчас мы принесем набор лаков разных цветов и объясним правила;., Тогда вы сможете начать работу"

"Ru .... RUL ..... правила?"

"Ничто страшного,они просты, если вы хотите оказать честь живописи на пальцах наших ног, нужно платить три фанты, вы должны быть на коленях, когда вы делаете это, совершенно голый, а когда вы закончите, вы должны по одному разу поцеловать наши бедра и киски, только один поцелуй, мы не хотим, чтобы вы еще более напрягались. Мы знаем, вы не будете возражать, потому что мы такие хорошие друзья , ВЫ ХОТИТЕ покраску ногтей на наших ногах! Токи будет очень расстроена, если вы не сделаете это, она, вероятно будет плакать. "

"Ноликов .... ф Cour ..... таковой, из с ...... Медведица".

"Ну, профессор спасибо, что решились, просто снимите свою одежду, встаньте на колени на полу и ждите, пока Токи и я пойдем и возьмем несколько разных цветов лаков, потом мы выберем нужные и вы сможете начать."

Оба молодые женщины вышли из комнаты с широкими улыбками на лицах.

Суки дивились его готовности принять все это, она знала, что без действия этого мощного препарата профессор, имел бы он раньше "фут фетиш" или нет, не согласился бы; в обычном случае он бы слегка обиделся и послал бы их к черту.
Итак,их маленькая игра началась, он определенно выглядел более лучшим рабским материалом, чем их прежняя собака,в такой же ее начальный день,когда она была спрятана в их подвале. Если они будут скучать с ним, то продадут его на черном рынке. Одно было наверняка, профессор мог поцеловать на прощание свою прежнюю жизнь и готовиться к новому существованию в качестве их рабского лакея и игрушки боли.
Также, они должны гарантировать, что их новая собака получает достаточные дозы препарата подчинения, по крайней мере, на ранних стадиях, пока другие методы, чтобы обеспечить его послушание,не станут более надежными.
Обе молодые японки сняли свои кимоно и остались только в тонких шелковых трусиках стрингах и бюстгальтерах; обе были босиком. Суки посмотрела на влажное пятно на передней части своих трусиков,подумав, что их новый раб -собака скоро впервые отведает вкус ее соков,а если же он будет принят на его новую должность в жизни, то будет вкушать вкус их влагалищных соков и прочих выделений, на ежедневной основе.

[Kristi]

Нелохое продолжение, Королевское, я бы сказала, одним словом 5-я часть на пятёрку!

[SvetLana]

Матриархат будущего. Повесть

Такой Матриархат нам нужен!
Хорошая повесть, впечатляет. Король Респект!

[antidepressant]

Эх-х-эх, совсем загнали в подполье нашего Короля, Танснег, Премьер № и другие псевдонимы этого замечательного автора. Прямо тоскую. Былое и думы. Ужель нет никаких новых волнующих произведений или продолжений уже начатых?!