С кровавым эпизодом с девочкой нет сексуальной составляющей. Ну чего она просто так померла, так неинтересно.
Вот если бы в нее накачивали воду, если бы ее мамашка не успевала делать какое-нибудь задание, к примеру, кончить.
(То есть не успела кончить за х минут, доча получает х воды.
Или там не успела сесть на огромный дилдо полностью, доча в это время получает воду...
Или еще, не сумела помастурбировать включенной лампочкой накаливания, доча ...)

Только через конфликт произведение становится интересным. Это основа основ.
А ну и к концу написанного напряжение должно возрастать, пока не жахнет финалом.

Продолжайте, пожалуйста.

Спасибо за отзыв, но рассказ не завершен (я его медленно, но верно доделываю). Кристи поторопилась его сюда перенести. Впрочем неважно.
И, кстати, у вас весьма неплохо получается, хотя лично мне хотелось бы уровня жестокости повыше .

Кроме того, на секситэйлс есть довольно примечательные образчики жанра (Штука, Сделка, Алан, Ментальный маг).

Вы продолжайте, пожалуйста.

Внимание!
Эта глава содержит ужасающие сцены запредельного насилия и жестокости, вплоть до летального исхода персонажей.
Поэтому, если вы не приемлете подобного, то чтение рекомендуется прекратить.



12. Учебное занятие

Мы вышли из блока лабораторий и продолжили объезд на маленьком электрокаре для гольфа. НИИ занимало огромную площадь за городом.Там были еще несколько лабораторий, которые можно было осмотреть, но я уже начал уставать, и поэтому попросил Дока показать мне еще что-нибудь одно достойное внимание, и хватит на сегодня.

Спустя некоторое время мы подъехали к трехэтажному зданию, из которого доносились веселые детские голоса.

— А тут у вас что, детский сад? — спросил я, войдя в здание. Коридоры были заполнены маленькими девчушками, с любопытством посматривающими в нашу сторону. На вид возраст их был лет восемь-десять.
Прозвучал звонок, и они быстро разбежались по классам. В стены были встроены широкие окна позволяющие видеть то, что происходит внутри. Я подошел к одному из них, одновременно слушая объяснения доктора.

— О, это спецзаказ. Спецзаказ-долгострой, — гордо молвил экскурсовод. — Нам заказали создать абсолютно преданных телохранительниц, которых можно также использовать как девушек сопровождения, а также как шпионок. Представьте себе, умная, убийственно красивая девушка, владеющая всеми видами оружия и полностью преданная хозяину.

Проект меня заинтересовал, я и сам бы не отказался от такого приобретения.

— А чего их так много заказали? — за стеклом аудитории было около трехсот малышек, прилежно слушавших преподавателя. Тот что-то с важным лицом вещал им. Судя по огромным размерам здания, где мы находились, тут таких аудиторий было несколько, и количество учениц могло доходить до пары-тройки тысяч, а то и больше.
— Не очень, на выходе планируется несколько десятков, максимум сотен единиц. Просто отсев большой, многих приходится выбраковывать. Мы их набираем еще младенцами и не всегда видно, если они подходят под требования заказчика. Страшненькой там уродилась, ну или интеллект ниже плинтуса. Тогда мы их в клетки переводим. Там текучка живого материала быстрая и все время новые подопытные нужны.

— Ясно. А чего это они так тихо сидят? — спросил я, обратив внимание на необычную неподвижность учащихся.
— А мы физические наказания используем. Они знают, что их высекут розгами, если не будут слушаться.
— А кроме физических наказаний, еще какая-нибудь обработка используется?
— А как же. Мы им постоянно лекции устраиваем о важности послушания будущему хозяину. Везде плакаты висят с тематическими картинками. Стимулируем их всяческими призами за лучшее исполнение заданий. Медикаментозное вмешательство на этом этапе не требуется.
— Сексуальное обучение используете?
— Насколько я помню учебный план, планируем года через два приступить, как у них половое созревание пойдет. Пока что, они только на уроках анатомии, в рамках боевой подготовки, изучают на подопытных физические воздействия. А также оказание первой помощи.
— Ну-ка поподробней мне про эти занятия расскажите, — заинтересовался я.
— Такие занятия не так часто проводят, пару раз в год всего. Хотите организовать отдельное? Но это возьмет время. Ну, или можно посмотреть запись?
— Записи будет достаточно, — решил я. Мои мозги все еще не отошли от увиденного в лаборатории. Да и проверка дядиных закладок сильно вымотала. Сильных впечатлений на сегодня было достаточно.
— Тогда прошу в директорский кабинет.

На большом экране появилась картинка аудитории. На двух Х-образных крестах стоящих друг напротив друга, слегка под углом, были закреплены обнаженные парень и девушка. Взгляд у них был слегка отсутствующий.
— Они под воздействием слегка иных чем в лаборатории, но тоже нами же разработанных веществ, не дающих им потерять сознание от болевого шока или от кровопотери. При этом остаются в достаточно ясном сознании, чтобы все понимать, — прокомментировал доктор видеозапись.

Сотни учениц на записи, также внимательно, как и в ранее увиденном мною классе, смотрели на лектора. Им был пожилой благообразный японец. Коротко поклонившись классу он, с едва заметным акцентом, поздоровался на русском и повернулся к закрепленным людям.

В руках у него был зажат скальпель и еще какие-то острые железки. Он принялся полосовать ими руки и ноги привязанных страдальцев, попутно комментируя каждое действие, и ловко останавливал кровь, перетягивая жгутом конечности и накладывая повязки. Жертвы мучительно изгибались и пытались вопить. Но рты им предусмотрительно заткнули, поэтому слышно было только натужное мычание.

— Это демонстрация первой помощи. А сейчас будет показано, как легко люди ломаются от болевого воздействия. Эти двое раньше были парой. Влюбленными. И сейчас вы увидите, чего стоит вся их эта так называемая любовь-морковь, — иронически хмыкнул мой экскурсовод.

Японец что-то спросил у парня, и тот замотал головой, явно отказываясь от предложенного. Лектор не торопясь обошел его сзади. Парень косил в его сторону налитым кровью глазом, пытаясь разглядеть, что он там делает. А тот, не торопясь, накинул ему удавку на шею и слегка затянул. Парень захрипел, задергался, а член его окреп, вздыбился, и раскачивался, когда он двигал тазом вперед и назад. Со стороны могло показаться, что он от неудержимой похоти пытается дотянуться им до подружки. Девушка смотрела на это с ужасом, глазами залитыми слезами.

Преподаватель, так же не торопясь, убрал удавку с шеи подопытного и вернулся назад, встав перед ним. Он ухватил парня за член и перетянул шнуром его эрегированный отросток у основания. Истязуемый выгнулся и застонал.

Не обращая на него внимания, японец повернулся к девушке, расширенными глазами наблюдавшей за его манипуляциями, и теперь спросил что-то и у нее. Та тоже замотала головой в отрицании.

Три быстрых движения руками и у нее оказались проколоты иглами соски и клитор. Девушка заизвивалась, жалобно замычала, но, естественно, это ничего не дало. Иглы так и остались в ее теле.
От них свисали тонкие красные шнурки, которые лектор держал в кулаке.

Преподаватель повернулся к парню, ухватил его за веревку, свисающую с основания детородного органа, и подергал. Член, уже слегка посиневший и разбухший, упруго закачался. Парень застонал.

Еще одно быстрое движение, и все шнуры соединились в одном узле, повисшем между парой влюбленых.



А японец неторопливыми спокойными движениями стал подвешивать туда грузики, в виде металлических шариков с крючком, один за другим, один за другим, постепенно увеличивая нагрузку.

Веревки натянулись как струны. Член парня вытянулся к девушке еще больше, а у той соски оттянулись горизонтально полу, и вокруг них образовались складки и натяжения. Багровый клитор показался наружу из половых губ. Оба синхронно стонали и оттопыривали зад как можно дальше вперед, выгибаясь дугой.

Я обратил внимание на доктора, сидевшего рядом, подавшегося телом чуть вперед и впившегося глазами в экран.
— Кукол дергают за сиськи, между ног у них по письке, — напевал он себе под нос на мотив известной старой песни. — И играет лектор на шнуре…
Он заметил мой взгляд и смутился: — Извините, Хозяин, увлекся.

Пожав плечами, я вернулся к просмотру видео. Накал страстей там возрос. Лектор зажег портативную газовую горелку и сейчас деловито подносил ее к мошонке парня. Тот визжал в кляп и дергал тазом из стороны в сторону, стараясь уклониться от синего пламени. От этого его многострадальный член, уже принявший сливовый оттенок, натягивал шнуры еще больше и причинял тем самым страдания девушке. Из ее проколотых сосков заструилась кровь. Она сбегала по ее животу, перебегала на бедра, колени и капала на пол.

Японец повернулся к ней и поднес горелку уже к ее промежности. Теперь пришло ее время страдать. Девушка исполнила схожий с другом танец. Ее бедра крутились в бешеном темпе, когда она пыталась уклониться от пламени. Из прокола клитора разрываемого ее движениями тоже закапала кровь. Судя по всему, если преподаватель поднесет горелку слишком близко, то она, ошалевши от запредельной боли, попросту разорвет свой клитор сильным рывком.

Лектор выключил горелку и что-то спросил, сначала у парня, а потом и у девушки. В этот раз они не стали отрицательно вертеть головой, а напротив, закивали, соглашаясь с его словами. Вид у них был замученный, на лицах застыла маска страдания.

Японец улыбнулся. Это была первая эмоция, которую я увидел на его неподвижном до того лице.
Он развязал соединяющие их веревки, придвинул стойки поближе, так что они оказались на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Затем он высвободил испытуемым правые руки. Те сразу же полезли ими к болевшим местам. Парень принялся лихорадочно распутывать узел на опухшем члене, а девушка принялась вынимать иглы из клитора и сосков.

Не обращая на это внимания, лектор повернулся и принялся что-то негромко объяснять внимательно слушавшим его малолеткам.

— Доктор, скажите, а почему дети так спокойно это смотрят? Нигде нет истерик, никого не вырвало, — поинтересовался я у него.
— Да они давно уже привыкли к таким сценам, — махнул он рукой. — Кроме того, для них вовсе не секрет, куда увозят их товарок и что там с ними делают. Одно время мы ловили их в уровне, где клетки с подопытными стоят. Сбежать, что ли хотели. После нескольких показательных казней попытки прекратились.

Кошмар, в каком же ужасном мире живут эти дети. Да уж, тут чтобы не сломаться и выжить нужно быть действительно экстраординарной личностью с железными нервами. Хотя, если они с детства к этому привыкли, то это им наверно кажется не таким уж и ненормальным.

Я вернул взгляд на экран. Японец вложил жертвам в правые руки по газовой горелке и предусмотрительно отскочил назад. Взяв в руки какие-то рогатые палки, он тыкнул ими в своих жертв. Те выгнулись и задергались. Глаза их выпучились, жилы на шеях вспухли, рты исказились в крике.

— Что это у него в руках?
— Электрические стрекала. Он хочет, чтобы они стали жечь друг дружку.

Японец на экране скомандовал им: «Хаджиме» (Примечание: на японском «Начали»). Те вытянули руки с баллончиками горелок в направлении друг друга и нажали на кнопку. Из раструбов вырвались длинные струи огня.
— Шикарно, не правда ли? — обрадовался доктор рядом со мной. — Это доказывает насколько реальная ощутимая боль сильнее, как мотиватор, такой абстрактной вещи, как любовь.

Я искоса посмотрел на него, и не нашелся, что ответить.

Действие на экране между тем подходило к концу. Жертвы направили сначала пламя друг дружке в лица и мгновенно выжгли себе глаза. Прически их от жара зажглись и прекратились в пылающие факелы. Горелка девушки отлетела в сторону. Она теперь только защищалась, загородившись рукой. Парень продержался на полсекунды дольше, но затем и он отбросил баллончик и схватился за обожженное лицо.

Японец посмотрел на них с сожалением, хмыкнул, что-то переключил на стрекалах и коснулся ими тел. Последовала яркая голубая вспышка и треск разряда. Тела выгнулись и безжизненно повисли. От них пошел дымок.

— Все, спеклись, — прокомментировал доктор.

Лекция закончилась, девочки стали расходится из аудитории, но не все. Одна из них, темно-рыжая, подошла к парню и осторожно дотронулась до его члена принявшего цвет и размер среднего баклажана.

— Интересуется, — хмыкнул я себе под нос.
Доктор, уже пошедший к компьютеру выключить запись, услышал мою реплику.
— Да, это одна из наших лучших учениц. Яна зовут. Я даже как-то с ней общался, хотя обычно не снисхожу до таких мелких забот. Умна не по годам, умеет добиваться своих целей, причем любыми путями, даже самыми жесткими. Когда ей было всего девять лет, возглавляла девчоночью банду, которая держала в рабстве несколько сотен своих сверстниц, пока мы вплотную не занялись этой проблемой.
— А что вы сделали? — поинтересовался.
— Да просто отправили всех из банды, кроме нее, в клетки. Как я уже говорил, там текучка большая и все время требуются свежие подопытные, — пожал плечами тот. — А банды нам тут не нужны. В конце концов, мы шпионок готовим, а не бандиток. А Яна после этого подуспокоилась, и банд больше не создавала.

— Интересная девчушка, — задумчиво сказал я, побарабанив по столу пальцами. — Ладно доктор, давайте на сегодня заканчивать.

* * *

«А что хорошее место, чтобы поставить тут свой замок», — я мысленно покивал сам себе, рассматривая огромные пустые пространства НИИ. «Как раз пока он строится, я смогу полетать по миру, установить контакты с нужными людьми, и выучить то, что запланировал — экономику, менеджмент, и все остальное, что должен знать уважающий себя Повелитель Мира», — я ухмыльнулся. «Что ж, пора начинать уже постепенно входить в роль. Очень многое нужно сделать. Передо мной лежит огромная дорога.
Как там было в одном хокку: «Тихо-тихо ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот!», и , что самое главное, не будет других улиток на вершине».

Вот только интересно, мое это желание, или установка от дяди…

Конец первой части


Часть II. Денис. Несколько лет спустя

1. Просто история из жизни.
Началась история с того, что я попал на вечеринку к одной паре барышень, которые снимали вдвоем шикарную квартиру в элитном доме. От квартиры там осталось одно название — это были несколько квартир на этаже, объединенные в одну. Несколько комнат для гостей, все с двуспальными кроватями, пара санузлов, шикарная хозяйская спальня и конечно огромный зал, с огромными колонками и большим экраном на стенке. В общем, место, где можно жить и идеально приспособленное для вечеринок золотой молодежи.

Попал я туда вместе с Сергеем, моим братом, который каким-то образом притесался к нашей обычной компании студентов-медиков. Точнее я был человеком со стороны, а это была их собственная компания, которая тусовалась сама по себе, плюс мой брат, который и ввел меня в круг знакомств, сказавши им, мол, Денис студент-медик, они тоже, давайте дружить. Те не особо сопротивлялись, у меня брат умеет убеждать, причем, иногда эта его способность принимает пугающие формы, но об этом позже.

Как-то последовало от него предложение, отдохнуть в прикольном месте, и мы попали в эту квартиру. Постепенно это место стало для нас центром собрания. Конечно вместе с их хозяйками, которые были из круга общения Сергея и какие-то непонятные. Нашего студенческого возраста, они нигде не работали и, хотя представлялись нам студентками, но учебные материалы я видел только у одной, вторая же, которая как позже оказалось, и была истинной пассией Сергея, просто жила, нигде не учась и не работая.

Попав в очередной раз туда, я закинул вещи в комнату выделенную мне. Чуть-чуть посидел с остальными, но так как на завтра должны были быть важные лекции, то решил лечь пораньше.

Яна, вторая хозяйка, та самая, которая училась, хрупкая девушка с белой кожей, черными волосами и большими глазами, она тоже решила последовать моему примеру. Ее опочивальня примыкала к моей, двери были рядом, и обе эти комнаты находились в отдалении от основного зала, где и происходила вечеринка. Поэтому, несмотря на слышимую мной приглушенную музыку, голоса и периодические взрывы смеха, я довольно быстро заснул.

Ночью проснулся от жажды и вышел из комнаты. Уже все закончилась и царила тишина. Я тихонько прошлепал в туалет, чтобы облегчиться и выпить воды прямо из-под крана. Стараясь не шуметь, я сделал свои дела. Возвращаясь в комнату, я заметил, что дверь в комнату Яны приоткрыта. Осторожно заглянув внутрь, я увидел там смутную фигуру спящей Яны. В полумраке белело женское тело. Хм, а Яна любит спать голышом.

Я тихонько притворил дверь, и пошлепал дальше в зал, мне стало интересно как там наши. Все спали как-то вповалку, в одежде, не раздетые.
Свет вокруг был приглушен, и только несколько ночников горели. На столе царило обычное для вечеринки безобразие — пустая тарелка из-под бутербродов, стаканы, бутылки.
"Хоть бы оставили что-нибудь пожевать. Опаньки, уцелевший бутер. О, нашлась полупустая бутылка из-под сока. Живем".
Я вышел из зала, держа в руках бутылку и одновременно запихивая в рот бутер.

Проходя мимо спальни Натальи, другой хозяйки, той самой, которая нигде не училась, и как я стал подозревать, и была главной в их с Яной паре, я увидел там и Сергея. Тот спал, лежа на спине, закинув руку за голову, а Наташа сопела ему в подмышку, обняв его торс руками. На них было накинуто легкое одеяло.

Подойдя к своей спальне, я увидел, что дверь в комнату Яны опять приоткрыта. «Что с этой дверью?», — заглянувши снова внутрь, я увидел, что ее не было на прежнем месте. Дойдя до конца коридора и заглянув за угол, я увидел, что Яна стоит, обхватив себя руками, у открытого окна и курит, смотря на огни города и зябко поеживаясь от ночного ветерка. Одета уже была в простую черную футболку и тряпочные серые штаны с резинкой на поясе.

— Привет, Ян, — я встал рядом. — Сока хочешь? — я показал ей бутылку.
— Хочу. Пойдем на кухню, стаканы возьмем, — она выкинула недокуренную сигарету в окно и резко запахнула его.
Мы сидели рядом на тесном кухонном диванчике и молча пили сок. Я старался выдерживать дистанцию между нашими телами, чтобы Яна лишнего не подумала, но диванчик был маленький, и ее бедро плотно прижалось ко мне.
— Хорошо у вас тут с Наташей, — сказал я, чтобы хоть как-то разрушить тишину. Видимо Яне было грустно, ну мне так казалось, и она ничего не говорила.
— Да неплохо, — ответила она, глядя перед собой, и продолжая маленькими глоточками отпивать напиток.
— А ты давно с Наташей дружишь? — попытался я продолжить беседу.
— Да уж года четыре наверно, — задрав глаза к потолку и что-то прикинув, ответила та. — Хотя дружбой я бы это не назвала.
— Вы просто сожительницы, — типа как будто понял кивнул я.
— Да, сожительницы, - кивнула та. — Но не просто...
— В смысле? — спросил я.
Та, прежде чем ответить промолчала.
— Я неравнодушна к ней, — спустя некоторое время выдала она, когда я уже и не надеялся услышать ответ.
— О, так вы пара, — протянул я. — А как же тогда Сергей?
— Нет, это только с моей стороны, — она посмотрела на меня. — Не говори ей, хорошо?
— Хорошо, я молчок, — успокаивающе кивнул я.
— Вот и молодец, — протянув руку, она взлохматила мне прическу и улыбнулась. — А сейчас пора спать. Тебе ведь на лекции завтра утром?
— Да.
— Ага и мне тоже. Ну пошли.
— Пойдем.

* * *

Назавтра на лекции мы не пошли. Из-за безвременной кончины ректора все занятия отменили. С утра мы получили целую россыпь смсок об этом, и приглашение на церемонию прощания, которая состоится сегодня днем.
К известию мы отнеслись довольно равнодушно. Ректора я видел всего один раз, на вступительном собеседовании, и ничего о нем не знал. Остальные я тоже не заметил, чтобы уж так горевали.

Посовещавшись, мы решили пойти в парк. Царила чудесная погода. Было ясное утро, светило солнышко. Было не жарко и не холодно, как раз в меру для прогулки.

— Денис, возьми кота, ему тоже надо погулять, — Наташа как бы дурачась, протянула мне рыжего котяру, звякнувши при этом колокольчиком, подвешенным у оного на ошейнике. Кот стоически терпел и не вырывался у нее из рук.
— Да куда же я его возьму, — возмутился я. — Вон он какой здоровый.
— Ну, плиз, — скорчила та жалобную мордочку.
— Ладно, — сдался я. — Посажу его в рюкзак.
Позже оказалось, что котяра сидеть в рюкзаке не захотел, и встал в нем в полный рост так, чтобы видеть, что вокруг происходит. Так и стоял там до конца прогулки. На удивление смирный и умный кот оказался.

Мы направились к парку. Поднялись на колесо обозрения, чтобы насладиться видом на город. Расселись по кабинкам. Мы вчетвером были в одной кабинке. Я, Яна, и напротив нас сели Сергей и Наташа. Мой взгляд автоматом провалился в наташино глубокое декольте. Сегодня она надела черную облегающую майку и бюстгальтер без лямок. Сглотнув, я отвел глаза от ее шикарной груди, и начал с преувеличенным вниманием смотреть в окно. Краем глаза я заметил, что брат заметил мои действия и усмехнулся. Мне стало стыдно. Боковым зрением я увидел, что он наклонился к Наташе и что-то ей шепнул. Та с возмущенным выражением лица уставилась на него. Но он с довольным выражением покивал ей и шепнул что-то еще. Та как-то обмякла, повернулась ко мне и уперла в меня свой взгляд. Когда я посмотрел на нее в ответ, то она подмигнула мне и медленно облизала губы. Я смущенно отвернулся.

Сергей подсел к Яне, которая ничего не замечала и начал ей что-то говорить, показывая куда-то за окно. Та внимательно его слушала, уставившись в окно, и не видела, что творилось у нее за спиной.

А Наташа вдруг взяла и задрала майку с бюстгальтером, показывая мне тем самым свои большие красивые груди с аккуратными коричневыми сосками. Я в совершенном изумлении уставился на них во все глаза, а она потрясла ими из стороны в стороны, отчего те тяжело заколыхались, и вернула майку на место. Я поднял на нее ошеломленные глаза. Она улыбалась, с видом кошки объевшейся сметаны, и томно смотрела на меня, хлопая длинными ресницами.

Покатавшись на аттракционах, мы пошли пообедать в кафе расположенное тут же. Взяв заказ, я заметил, как Сергей, отведя Наташу подальше, что-то говорит ей, кивая в мою сторону. Та сначала отнекивалась, яростно мотала головой, но потом, после очередной его фразы, из нее как будто вынули стержень, и она стала послушно кивать, как китайский болванчик, на все его слова. Закончив с ней разговор, он обернулся и заметил, что я смотрю на них. Улыбнувшись, он помахал мне рукой. Потом подмигнул и кивнул на Наташу, стоявшую за его спиной, изобразил пальцами колечко и несколько раз проткнул его пальцем другой руки. Я отвел глаза. На что это он намекает? Не предлагает же он мне в самом деле…

Наташа была красивой женщиной и я ей явно не ровня, кроме того она была девушкой моего брата. Я вообще удивлялся, что она делает в нашей компании нищих студентов, с ее внешностью и квартирой ей больше подошел какой-нибудь богатый папик.

Тем более неожиданно было, когда после обеда, когда мы все собирались по домам, она подошла ко мне и попросила ее проводить на такси в одно место. Я вопросительно посмотрел на Сергея, а он просто кивнул мне, мол, действуй, все нормально. Уходя, я отдал кота Яне. Она проводила нас хмурым взглядом, по-видимому поняла куда и зачем мы едем раньше меня.


2. В спальне.
Поехали мы куда-то загород. Мы сидели на заднем сиденье. Наташа прижалась ко мне обняв руку, давив на нее своей грудью. Я сначала попытался поддержать беседу, но она отвечала односложными фразами или глупо похохатывала в ответ на мои вопросы, как будто я говорил невесть что смешное, и разговор, так и не начавшись, угас сам собой.

Мы подъехали к ограде частного дома. Я сделал было попытку расплатиться с таксистом, но она отстранила меня и заплатила сама. Затем она властно повлекла меня во двор дома.

— А что это за место? — спросил я ее, пока она отпирала входную дверь.
— Это одно из моих жилищ, — ответила она. — Так иди в ванную, прими душ и приходи ко мне в спальню. Полотенце, тапки и халат в шкафу, возьмешь, как искупаешься. Я тоже в душ.

Я удивился, но послушно пошел в ванную. Было понятно, что она пригласила меня в гости не просто так, за здорово живешь. Но вот так откровенно вести меня в постель… Это вызывало недоумение. Тем не менее, она была красивой желанной женщиной, и было бы глупо упускать шанс.

Искупавшись, я поднялся к ней в спальню. Постучал в дверь. Она открыла полностью обнаженная, если не считать кожаную сбрую из тонких ремней, облегающую тело и поддерживающую грудь. На лице ее царила слегка нервная улыбка, как будто она сама не верила тому, что делает.
Она схватила меня за руку и потянула к кровати. Усадив меня на нее, она опустилась передо мной на колени, опустила голову и проговорила как будто через силу:
— Пожалуйста, Денис. Используй меня, как захочешь. Я полностью в твоей власти.
— А как же Сергей?
— Это он мне приказал.
Я слегка офигел от услышанного.
— А что, ты его рабыня, что выполняешь его приказания?!
— Да, — тихим голосом не подымая головы ответила та.
У меня аж челюсть отпала.
— Как же это так получилось?
— Я как его увидела и он со мной заговорил, то как будто околдовал. Я не могу сопротивляться его воле и приказам. На колесе обозрения это он мне приказал показать тебе грудь. Я сначала не хотела, но он шепнул мне «Пожалуйста», и все, я покорно исполнила его приказ.
А когда вы были в кафе, то он приказал мне переспать с тобой и исполнять все твои приказания как его.
— Хм, исполнять все приказания говоришь… — ее рассказ не на шутку возбудил меня. В голове закрутились эротические видения. — И насколько распространяется моя власть?
— Даже если ты мне прикажешь выброситься из окна, то я так и сделаю, — сомнамбулическим голосом ответила.

Я не поверил полностью ее словам, считая что это она так играет. Ну в самом деле, какой нормальный человек может так запросто выбросится в окно. Тем не менее, если она хочет поиграть в полностью покорную рабыню, то это можно устроить. У меня как будто сорвало крышу.

Сначала я насладился великолепным минетом, при этом она делала его стоя на мостике, а ноги я положил ей на живот. К концу руки ее подрагивали, но тем не менее она справилась с испытанием.

Потом мы поиграли в армию — она у меня отжималась, при этом ее большие груди отвисли и раскачивались, когда она была в верхнем положении, и сплющивались о пол, когда в нижнем. Я ее подбадривал щелчками по соскам. От этого она тоненько взвизгивала и отжималась старательнее. После тридцати раз правда ручки ее подломились и она больше не смогла. Тогда я заставил ее бегать, высоко подымая колени, любуясь игрой ягодичных мышц, и тем, как забавно подпрыгивали сиськи. Она вся взмокла и у нее по спине потекли ручейки пота. Она стала как загнанная лошадь.

Остановив ее, я надел на нее уздечку, оказавшуюся тут же среди игрушек в ее шкафу. Поставив девушку на четыре кости, я ее оседлал, и мы покатались по дому. Задыхающимся голосом она рассказывала мне планировку дома, когда мы проезжали очередную комнату.

Под конец ручонки ее подломились, она шлепнулась на пол и уже не реагировала на команды. Тогда я взял ее на руки и отнес в ванную. Там я снял с нее сбрую и уздечку, осторожно обмыл ее полубесчувственное тело, вытер махровым полотенцем и отнес обратно в спальню.

Я положил ее на кровать, привязал ее руки к углам кровати, а ноги развел в стороны, так что ее тело распласталось на белых простынях, открыв мне полный доступ к ее дырочкам, и начал нежно ласкать ее. Она сначала не реагировала, но потом ее соски сморщились, половые губы набухли, и она стала постанывать и двигать тазом.

Я медленно ввел в ее хлюпающее влагалище член. Она обхватила меня ногами и с громкими страстными стонами начала подмахивать. Секс с ней был бурным и быстрым.

Отдышавшись я подошел снова к шкафу с игрушками. О, электростимулятор, давно мечтал такой опробовать. Ее лодыжки я прикрепил кожаными манжетами к запястьям, ноги соответственно задрались, и от этого ее промежность выпятилась ко мне.
— Что ты хочешь сделать Денис? — испуганно спросила она.
— Т-сс. Моей сексуальной игрушке слова не давали.
И я вставил ей в ротик кляп, но не стал его застегивать.
— М-м-м, — она сексуально изогнулась промежностью ко мне.
— Если выдержишь испытание, то я тебя отпущу, и на этом закончим. Ок?
— М-м-м?
— Тебе надо не выпускать кляп изо рта в течение моих трех попыток, чтобы не случилось.
— Угу-м-м, — она согласно промычала.
Я нацепил крокодилы электростимулятора ей на соски и дал десятую часть мощности.
— И-и-и, — ответила она на это сильным взвизгом. Тело напряглось и обмякло, когда я отпустил кнопку.

Я добавил пару зажимов на половые губы и на этот раз дал разряд половинной мощности.
Ее подкинуло на кровати, мускулы свело от спазма.
— М-р-г-х, — ее возмущенный рев наверно был слышен на весь дом, но кляп она так и не выпустила их губ. Упорная. Что ж походу надо применить воздействие посильнее.

Я взял стальной фаллоимитатор, подсоединил его, смазал и не церемонясь воткнул ей в заднее отверстие. Она возмущенно взвизгнула и дернулась. Кроме того, я нацепил дополнительный провод ей на клитор.
— Ну что, готова? Последняя попытка и ты свободна.
— М-м-м, — послышалось утвердительное мычание.

Две трети мощности. Зажимы на сосках, клиторе, половых губах и стальной фаллос в заду били ее безжалостным электричеством. Подергивающееся тело трясло. Жалобные повизгивания сопровождали конвульсии.
— Я не проиграю! — воскликнул я и выкрутил регулятор на полную.

Ее подбросило в воздух. Глаза закатились. Челюсти безвольно разжались, и кляп наконец-то выпал изо рта.
— Да она вырубилась!
Я отпустил кнопку и сведенные судорогой узлы мышц медленно расслабились, тело обмякло. Я снял зажимы. На столбиках сосков в местах, где были крокодилы, остались белесые вмятины, впрочем, быстро розовеющие. В остальных местах тоже. Фаллос с чмокающим звуком вылез из норки. Я отвязал ее конечности, перевернул ее на живот и стал делать разогревающий массаж. Наконец ее тело слабо зашевелилось под моими разминающими руками.
— А-ах, Денис, — пробормотала она. — Как хорошо.
— Ага, полежи, потерпи пока. Надо размять твои мышцы. Сегодня они хорошо поработали.
— Спасибо Денис.
— Пожалуйста. Да и раз ты моя сексуальная рабыня, то зови меня Хозяин.
— Да Хозяин. Сергей тоже любит, когда я его так называю, — пробормотала она сонным голосом.
— Ясно. Постарайся поспать, а завтра мы продолжим.

Мои руки продолжали разминать натруженные наташины мышцы, а я задумался о том кто такой мой брат. Он нигде не работал. Тем не менее, я часто видел его говорящим по телефону с кем-то, и, несмотря на то что он всегда делал это в стороне и подслушать его было невозможно, но было совершенно ясно, что он дает указания кому-то. Потом его привычка пропадать на несколько дней. И деньги у него водились. Это было очевидно, глядя на его одежду, машину.
А круг его знакомств. Я один раз видел, как к нему подъехала кавалькада, состоящая из двух машин охранения и «членовоза» между ними, и как он говорил с какой-то важной персоной вылезшей оттуда. Причем мне казалось, что та важная шишка подобострастно стелется перед ним и послушно кивает на все его фразы. Когда я его спросил потом, мол, что это было, то он отшутился, мол, что он властелин мира, и что мир нельзя отпускать на самотек. Хотя глаза у него были серьезные тогда. Так кто же он такой…

В таких бесплодных размышлениях и прошел остаток вечера. А утром я снова пришел к Наташе, сладко посапывающей в кроватке.
— Встать рабыня, — рявкнул я.
Та заполошно подскочила.
— Что случилось? Денис?
— Какой я тебе Денис! Забыла вчерашнее приказание?!
— А-а-э-м… Хозяин!
— А ну быстро в стойку рабыни!
— Как это, Хозяин?
— Глупая рабыня, всему тебя учить! Встать прямо, ноги раздвинуть. Шире. Спину и шею прямо. Взгляд в пол. Груди выпяти, как будто ты их предлагаешь мне. Руки на затылок. Вот так хорошо.
В такой позе Наташа предоставляла мне полный доступ ко всем ее интимным местам.

Я запустил пальцы ей в промежность. Как и ожидалось сухая. Ничего сейчас исправим. Я обошел ее сзади, обнял ее грудь, другой рукой стал ласкать ее клитор.
— Ты глупая рабынька, — шептал я ей на ухо. — Твое предназначение ублажать хозяина, и всегда быть готовым к перепихону. Ты ведь просто любишь подчиняться приказам, да?
— Да, — простонала та, дыхание ее участилось и стало прерывистым.
— Твое тело создано для ублажения хозяев. Твои большие груди просто предназначены для забав, — я пощипывал ее за сосок, — чтобы ты предоставляла к ним полный доступ, как только я пожелаю.
Я развернул ее ко мне и подняв ее грудь соском вверх, взял его в рот и начал посасывать.
— Ух, какие вкусные, — облизнулся я и вынувши сосок изо рта покачал ее грудь в руке вверх и вниз как будто взвешивая. — Наверняка с такими клёвыми сиськами у тебя вообще нет никаких проблем по жизни, а?
— Это не так хозяин, — она закусила губу.
— Не ври мне! — я звучно шлепнул ее по груди, сначала правой, потом левой. Груди тяжело заколыхались. Она вскрикнула и попыталась опустить руки, чтобы загородиться. — Куда? А ну руки на место! — прикрикнул я на нее.
Лицо ее беспомощно исказилось и она вернула руки на затылок.
— Пожалуйста хозяин, это очень больно.
— Это больно? — удивился я. — А так? — и я с силой вывернул ее нежные соски на сто восемьдесят градусов.

Она завизжала и вцепилась ногтями мне в лицо. Ударом в челюсть я отправил ее на пол. Сбегавши в ванную я оценил ущерб. Ничего серьезного, но с пластырем придется походить несколько дней. Заклеив царапины я вернулся в комнату. По-видимому игру пора прекращать. Наташа забилась в угол комнаты, свернулась в клубок и всхлипывала.
— Наташ ты чего? — обратился я к ней. — Ты это из-за того, что я ударил тебя? Ну извини меня, дурака.
Она быстро поползла ко мне и обхватив за ноги, подняла ко мне заплаканное лицо:
— Хозяин, прости меня. Я не смогла вытерпеть. Это было так больно, — лицо ее исказилось. — Я не смогла выполнить приказ Сергея, я недостойна быть с вами.
Она вскочила на ноги, подбежала к окну, распахнула его и, вскочив на подоконник, напружинила ноги для прыжка.

— Стоять! — донеслось с улицы. — Отмена всех команд! Вернуться обратно в комнату. Императив «Кукла».
Тело ее обмякло и она сползла обратно в комнату.
Опомнившись я подбежал к ней и поднял на руки. Она была в сознании, глаза открыты, но явно ничего не соображала. Как бесчувственный манекен она висела у меня на руках. Я осторожно положил ее на кровать, и пошел встречать Сергея, ведь это именно он кричал ей с улицы, остановив тем самым попытку самоубийства.


3. Подарок.

Мы молча пили кофе на веранде дома, глядя как обнаженная Наташа с блаженной улыбкой танцует для нас.
— Слушай Серег, — обратился я к брату. — А как ты заимел такую власть над ней?
Тот, прищурившись, посмотрел на меня:
— А ты уверен, что действительно хочешь знать это? А главное готов ли к тому, что узнаешь?
— Думаю да, — я старался отвечать уверенно, но в груди поселился холодок.
— Твой мир перевернется, — предупредил он меня.

* * *

— И что можно вот так запросто используя, всего лишь мобильный телефон, загипнотизировать любого человека? А если он, к примеру, на нашем языке не понимает, как ты ему что-то прикажешь? — воскликнул я.
— Да, это действительно проблема, — протянул он. — Нужен переводчик. А так для простейших команд словаря хватает. Хотя могут быть смешные ситуации, когда у слова два значения, и принимают за команду совершенно не то, что ты имел ввиду.

— А можно мне тоже эту программу? — набравшись смелости, выпалил я, ожидая, что он откажет.
— Можно, — неожиданно легко согласился он. — Давай мобилу. Потом сходишь в город, проверишь, как работает. Инструкции я тебе давать пока не хочу, — он говорил и перекидывал мне файл программы, — будешь учиться сам на собственном опыте. — Да, на людях ближнего круга, без моего разрешения постарайся не использовать, ок?
— Хорошо, — я не верил своему счастью. Скоро и я прикоснусь к абсолютной власти!
— Постарайся с умом использовать, — он вернул мне мобилу.
— Ага, — я впился взглядом на экране смартфона в ярлык запуска программы.
Сергей, нахмурившись, смотрел на меня.
— Как бы ты в историю не попал, братец, — сказал он себе под нос, — пожалуй стоит с тобой послать кого-нибудь приглядеть, — он задумчиво пробарабанил пальцами по столу.
— Я буду осторожен, — пообещал я ему.

* * *

Я шел по центру города. На мне было все новенькое с иголочки. Я воспользовался данными деньгами, и оделся в одном сверхдорогом бутике. Воспользовался программой, и продавщица, кстати, симпатичная молодая женщина, хоть и не в моем вкусе, сама лично меня одела. Мог бы и не заплатить, конечно, но решил не делать женщине проблем. Тем более, что от братских денег кошелек просто ломился.

А вот и городская площадь. Тут основной променад в городе, где гуляют и тусуются молодые пары, стайки девушек и парней. Место известно тем, что представители мужского пола пытаются тут знакомиться с барышнями, иногда удачно, чаще не очень.
О, вот один как раз напротив меня подошел к очаровательному созданию, сидящему у столика в открытой летней кафешке, и что-то спросил его. Та, презрительно оттопырив губу, покачала головой и что-то резко ответила ему. У парня на лице мелькнуло расстроенное выражение лица и он отошел. А ну-ка и я попробую.

— Привет, — я подошел к ней.
— Еще один, — вздохнула белокурая милая головка. — Что ж вы ко мне липнете, а? Занята я. Съе..ись в туман, козел!
— Такая симпатуля и такое хамло, — я сокрушенно покачал головой.
— Да пошел ты нах.. — попыталась выдать она, но лицо ее обмякло, когда я применил на ней программу.
— Я тебе нравлюсь. Для меня ты готова на все. Проснись.
— Ой, привет, — воскликнула она. — Прости, я тебе нагрубила, — она погладила меня по руке. — Ты ведь не сердишься да? — она подобострастно смотрела на меня снизу вверх. — Меня Настя зовут, — девулька потянула меня вниз, усаживая на стул рядом с ней и сделала попытку забраться ко мне на колени.
— Ага, не сержусь. Меня Денис, — довольный эффектом я решил позабавиться. — Но все же, для своего полного искупления, ты должна привести мне сейчас, любым способом, еще с десяток симпатичных барышень, которые согласятся дать мне свой телефон, — зачем напрягаться, пусть вот она бегает.
— Да, хорошо, — и Настя, вскочив у меня с колен, заметалась по площади, подбегая к стайкам девушек, указывая им на меня и что-то говоря.

Я наслаждался представлением. На удивление метод оказался действенным. Не знаю, что она им говорила, но к столику подошло как раз десять симпатичных созданий. Они встали чуть поодаль, смотрели на меня, шушукались, но подходить явно стеснялись. Что ж пора это исправить. Я вытянул смартфон экраном к ним. Они замерли, обработанные программой.
— Я для вас самый симпатичный и желаемый. Вы сделаете все, чтобы мне понравится. Просыпайтесь.

Те оживились, окружили меня, защебетали что-то. Каждая пыталась меня коснуться, иногда, как бы случайно, они прижимались ко мне грудью. Принимали такие позы, в которых взгляд проваливался в декольте, сноровисто расстегнутое на несколько лишних пуговок. Спрашивали, чтобы я записал их номера и обязательно позвонил.
Ситуация меня положительно забавляла. На коленях у меня сидело по девушке, еще на стульях вокруг столика сидели остальные, ревниво поглядывая друг на дружку. Настя на правах первой, стоя сзади обняла меня и, прижимаясь грудью, шептала томным голосом, какой я хороший и что ради меня она готова на все. Делала мне более чем прозрачные намеки на постель.

Вдруг краем глаза, на секунду оторвавшись от прелестей прижимавшихся девчонок, я выхватил того парня, который до меня пытался неудачно подойти к Насте. Он стоял еще с несколькими, по всей видимости, друзьями, и мрачно, со злым выражением лица, смотрел на меня.
«Не повезло тебе, паренек, но у тебя по сравнению со мной не было шансов», — подумал я, и забыл про него.

— Так девушки, кто хочет, чтобы ее номер был записанным в мой телефон? — спросил я.
— Я-я-я, — завизжали они восторженно хором.
— Тогда делаем так, каждая по очереди показывает себя, а я снимаю ее на видео. Кто проявит себя лучше всех, та получит возможность поехать со мной. А может даже и не одна.
— Ура-а, — они быстренько выстроились по очереди, кто подходил сюда первыми. Настю, конечно, пустили впереди всех.

Та уселась на стуле напротив. Я включил запись видео на мобилке. Настя положила ногу на ногу, при этом ее коротенькая юбочка слегка задралась, открывая длинные загорелые ноги. Тенниску, расстегнутую на все три пуговицы, она одернула и как бы поправила ее, натягивая и тем самым обрисовывая свои крепкие груди и эрегированные соски. Лифчик она не носила. Медленно облизала губы.
— Повертись, покажи себя со всех сторон, — та послушно завертелась, показывая свое поджарое тело и тугую попу. — Да, так хорошо. Теперь расскажи о себе.
— Меня зовут Настя. Мне семнадцать лет…
Она рассказала, кто она и чем занимается по жизни. Когда она замолкла, не зная, что еще говорить, я спросил ее:
— На что ты готова, чтобы я записал твой телефон?
— На все! — решительно рубанула она.
— Задери рубашку, покажи грудь. Медленно.
— А? Что прямо здесь? — она растеряно оглядела вокруг стоящих девушек. Официантов с любопытством пялящихся на нас. Клиентов кафе. Гуляющий народ вокруг. И, вдруг решившись, потянула подол тенниски вверх. Показался упругий загорелый животик с очаровательной ямочкой пупка. Все выше и выше поднималась ткань, и вот уже показались нижние полусферы грудей.

Наконец на свет показались аккуратные темно-розовые кружки ареол, и вся грудь оказалась обнажена. То ли от переживаний, то ли от прохладного ветерка, но соски напряглись, и столбики их торчали вызывающе и дерзко.
Девушки вокруг захлопали и закричали: «Давай Настюха!», — радуясь ее решительности. Это привлекло внимание людей вокруг. Послышались щелчки фотоаппаратов. Уши Насти заполыхали.
— Ну вот видишь, я доказала, — смущенно пробормотала она и с вызовом посмотрела мне в глаза.
— Достаточно, я проверил твою решимость, — я кивнул ей и пригласил следующую девушку. Та, с неохотой опустила рубашку и вскочила со стула, уступая место.
— Так девушки, — объявил я. — Чтобы Анастасии не было обидно, то всем вам тут придется показать грудь тоже. Кто не согласен, то может уйти сейчас.
Никто не двинулся с места, наоборот пробормотали что-то типа, что, да, так правильно и справедливо будет.

Следующей была миниатюрная красавица, облаченная в короткое обтягивающие платье с узором поперечных сине-белых полосок, типа матроски. Сисечки у нее выдавались вперед двумя такими шариками, хотя лифчик она не носила.
— Ты у нас типа десантник? Значит, тебе надо искупаться в фонтане, а потом приспустить платье и порадовать гуляющий народ. Вперед!
В центре площади как раз был фонтан. Та подбежала к нему и с головой нырнула. Красиво выметнулась из воды, подняла руки вверх и закричала: «Йахуу!». На лице ее играла широкая улыбка. Тонкая ткань намокла, стала просвечивать и облепила ее еще больше, четко очерчивая формы стоячей груди, темные кружки сосков и белые трусики.
Ловким движением, скинув лямки с плеч, она приспустила ткань спереди и две ее сисечки упруго выпрыгнули наружу.
Я показал ей большой палец и дал отмашку возвращаться.

Следующей, девушке с крупными формами, я дал задание собрать у людей на площади тысячу рублей, предлагая им за деньги посмотреть на свою грудь. Установил временные рамки в десять минут, а таксу в полтинник. Мы смотрели на нее и ухахатывались, глядя, как она металась по площади, подскакивая, то к одному, то к другому. Задирая футболку, отчаянно краснея, но с умоляющей мордочкой клянча у них мелочь. Вот одна женщина в паре, с гневным выражением лица, влепила ей пощечину. Та взвизгнула и убежала. А один благообразный дедушка с белой бородкой, насладившись впечатляющим зрелищем, от переизбытка чувств, дал ей по-моему даже больше.
Она подскочила к нам, держа в руках ворох банкнот:
— Вот, — она протянула нам деньги. — Я выполнила задание, — дышала как загнанная лошадь.
— Молодец. Даже фора по времени осталась, — похвалил я ее. Та зарделась еще больше. — Купи себе мороженое пока, чтобы не скучала.

Если у предыдущей были крупные формы, то у этой просто огромные.
— Ничего себе сиськи-убийцы! — с удивлением воскликнул я рассматривая две сферы размером с ее голову.
— Да, они большие. Меня «Арбузихой» из-за них в школе прозвали. Хотела даже сделать операцию по уменьшению груди, — повесила та голову.
— Да ты чего, не надо. Мне нравится, — стал отговаривать я ее.
— Правда? — слезы облегчения заблестели у нее на глазах.
«Хм, «Арбузиха», — подумал я. «Что же нам такое с тобой сотворить?».
Тут мне кое-что забавное пришло в голову.
— Да, правда, — уверил я девушку. — Давай-ка дуй в ближайшую лавку за арбузами. Принеси нам пару.
Та умчалась.

Пока она ходила покупать, я перешел к следующей. Контрастируя с предыдущими она была гибкая и стройная.
— Ух, какая ты милая худышечка, — воскликнул я.
— Я гимнастка, — сказала та и потупила глазки.
— О, отлично. Сделай-ка нам колесо вокруг площади.
Та кивнула и прямо с места прыгнула на руки, выполняя стойку и пошла вертеться в быстром темпе. Маечка и юбочка от этого задрались и всем вокруг были видны ее белые трусики и отсутствие лифчика. Впрочем, при ее первом размере он и не нужен.

«Арбузиха» вернулась неся в руках два больших тяжелых арбуза. Она прижимала их к грудям, и по размерам они не сильно отличались. Арбузы, надо сказать, были все же поменьше.

— Так, обнажи бюст, — приказал я ей.
Та с готовностью кивнула. Распахнула блузку и задрала чашки лифа. Груди выпрыгнули наружу, показывая миру ареолы размером с чайные блюдца, и провисли до пупка.
— Теперь твоя задача прикрепить арбузы к грудям, — объяснил я ей.
Я передал ей малярный скотч, за которым до этого сгонял другую девушку. Она обмотала свои груди у основания, отчего они потемнели. К этим петлям она прикрепила арбузы. Теперь те висели на ней, как два зеленых якоря.
— А теперь давай кружок легкой трусцой вокруг площади.
Та бежала, а арбузы пружинили и подпрыгивали, нещадно оттягивая ее за сиськи. Они сталкивались между собой и с силой били ее по ногам. Было видно, что девушке больно, но она таки терпеливо добежала до конца.
— Я… выполнила… задание! — прерывисто дыша, гордо заявила она, встав напротив нас и подбоченясь. Один из арбузов от ударов треснул и его сок капал на пол перед ней. Груди стали багрово-синими. Из вспухших сосков текли прозрачные выделения. Они сочились вниз, смешиваясь с капельками пота, и капали на пол, образовывая с арбузным соком красноватые лужицы.
— Хвалю, — торжественно кивнул я ей.

Близняшки стояли напротив меня и ждали моих указаний. Интересно сравнить их между собой. А устрою-ка я им соревнования.
— Перетягивание каната, — объявил я. — Вот что вам предстоит. Но непростое…
Две одинаковые фигуры, со сцепленными за спиной руками, стояли напротив друг друга и ждали сигнала к началу. Их пропирсинговые соски, были соединены между собой тонкой бечевкой, тянувшейся к противоположным сестринским соскам.
Сначала я хотел устроить перетягивание грудями, но увидев что у них по кольцу в сосках, быстренько поменял условия игры, так мне было интереснее.

— Начали, — скомандовал я, и они рванулись в разные стороны, остановившись, когда натяжение достигло апогея. Было видно, что им больно. Веревка оттягивала груди вперед за сережками, превращая их в конусы. Вокруг сосков кожа образовала складки. Из глаз катились слезы, но они стонали, тем не менее, не сдавались и тянули, натягивая кожу до предела.
— Победила дружба! — сжалился я над ними, когда из проколов уже закапала кровь. Те счастливо заулыбались.

О, девушка со скрипичным футляром.
— Скрипачка?
— Да, — ответила там тихо.
— Отлично! Значит так, достаешь скрипку и граешь нам что-нибудь легкое, на твой выбор, а ты, — я тыкнул пальцем в следующую девушку, — будешь ей ассистенткой. Твоя задача активно ей мешать, таким образом, чтобы артистка возбудилась и, по мере возможности, кончила. Времени дается десять минут.
Та оказалась понятлива.
Толпа, уже давно собравшаяся вокруг, подбадривала участниц выкриками:
— Давай!.. Активней пальчиками работай!.. Смотрите, как она покраснела, ахаха!.. Язычком попробуй!..
Обе очень быстро стали раскрасневшиеся и тяжело дышащие. Скрипачка стояла, дрожащими руками пытаясь наигрывать что-то, поминутно ошибаясь и промахиваясь в нотах. Расстегнутая блузка раскрывала миру болтающиеся, выпростанные из лифчика, сиськи с возбужденными стоячими сосками. Ассистентка стояла перед ней на коленях, одну руку запустив ей в джинсы, и быстро шевеля там пальчиками, а вторую подняла ей к груди и настойчиво ласкала ей соски.
Девушка-музыкант не выдержала. Глаза у нее закатились, ножки подломились, и она медленно опустилась на пол, закусив губу, стоная и изгибаясь в спазмах оргазма. На штанах расплылось мокрое пятно. Скрипку со смычком из рук она однако не выпустила, сумев уберечь от падения на пол.

— Победила ассистентка! — воскликнул я. — А ты, скрипачка не огорчайся. Получишь утешительный приз. А пока в качестве наказания побудь еще немного с голой грудью, порадуй народ.
Та покорно кивнула.

Следующая была мощная накаченная девушка. Бюст у нее был мелковат. Собственно его вообще не было видно, он терялся на фоне развитых грудных мышц.
— Культуристка? — полюбопытствовал я.
— Ага, КМС по бодибилдингу, — она гордо задрала голову.
— Хорошо, разогрейся пока.
Я позвал последнюю оставшуюся девушку и ассистентку скрипачки.
— Так, только вы остались кто не сверкал тут сиськами и не радовал народ. Значит сейчас наша шварцнегерша подымет вас в воздух за лифчики, а вы должны будете вытерпеть это в течении… Сколько времени потянешь? — спросил я культуристку, совершающую в это время махи руки.
— Ну, пару минут точно, — оценивающе посмотрев на их тела, ответила та.
— Слышали? Две минуты, — те кивнули. — Приступай, как закончишь разогрев, и будешь готова, — велел я груде мышц.
Окончив разминку, та подошла к ним, подхватила их за бюстгальтер, схватив его между чашечками и легко подняла обоих девушек вверх. Лифчики у них тут же задрались показывая миру обнаженные груди. Могучие мышцы подрагивали и от этого их сисечки мелко дрожали. Они висели сцепив руки за спиной. Лямки лифов глубоко врезались им в плоть, трещали от напряжения, но держались.
Я подошел и задрал культуристке ее спортивный топ, обнажая торчащие соски и молочные железы пребывающие в зачаточном состоянии.
— Покрутись, — велел я ей. Та, несколько натужно улыбаясь, сделала несколько поворотов. Народ вокруг оценил зрелище и захлопал.

Так, постепенно, я записал их всех. Народ вокруг толпился, наслаждаясь бесплатным шоу. Не каждый же день увидишь столько юных упругих тел за раз.

— Ну что ж, девушки. Я выслушал вас всех и объявляю, что выбрал…, — я сделал паузу. Те затаили дыхания, смотря на меня умоляющими глазами, мол, выбери меня. — Вас всех!
— Йеес! — завизжали те и кинулись обнимать меня и целовать.
— Сейчас закажем такси, и все поедем в одно восхитительное место. Насть, — я кинул ей кошелек, — расплатись тут за все выпитое и съеденное, — пока одна девушка рассказывала о себе на видео, остальным я разрешил угоститься кофе и мороженым.

Я встал и пошел к стоянке такси бывшей тут неподалеку.
— Эй, мужик, — услышал я сзади, когда уже подходил к машинам.
Я обернулся. Это был тот самый парень сотоварищи, который на меня тогда мрачно пялился.
— Ты отбил у меня девушку, а за это мы сейчас тебе почки отобьем.
На меня тут же посыпался град ударов со всех сторон. Я ничего не мог сделать, их было слишком много. Программу применить возможности тоже не было.
Девушки, которые расплатились и пошли за мной, закричали: «Полиция, полиция», но естественно поблизости никого из полицейских не было.
«Ну все, конец мне», — мелькнула мысль.

Внезапно мое избиение прекратилось. Отняв руки, которыми закрывал от ударов лицо, я увидел черную, размытую от скорости, фигуру. Она металась между нападавшими, и успешно их укладывала мордой в пол. В считанные секунды на асфальте вокруг меня валялись только стонущие и не шевелившиеся фигуры.
Тут я с изумлением узнал кто это.
— Яна?! — воскликнул я.
Да это была именно она. Одетая в черные джинсы и простую черную футболку, как она любит.
— Так меня зовут, — спокойно ответила она, даже не запыхавшись от того, что уложила несколько здоровых парней. — Объясняю, Сергей попросил приглядеть за тобой. Да, я мастер рукопашного боя. Ему я, кстати, уже позвонила, сообщила о твоих художествах, и что иду вызволять тебя из переделки. Он скоро приедет лично. Что смотришь, ты кажется обещал их, — она кивнула на стайку девушек, стоящую поодаль с открытыми ртами и взиравших на нее с благоговением, — куда-то везти?
— Э-э-э…, — глубокомысленно ответил я.
— Дай посмотрю, что у тебя, — она взяла меня за подбородок нежными стальными пальчиками и покрутила из стороны в сторону, надавливая в разных местах. — Нормально, жить будешь, — выдала Яна заключение. — Пара синяков будет, но ничего страшного. О, а вот и Сергей подъехал.


4. В кафе.

Мы шли по улице.
— Да, Яна рассказала мне, как ты лажанулся на улице, — скептически посмотрел на меня Сергей.
— Ну, а что я мог сделать? — попытался оправдаться я. — Они так внезапно налетели на меня и стали мутузить.
— Нужно всегда контролировать обстановку вокруг, и быть готовым к ответным действиям, — наставлял он меня. — Сначала это сложно, потому что много всего в голове держать приходиться, но потом привыкаешь. Сейчас там работает группа зачистки — всем свидетелям и участникам память стирают, рано нам еще из тени выходить. Кстати, а зачем ты их собрался куда-то везти?
— Хотел группенсекс устроить, — смутился я.

В голове на мгновенье мелькнуло видение, где я сижу с настиной грудью в одной руке, а другой обнимаю за попу какую-нибудь милашку, между ног еще одна и передо мной извиваются три девушки, одежды на которых с каждой секундой становится все меньше.

— Мда, — протянул он. — Я-то уже и подзабыл, что такое сексуальный голод, но для тебя то такие развлечения пока что интересны. Кстати, ты не обиделся, что я всех приказал отпустить?
— Да нет, — пожал я плечами. — Можно же будет их вызвонить всех потом, если что.
— Точно, — одобрительно хмыкнул он. — Вообще мне понравилось, как ты там на площади развлекался. Я тоже так люблю периодически оторваться.
— Тогда может покажешь мастер-класс? — предложил я.
— Хм, — он на секунду задумался, — ладно.
Брат обвел улицу взглядом:
— Пойдем, зайдем в эту кафешку.

Обычное кафе в центре города было наполовину заполнено.
— Внимание, — гаркнул Сергей. — Всем смотреть сюда! — он обвел кафе смартфоном экраном к обернувшимся на его приказ людям. Все они застывали на месте, как только их взгляд падал на экран телефона. Лица обмякали, взгляд становился отсутствующим.

Он поманил меня рукой к одному столику, где сидела, судя по наличию сходных черт, семья: средних лет отец семейства, его жена — женщина с впечатляющим бюстом, их дочка лет пятнадцати на вид и сын года на два-три помладше.
Сергей запустил на мобилке какую-то запись, которая что-то скороговоркой говорила, но так что не разобрать. Мне он сделать знак подождать. Через минуту запись закончилась.

Он убрал смартфон в карман и сказал, обращаясь к главе семейства:
— Императив «Лучший друг», — и затем сразу же, — здравствуйте уважаемый. Мы хотели бы посмотреть на грудь вашей жены. Вы не разрешите нам?
— Конечно, дружище, — улыбнулся тот радостно. — Дорогая покажи им свои богатства.
— Для нашего друга ничего не жалко, — заулыбалась и та, расстегнула блузку и задрала лиф вверх. Массивные груди, тяжело подпрыгнув, показались на свет.

— О, какая красота, — восхитился Сергей. — У вас красивые формы.
— Спасибо, — зарделась та. — Мужу тоже нравится. Он очень любит играть с ними, когда мы занимаемся, — она посмотрела на детей, — ну этим… Вы понимаете.
— Да-да понимаю, — согласился Сергей. — Но все-таки мне кажется, им чего-то не хватает, вы не находите.
— Ах, чего же, — она испуганно приподняла груди к себе, принявшись их рассматривать, как будто бы видела в первый раз.
— Колечек вот здесь, — брат ткнул ей пальцем прямо в сосок.
— Действительно, дорогая, — подхватил муж. — Мне тоже всегда хотелось, чтобы ты украсила свои сокровища.
— Предлагаю прямо сейчас их и украсить, — продолжил Сергей. — Серьги из ваших ушей могут пока заменить полноценный пирсинг, а проколы мы сделаем вот этим, — и он протянул им, взятую из стакана на столе, зубочистку.
— Прямо сейчас, — она растеряно посмотрела на свои соски, которым, судя по всему, предстояло непростое испытание. — Но ведь это наверно так больно, — она перевела взгляд на мужа. — Дорогой, ты правда хотел бы этого?
— Ну конечно! — убежденно воскликнул он. — А насчет боли не беспокойся, я тебя подержу, и все пройдет нормально.

С этими словами он встал из-за стола и, подошедши сзади к жене, крепко обхватил и отвел назад ее локти. От этого она откинулась назад, и ее бюст выпятился, смотря вверх крупными сосками.
Сергей кивнул, шагнул вперед, ухватил ее за розовые навершия грудей и помял их в пальцах. От этого ее соски увеличились еще больше и затвердели. Оттянув один из них вверх, что вызвало у нее стон, он резко проткнул нежный кусочек плоти и сразу же выдернул зубочистку. Женщина взвизгнула и попыталась дернуться, но ее муж ожидал этого и удержал ее на месте, бормоча при этом:
— Тихо-тихо, любимая. Потерпи еще чуть-чуть.
На глазах у нее показались слезы, но она послушно замерла, всхлипывая, и заворожено глядя, как
Сергей оттягивает второй сосок и прицеливается, чтобы проткнуть и его. На второй раз бедняжка снова дернулась, жалобно вскрикнула и обмякла на стуле, потеряв сознание.

— Уже все, любовь моя, — пробормотал ее муж и поднял на нас заблестевшие от слез глаза. Лицо его осветилось счастливой улыбкой: — Благодарю вас, друг мой. Теперь мы можем поставить ей серьги.
— Ага, — ответил ему Сергей. — Только сначала протрите кровь и полейте рану одеколоном каким-нибудь, наверняка у нее есть что-то такое в сумочке. Это чтобы заражения не было. А потом уже ставьте.

Он отвернулся от них и повернулся к девочке.
—Клево ты маман засадил зубочисткой, — восхищенно воскликнула та. — Вообще у нее ништячные сиськи, я тоже себе такие хочу!
— А ну-ка покажи какие у тебя сейчас, — заинтересованно спросил тот.
— Смотри конечно, для тебя ну ниче не жалко, бро, — она задрала розовую футболку с какой-то аляповатой надписью на всю ширину, обнажив тем самым свои небольшие аккуратные груди с бледными, но четко очерченными сосками.
Я заметил, с каким жадным интересом ее младший брат уставился на сиськи сестры, и Сергей тоже обратил на это внимание.

— Что малой, нравится грудь у сестренки? — спросил он его.
— Да, очень, — с придыханием ответил тот и смущенно опустил глаза. На щеках зарделся румянец.
— Ха, не для тебя растила, — крикнула та сердито. — Ты не смотри, понял?
— А чего это ты с братишкой так сурова? — удивился Сергей.
— Да надоел. Слоняется за мной везде. В ванной пытается подсматривать.
— Ну, так удовлетворила бы его любопытство.
— Э-м-м, —замялась девочка на секунду, — разве что только ради тебя, бро. На, дурашка, смотри, — развернулась та к брату.
— И погладить разреши, — мягко приказал ей Сергей.
— Трогай чего уж там, — сказала она дрогнувшим голосом.

Тот судорожно сглотнул и потянулся маленькой ручкой к подростковой груди своей сестренки.
А я почему-то вдруг вспомнил, как много лет назад вел себя точно также по отношению к своей старшей сестре Тане.

— Сестренка, они восхитительны, твои тити.
— Шалун ты, мелкий, — ее дыхание стало глубже, а маленькие сосочки заострились.
— Не такой уж он и мелкий, правда, барышня? — обратился к ним Сергей. — Вон погляди, какой стояк у парня, — обращая ее внимание на крупный бугор на его штанах.
— Ах, я знаю, что это плохо, но ничего не могу с собой поделать. Сестренка — она такая сладкая! — со смущением пробормотал тот. Румянец с щек распространился у него и на уши.
— Это нормально, не робей, вытаскивай его — приободрил его брат. — А ты помоги братишке, — обратился он к девочке.
— А как? — растерянно уставилась та на него.
— Представь, что это такая вкусная конфета, типа чупа-чупса. Полижи ее, — девчушка зажмурившись потянулась к члену младшего брата и лизнула его. — Да вот так. Ну как ощущения?
— Он живой и теплый, — открыв глаза, она вовсю рассматривала детородный орган.
— Именно так, продолжайте тут, доставьте все друг другу удовольствие.

Сергей повернулся ко мне и позвал:
— Пусть эти тут сами развлекаются, а мы дальше пойдем. Вот та симпатичная официанточка меня заинтересовала, — он указал на женскую фигурку неподвижно стоящую в глубине зала.
Мы пошли к ней.

— А что это была за скороговорка, и что такое то слово, «императив», которое ты им сказал? — спросил я его.
— Скороговорка — это набор поведенческих моделей, закладываемых в гипнотизируемых. Есть несколько записей для разных случаев жизни. Так быстро записано, потому что бессознательная часть людей способна воспринимать смысл фонограммы в несколько раз быстрее, чем мы это делаем на сознательном уровне. «Императив» — это ключевое слово, которое включает их. После него идет название нужной мне по ситуации модели поведения. Список и записи я тебе позже скину на почту, посмотришь.

— Вот, к примеру, смотри как я сейчас стану абсолютным повелителем для этой официантки и она будет выполнять все мои приказы, при этом сохраняя ясный разум и способна даже действовать самостоятельно. Императив «Господин», — приказал он ей. Та вздрогнула, вытянулась по стойке смирно и принялась есть его глазами. — Как зовут?
— Василиса, господин, — отрапортовала та.
— Отлично, Вася. А почему у тебя такое декольте, что сиськи, кажется, так сейчас и выпрыгнут наружу? — Сергей оттянул пальцем низкий вырез ее униформы.
— Так специально, чтобы клиентов отвлекать, хозяин. Тогда можно рассчитывать на щедрые чаевые, — залебезила та.
— Нехорошо, — Сергей нахмурился. — А ну-ка, выпростай их наружу.

Девушка послушно достала свои большие дойки. Оказавшись на свободе, они упруго закачались, нацеливаясь в нас крупными коричневыми сосками.
Брат немедленно протянул к ним руку и помял.
— Попробуй, — пригласил он меня. — На удивление хороши сисяндры, а?
Я не мог с ним не согласиться. Теплые, увесистые и упругие, в самый раз, да.
От наших действий официантка закатила глаза, ее дыхание участилось. Из глубины тела последовал тихий стон. Соски напряглись.

— Неплохо было бы их попробовать на вкус, каковы они в запеченном виде, — продолжал Сергей.
Я недоумевающе нахмурился. Что он имеет ввиду?
— Повар у вас тут есть? — спросил брат официантку.
— Да, на кухне, — ответила та.
— Веди, — приказал он.

Мы зашли на кухню и увидели мужичка белом поварском халате и колпаке. Он деловито настругивал овощи на доске даже и не подозревая, что творится в зале.
Увидев официантку, он воскликнул:
— О, Василиса, ну наконец-то. Блюда на четвертый и восьмой столики уже давно готовы! — и сразу же. — А что это у тебя сиськи наружу? — он замер, уставившись на ее грудь расширившимися глазами.
Сергей кашлянул.
— Кого это ты сюда привела? — очнулся мужик, переводя взгляд на нас. — Что вообще за хрень здесь творится?!
Сергей применил на нем программу. Я снова услышал скороговорку.
— Императив «Диктатор», — приказал он ему. — Этот императив делает примерно тоже, что и «Господин», но свобода действий тут ограничена сильней, — объяснил мне брат, и затем обратился к загипнотизированному: — Мясо нам сможешь запечь так, чтобы вкусно получилось?
— Да, повелитель, — послушно кивнул тот.
— Отлично, тогда отрежь нам два этих шара, — он цепко ухватил официантку за соски и подтянул к разделочной доске, — и запеки. Только смотри не испорть, — погрозил он ему пальцем. — Такие аппетитные груди еще поискать надо.

Василиса бухнулась ему в колени.
— Не губи-и-те, господин, — завыла она, хватая его за рубашку.
— Ну-ну, Василек, — он ласково потрепал ее по голове. — Ты же не хочешь обидеть своего господина?
— Не-е-ет, — замотала та головой, вся в слезах.
— Вот и хорошо, — он подтащил ее к столу. — Скинь одежду и положи сисечки сюда, — он похлопал по разделочной доске рукой.
Василиса, всхлипывая, разоблачилась, и положила свои объемистые молочные железы на поверхность доски.
Те немножко оплыли, но формы не потеряли. Соски их задорно торчали вверх, а нежная кожа порозовела.

— Василиса порадуйся. Сейчас ты умрешь. Но, из-за того, что ты послужила своему господину верно, то в награду попадешь в рай.
— Правда? — заулыбалась та, сквозь слезы. — К ангелочкам?
— Да, к ангелочкам, — серьезно кивнул Сергей. — Возьмись за стол покрепче. Императив «Сексуальное возбуждение». Уровень: Максимум. Начинай, как она испытает оргазм — приказал он повару, и отошел подальше. Тот уже давно стоял наготове, держа в руках огроменный тесак устрашающего вида.

— Этот императив вызывает мощнейшую волну эндорфинов, — продолжил он ликбез. — Смотри, как она сейчас кончит, причем без внешней стимуляции.
Василиса учащенно и тяжело задышала. Глаза ее закатились, соски увеличились еще больше. Раздался низкий стон и она заизвивалась тазом, грудями елозя по столу. Между ног у нее закапало.

— А-а-х, — закричала она, запрокидывая голову, выгибаясь дугой, и вцепляясь в стол так, что пальцы побелели. Из промежности струйкой брызнули прозрачные выделения.

Хрясь, брызги крови веером по всей кухне, и груди Василисы, отсоединились от тела и бесформенными кусками мяса распластались на доске. Она сразу выгнулась, а затем согнулась пополам, и так несколько раз. Сопровождалось это все диким криком, от которого закладывало уши. Девушка упала на пол, и куда-то поползла, извиваясь как червяк, и оставляя за собой кровавый след на плитках пола. Руки она прижимала к страшным ранам на теле, откуда интенсивно текла кровь. Доползя до угла и стукнувшись головой о стенку, она там конвульсивно содрогнулась еще несколько раз и обмякла, по-видимому, потеряв сознание от кровопотери и болевого шока.

Брат прищурившись наблюдал за ней.
— Хорошо. Мы будем в зале, — обратился он к повару. Тот кивнул ему. Он уже весь был в готовке, притащил откуда то поднос, уложил на него откромсанные груди и сейчас деловито смазывал их каким-то соусом.

Как сомнамбула, я последовал за братом в зал. Со мной творилось что-то странное. Я абсолютно не ощущал никаких переживаний по поводу того зрелища, которое, как я понимал умом, должно было меня ужаснуть. Но я ничего такого не чувствовал. Только холодное любопытство, по поводу вкуса будущего блюда.

— Слушай, Серег, — обратился я к нему. Он в это время с любопытством наблюдал за той семьей, которую мы тут оставили. Они все были голые и сплетались между собой в каком-то лихорадочном кровосмесительном соитии.

— С приказами надо быть поосторожнее, — пробормотал он себе под нос. — Что братишка?
— Со мной что-то странное происходит, — пожаловался я ему. — Я почему-то сильных эмоций не ощущаю.
— А, это я у тебя блокировку чувств включил, — отмахнулся он. — Полезная вещь, чтобы по пустякам не заморачиваться. Мне такую же в свое время дядя поставил. Помнишь дядю Сашу то?

Дядю я помнил с трудом. Уж сколько лет прошло с нашей последней встречи. В памяти осталась только лишь высокая фигура, угощавшая меня вкусными конфетами, и у которой я любил кататься на коленях, когда был совсем маленьким.

— Не очень, честно говоря, — признался я. — А куда он пропал-то?
— Так Танюха, сестра наша, порешила его, — огорошил он меня. Пока я собирался с мыслями он позвал меня сесть рядом с ним за свободный столик.

— Пора тебе узнать истинную историю нашей семьи, и то, как я получил Программу Всевластия. Сколько же лет назад это было, — он помолчал, собираясь с мыслями. — Тебе тогда лет десять было. А дело было так, прихожу я значит как-то к дяде домой…

И, он рассказал мне, как получил программу, и что последовало за этим. Как ему пришло в голову захватить с ее помощью весь мир, чтобы подкорректировать его в лучшую сторону. Какие действия он предпринял для выполнения своего глобального плана.
— Войны я уже практически везде прекратил, — гордо говорил он. — В настоящее время все мировые державы постепенно сокращают финансирование бесполезных армий и переводят эти потоки финансов на мои проекты.

Наконец наш кулинар-мясник ввез в зал тележку, на которой стояли тарелки, столовые приборы и накрытый металлический поднос.
— О, мяско подоспело, — Сергей прервал свой рассказ и довольно потер ладонями в предвкушении.
Сноровисто расставив тарелки, вилки и ножи, повар снял крышку с подноса.

Нос защекотали вкусные запахи. Груди от запекания значительно уменьшились в объеме. Соски были украшены вишенками. Те от жара потемнели и скукожились, но сохранили столбики сосков от обугливания. Повар сноровисто разложил груди по тарелкам и замер в ожидании дальнейших приказов.
— Ну-с, попробуем, — воскликнул брат, отрезая себе ломтик. Нанизав его на вилку, он подождал, пока стечет соус, быстро закинул его в рот и стал пережевывать.
Я с интересом ждал оценки вкуса.
— Тьфу, резиновое получилось. И жирновато, но это-то как раз понятно. Чего это ты дружище так слажал? — спросил он повара, сплевывая недопережеванный кусок.
— Простите, повелитель, — повесил тот голову. — Блюдо новое для меня. По правилам, его бы сначала несколько часов отварить, а потом можно жарить, запекать, на выбор.
— Да? Ну, ладно, тогда прощаю. Свободен, — отослал он его взмахом руки. — М-да, не поужинать мне сегодня нормально. Так о чем мы там говорили? — он вернулся к нашему разговору. — Ах, да, про мои проекты. Так вот, братишка, ты мне нужен.
— Зачем? — удивился я.
— Я планирую отдать тебя учиться еще и на инженера. И по окончании обучения, ты пойдешь возглавлять один большой проект.
— И в чем же он будет состоять?
— Ну, Абсолютная Власть у нас уже есть. Теперь дальше по списку Вечная Володость и Бессмертие, — брат подмигнул мне и широко улыбнулся.


5. В институте.

На следующий день после случившегося в кафе я сидел в аудитории, глубоко задумавшись обо всем, что мне рассказал Сергей. Было раннее утро, я пришел пораньше. Немногие последовали моему примеру, тем не менее помещение постепенно заполнялось. Я специально сел в дальний угол, чтобы не отвлекаться на приветствия и подумать.

Мое внимание привлекла только что вошедшая девичья фигурка, показавшаяся мне знакомой. Девушка, одетая во все черное, штаны, простая футболка, черная бейсболка. Похожа на Яну, вот только волосы, выбивающиеся из-под бейсболки и собранные сейчас в хвостик, были не черные, а золотисто-рыжие. Она зашла в аудиторию и сейчас оглядывалась, как будто кого-то искала. Уж не меня ли.

— Яна, — тихонько позвал я на всякий случай, и она тут же обернулась ко мне.
— Привет, — это оказалась действительно Яна. Девушка приблизилась, бросила сумку на стол возле меня и уселась рядом.
— Что ты тут делаешь? — спросил я ее. — И что с твоими волосами?
— Сергей велел присмотреть за тобой, а то ты умеешь в истории влипать, и я перевелась сюда. Пришлось, конечно, поговорить кое с кем как он умеет, — она показала взглядом на телефон лежащий передо мной, — ну ты понимаешь…
— А ты имеешь ввиду Программу Всевл…
— Т-с-с, — она зажала мне рот ладошкой и пугливо посмотрела по сторонам, удостоверяясь, что нас никто не слышит. Ладонь у нее была твердая и мозолистая.

«Мастером рукопашного боя назвалась», — вспомнил я.

— Никому нельзя говорить о ней! — она властно посмотрела на меня, убирая руку. Сочетание больших голубых глаз и серьезного выражения на лице выглядело настолько мило, что я невольно улыбнулся. — Мне и так с подчиненными пришлось подсуетиться там, на площади, а потом и в кафе, стирая всем очевидцам память и подчищая за вами следы.
— А-а-а, ну прости, — я вспомнил, что Сергей упоминал о каких-то отрядах зачистки. — А ты можешь ей воспользоваться?
— Нет, ты что! — воскликнула она. — Это запрещено непреложным приказом Хозяина Сергея! Это приказ, который можно отменить только в случае действительной немедленной опасности ему или одному из его ближнего круга, — пояснила Яна. — Ты кстати в него входишь.
— Хм, — я задумался, — то есть если я, к примеру, приставлю себе пистолет к голове и скажу тебе нарушить этот приказ, иначе я пущу себе пулю в лоб, то ты сможешь использовать программу?
— Думаю да, — сказала она медленно. — Конечно, тебе придется меня убедить, что ты действительно собираешься нажать на спусковой крючок, а не делаешь это ради забавы.
— Ясно, — я решил поменять тему, уж очень у нее было напряженное лицо в этот момент. — Так что с твоей прической, ты же вроде темненькой была?
— А это мой настоящий цвет, — она сняла бейсболку и, стянув резинку, тряхнула темно-рыжей копной. — Я перекрасилась обратно.
— Класс, тебе идет, — похвалил я ее.
— Спасибо Денис, — она дотронулась до моей руки.

— Де-е-нис, — послышался оклик от входа в аудиторию, и к нам подошел парень, с которым я успел сдружиться за начало семестра. Он присел на краешек стола перед нами.
— Привет, Вить, — мы обменялись рукопожатием. — Знакомься, это Яна, моя знакомая, с нами будет учиться. Яна — это Виктор, мой дружбан.
— Очень приятно, — сказал тот и галантно поцеловал ей руку, протянутую для пожатия. Яна рассмеялась одновременно смеряя его взглядом сверху вниз.

Начался неспешный треп за жизнь. Яна рассказывала свою легенду, Витя свою жизнь. Как обычно из нас сыпались шутки и каламбуры. Яна поддакивала и хихикала, хотя периодически в ней мелькало что-то такое властное и холодное, что меня настораживало.
.
Мой телефон, лежащий на столе, зазвонил. Разговор был быстрый.
— Кто звонил? — поинтересовался Витя.
— Да батя. Интересовался как дела. Его сейчас куратором какого-то нового проекта назначили, и мы крайне редко пересекаемся. Что-то типа большого интерната строят.
— А-а, он у тебя птица высокого полета, — уважительно протянул он.

Вдруг Витя как-то примолк, уставившись куда-то в область передних рядов. Проследив за его взглядом, я увидел ту, за которой он уже которую неделю увивался. Ее звали Нелли, и Витя прилагал, на мой взгляд, неимоверные усилия, чтобы заинтересовать ее, но все было впустую. Максимум она лишь улыбалась на все его слова и шутки. Из-за этого он тосковал и ходил с несчастным видом.

«А ведь я могу помочь ему», — осенило меня. Взгляд упал на мобильный.

— Витек, а чтобы ты сделал, если бы, к примеру, у тебя была бы возможность загипнотизировать Нелли, и заставить полюбить тебя, ну или отдаться без лишних вопросов? — спросил я его.

— Я бы? — рассмеялся тот. — Я бы как в том анекдоте про грузина с презервативом и затычками в носу и ушах: «Не люблю, говорит, женские визги и запах паленой резины». А что, такое возможно?
— Нет, конечно, — отвел я глаза, — это я просто, э-э, фантазирую. О, вон лектор уже пришел. Давай садись.

* * *

На перемене я подошел к Нелли, когда она выходила в коридор к кофейным автоматам и уже опускала монеты.
— Привет. Слушай мне у тебя спросить что-то надо.
— Привет Денис, — она скользнула по мне заинтересованным взглядом. — Что случилось?
— Это по поводу Вити.
— Ах, это… — лицо ее стало равнодушным, она отвернулась к автомату и нажала кнопку выбора напитка. Тот зажужжал, делая кофе.
— Отойдем в сторону, здесь слишком много народу.
Мы прошли в уютный закуток.
— Так что ты хотел, — она прихлебнула из стаканчика, не смотря на меня.
— Ты знаешь, ты нравишься Вите.
— Я догадываюсь, да, — она улыбнулась. — Но, он меня не интересует, — она выделила интонацией слово «он» и скользнула по мне взглядом снизу вверх.
— Ясно, посмотри сюда, — я сунул ей под нос телефон с запущенной программой.

* * *

— Короче Вить, ты мне по гроб жизни должен теперь! — я вернулся в аудиторию. — Я обо всем договорился, Нелли с тобой сегодня встретится.
— Серьезно? — он недоверчиво посмотрел на меня.
— Да, — кивнул я ему.
Его симпатия как раз зашла в этот момент в класс и, найдя нас взглядом, помахала ему рукой. На лице ее была широкая улыбка, а взгляд томный и многообещающий. Витя сглотнул, глядя на нее.
До конца лекции он сидел как на иголках, и как только она закончилась, стремглав подбежал к ней. В этот раз она не стала надевать свою броню неприступности, а вполне себе смеялась над его шутками и благосклонно принимала его знаки ухаживания.

Яна задумчиво наблюдала за всем этим:
— А симпатичный у тебя друг, — сказала она, крутя локон в пальцах. — Как жаль, что сердце его занято.
— Ты же больше по девочкам, — удивился я.
— А? Это ты про Наташу, — протянула она. — Да, я как-то просто с детства все больше среди девочек крутилась, и мальчиков совсем не знала. Но это не значит, что я равнодушна к ним.
— Расскажи о своем детстве, — предложил я.
— М-м, ну тебе наверное можно, — вздохнула она. И рассказала, что росла в девчоночьем интернате, на территории закрытого НИИ. — Там кстати недалеко Сергей сейчас свой замок заканчивает, — добавила она.
— А он что-то упоминал, — вспомнил я вчерашний разговор.
— Классное место! — глаза ее загорелись. Шикарно все оформлено и внизу такие лаборатории, — она в восторге покачала головой, — закачаешься.
— Лаборатории? — удивился я.
— Ну да для опытов там разных, исследований, — как-то вдруг разом поскучнела она.
Я удивился, зачем Сергею там лаборатории, когда в его распоряжении все исследовательские центры мира. Потом меня что-то отвлекло и я забыл, и про эту янину обмолвку про то, что ей Вите понравился, и ее восторг по поводу лабораторий. Как позже оказалось зря. Оказывается Яна умела добиваться своих целей, причем, не гнушаясь никакими методами.

* * *

Прошло полгода.
Начавшийся с Нелли роман не пошел Вите на пользу. Сначала все было хорошо. Он приходил на лекции уставший и бледный, но с горящим взором. Его пассия тоже выглядела довольной, как сытая кошка.
Но потом, со временем, блеск стал исчезать из их глаз. Оценки катастрофически слетели вниз. Я заметил, что он практически перестал слушать преподавателей, а просто сидел на лекциях с потухшим взором. Потом начались прогулы. Один, второй, третий. А потом в один день он и вовсе не пришел.
Попытавшись его найти, я обнаружил, что он и Нелли забрали документы из института, и съехали с общаги. На телефон они не отвечали.
Я пожал плечами и забил на это. У меня своих занятий хватало, а человек сам должен быть ответственен за свои поступки. Если ему так хорошо с его девушкой, чтобы бросить учебу, то это его выбор.
Я просто продолжил учиться. Яна вместе со мной, но она ни на секунду не задерживалась после лекций, а сразу спешила куда-то по своим делам. Кстати оценки у нее были на удивление высокими, складывалось впечатление, что она многое уже знает и просто старается вспомнить.

Таким образом, прошло что-то около полугода, по прошествии которых мне вдруг позвонил Сергей, и спросил: не давал ли я каких-нибудь заданий Яне по использованию лабораторий в его замке. Я естественно ответил, что нет, не давал. Он помолчал немного, а потом говорит, мол, приезжай ко мне, показать тебе что-то надо. Я пожал плечами, подумал, что он хочет своим замком похвалится и поэтому вопросов «что», да «зачем» не задавал и приехал.

Здание замка впечатляло. Современный вид, но, тем не менее, сохранивший в себе некие черты замков и дворцов прошлых веков.

Сергей встретил меня у входа:
— Ты помнишь, что есть такие Отряды Зачистки, которые убирают следы или последствия использования Программы Всевластия? — начал он сразу после того, как мы поздоровались и обнялись. — Видишь ли, у Яны и еще нескольких девушек из отряда есть урезанная версия Программы Всевластия. Там только несколько ограниченных функций по управлению людьми. Одна из них — это возможность по стиранию памяти, — мы шли по огромным пустым коридорам к его рабочему кабинету. — После каждого использования мобилка посылает сигнал, и на моем компьютере срабатывает счетчик. После определенного количества использований у меня срабатывает оповещение. Так вот, в последние полгода Яна очень часто стала использовать стиралку памяти. Я сначала подумал, что она за тобой следы подтирает, и потому не обратил внимания. Но тут проверил записи камер наблюдения в одной из лабораторий, которую она использует, сославшись на тебя, мол, ты разрешил. Позвонил тебе, а ты ей, оказывается, ничего такого не разрешал. В общем, сам посмотри.

Мы пришли в его кабинет. Залитое мягким светом помещение. Огромная столешница стола. Несколько экранов компьютеров, на которых выводилась какая-то информация. Сбоку был еще один огромный экран, и на него Сергей, севший за компьютер, и вывел на него видеозаписи камер наблюдения.

Большое белое помещение, выложенное кафелем. Несколько матов брошенных на пол, вот собственно и вся обстановка, которая там была. Две обнаженных человеческих фигуры, мужская и женская, скрючившиеся в разных углах комнаты.
Присмотревшись, я выругался — это были Виктор и Нелли!

Парень был спутан так, что его лодыжки были примотаны широкой черной лентой к бедрам, а предплечья к плечам. Это превратило его в беспомощный обрубок. В дополнение ко всему на глазах у Вити была повязка, а из зада торчал хвост.

Неля сидела на цепи тянувшейся к ошейнику. Судя по ее округлившемуся животику, девушка была на 4-5 месяце. Глаза у нее были мутные и совершенно ничего не соображающие. Она просто сидела на полу, устремив невидящий взгляд в стену, и тяжело дышала.

На экране появилась Яна вошедшая в комнату. Она была одета в белый медицинский халат. В руках держала электронный планшет.
Витя услышав, что она пришла, повернулся к ней как мог, и издал некий вопросительный звук.
— Да мой сладкий мальчик, я пришла, — откликнулась та, присела возле него и погладила его гладкую эпилированную промежность. Я обратил внимание на его ненормально крупный член и гигантскую мошонку. Пенис Вити сразу поднялся, окреп, став просто огроменным, а яйца натянув кожу, казалось были раза в два больше обычных размеров. Парень заурчал. Издаваемые им звуки, ничем членораздельную речь не напоминали. Скорее это были звуки животного удовольствия.

— Ух, какая хорошая реакция на меня, — удовлетворенно кивнула она сама себе, и сделала какую-то пометку в планшете. Затем она задумчиво посмотрела на Витю. — Большие яйца и член тебе идут. Инъекции препаратов явно работают. Двадцать-тридцать эякуляций в день — неплохо-неплохо. Но я верю, что ты способен на большое, вот только надобна небольшая стимуляция.

Яна со смешком вытащила из кармана заполненный какой-то жидкостью шприц, сняла колпачок и вонзила иголку парню куда-то в район промежности. На экране было плохо видно куда именно, но вроде бы прямо под мошонку. Витя пронзительно закричал и попытался дернуться в сторону от нее, но она прижала его к полу и пресекала все его попытки освободиться и уползти. Тот остался на месте, только продолжал плачуще скулить.
— Что больно? — спросила его Яна издевательски-сочувствующим тоном. — Ничего сейчас будет полегче.
Мошонка Виктора увеличилась еще больше, одновременно принимая лиловый оттенок. Яна принималась нежно поглаживать ее, одновременно принимаясь надрачивать ему пенис. Плач Вити постепенно затих. Он начал постанывать. Яна же внимательно отслеживала его состояние, и , когда он подошел к кульминации и готов был уже оргазмировать, с силой врезала ему раскрытой ладонью по огромным опухшим яйцам.
Из члена вылетела огромная белая струя, окончившая свой полет метрах в двух от тела Вити. Тот выгнулся и издал долгий вопль, в котором смешалась боль от неожиданного удара по чувствительному месту мужского организма и наслаждение от эякуляции.

— Отличный результат, — Яна слегка запыхалась. — А может вырастить тебе еще и пару больших грудей? — она похлопала его по груди. Парень скорчился в позу эмбриона, насколько ему позволяли путы и постанывал, явно не понимая, что ему говорят.
— Как тебе идея стать гермафродитом, а? Доктор Менгеле таки доработал свой гормональный препарат, заставляющий груди расти и, со временем, производить молоко. Побудешь коровкой с членом? Можно будет доить, и твой член, и твои груди. Это должно быть интересно. Да, кстати, и руки с ногами тебе и, — Яна кинула короткий взгляд в угол, где была прикована Нелли, — твоей беременной подружке, по-моему, не нужны. Решено попозже я у вас их заберу.

Кивнув сама себе, Яна встала и вышла из лаборатории. Это была последняя запись, датированная вчерашним днем.
Я вопросительно посмотрел на Сергея.
— Я поймал ее, когда она пыталась взять препарат из химической лаборатории, — ответил он на мой безмолвный вопрос. — Сейчас паренек и девушка в реабилитационном центре, но честно говоря, я сомневаюсь, что им можно помочь. Яна основательно потрудилась над уничтожением их человеческой личности. Они сейчас как животные. Попробуй глянуть записи с самого начала и ты поймешь, что она с ними сотворила.

Я присмотрелся к списку записей и включил первое видео, самое раннее по дате. Я увидел, как Яна притащила их в лабораторию, посадила на цепь и заставила очнуться.
Милая рыжая девушка избивала их, ломая в несчастных человеческую личность, связывала и жестоко насиловала несколько часов. Вите перетягивала член и мошонку резиновым жгутом, чтобы он не опадал, и скакала на нем, удовлетворяя свою похоть. Потом снимала резинку и заставляла их двоих вылизать все выплеснутое семя. Девушку она трахала в оба отверстия огромными страпонами, отчего та жутко кричала. Подсоединяла к ней электроды и заставляла Витю пускать по ним ток, причиняя страдания любимой. Заставляла его вставлять член в ее кровоточащие отверстия и сношать ее. Когда парень дотрагивался до чего либо, то от боли в натруженном члене, он хрипло стонал сорванным голосом. А девушка вторила ему, ведь ее влагалище было растерто в кровь.
А потом в конце дня перед уходом, Яна им стирала память. И так снова и снова, день за днем, явно получая наслаждение и упиваясь своей властью над беспомощной парой.

И получилась интересная вещь — разумы Вити и Нелли ее не помнили, но тела помнили. И они оба сжимались от страха, когда видели ее на следующий день, и уже не были способны на сопротивление.

Я начал листать записи в ускоренной перемотке. В конце концов, молодой цветущий парень превратился в забитое покорное существо, которое способно было только скулить при виде нее. А девушка сделалась покорной рабыней беспрекословно выполнявшей все ее приказы. И все это было без использования Программы Всевластия.

***

Сильнейшая затрещина. Янина голова мотнулась, и она шлепнулась на пол. Я и Сергей пришли к ней в комнату, чтобы определить ей наказание.
Я был в ярости. Что она о себе возомнила, что позволила себе проводить опыты на моих друзьях?
— Что ж ты, сука делаешь, а? Убью, нах! — зарычал я, схватив ее за волосы и пиная несколько раз под дых.
Яна скулила на полу, уползя от меня и хватая Сергея за штанины в поисках защиты:
— Хозяин, не губите. Все это я для вас делала.
— Это как это? — мы опешили, и Сергей опустил занесенную, чтобы ее отпихнуть, руку.

Яна выглядела такой жалкой, такой беспомощной, что сердце у меня дрогнуло, и первоначальное намерение жестоко ее наказать, дало сбой.

— Ваш друг Виктор, он слаб. А я пыталась сделать его сильным, послушным орудием в ваших руках, через меня.
Это меня еще больше разозлило:
— Ничего ты не понимаешь, — вмешался я. Своих людей я буду выбирать сам, наказывать сам и воспитывать сам. Твое самоуправство теперь понятно, но мне оно не подходит. А за то, что ты сделала, тебя ждет, сама понимаешь, наказание.
Она гордо вздернула голову и ответила мне пронзительным взглядом.
— Чего зыркаешь? Вернем тебе сторицей. Через страх и инстинкты будем вбивать в тебя послушание.
Она скорчила недоумевающее выражение лица:
— И как это понимать, младший Хозяин? – дерзко выделила она тоном слово «младший».
Сергей вздохнул и начал поднимать телефон в ее направлении.
— Погодь Серег, я хочу сам все сделать, и не применяя Программу. Ведь ты же мне Яну всю отдал, я правильно понял?
— Да, абсолютно правильно, — кивнул тот.
— Тогда я хочу повторить ей тоже, что она Вите и Нелли сделала. Вбить ей на уровне инстинктов бояться меня. Я буду ей по кусочку плоть отпиливать, заодно и потренируюсь в ампутации на живой кукле. Потом буду ее заживлять, стирать память, и снова отпиливать. Раз за разом она будет проходить через этот кошмар, пока он не укоренится у нее в голове условным рефлексом — видеть меня и впадать в дикий страх и беспрекословно слушаться. А когда конечности закончатся, я перейду к другим модификациям ее тела. Она хотела сделать ему большие сиськи и лактацию? Так теперь сама получит такие. Это будет даже забавно — беспомощный обрубок с большими грудями наполненными свежим горячим молоком.

— А тебе не кажется, что это, э..э, чересчур? — осторожно спросил меня брат.
— Понимаешь, Сереж, Витю я причисляю к своим друзьям. И то, что она самовольно решилась на эксперимент с моим другом — этого я просто так не оставлю.


6. Нефертити.

Яна очнулась, распахнула глаза и завертела головой. Она оказалась подвешенная за руки на Х-образном станке в каком-то помещении типа подвала тускло освещенного лампочками по стенам.
«А?! Что это? Где я?!» — вскинулась она. Девушка инстинктивно попыталась дернуться, раз, другой, но бесполезно, путы держали ее крепко.
Завертев головой и осматриваясь ей на мгновение показалось, что она очутилась в одной из лабораторий НИИ психотропного оружия, у этого зловещего доктора по прозвищу Менгеле, попасть на опыты к которому означало верную смерть для любой девочки из интерната. К горлу подступил ком, ее чуть было не охватила паника. Но тут она заметила знакомый глазок видеокамеры над входом в помещение и мгновенно успокоилась. Яна прекрасно знала этот тип камер. Они были повсюду в лабораториях Хозяина Сергея.
«Так вот где я», — подумала она. «Это наверно Сергей выбрал меня поразвлечься. Он иногда проделывает такое с одной из девушек».
Глубоко вздохнув, девушка полностью овладела собой. Яна завертела головой пытаясь оглядеть поподробней свое положение.
Она висела полностью обнаженная, растянутая за конечности. Только кисти рук до запястий были затянуты в черные перчатки. Яна попыталась пошевелить ими и тут ее ожидал сюрприз — она не чувствовала своих кистей, ладоней, пальцев, ничего выше запястья, где начиналась перчатка.
— Странно, — прошептала она в недоумении.
Девушка ощутила еще что-то странное — в районе груди былы какое-то непривычное ощущение томления. Она опустила голову и, нахмурясь, посмотрела на свои сисечки. Из-за занятий рукопашным боем тело ее было подтянутым, а груди небольшими и крепкими. Но сейчас ей казалось, что они как-то увеличились в размере. Она внимательно осмотрела свои холмики, задержав взгляд на розовых аккуратных сосочках, сморщившихся от прохлады подвала.
— Да ну, мне кажется, — решила Яна.

Скрипнула дверь в подвал и вошел младший Хозяин Денис. Особого уважения он у нее не вызывал, поэтому она и взяла в оборот его друга с его пассией. Сейчас она обрабатывала их в одной из этих лабораторий. Вот как раз вчера она его навещала в камере. Тут Яна запнулась. Или это было не вчера? Почему-то казалось, что это было уже довольно давно. Ее чувство времени дало сбой. Сколько она уже здесь висит? Яна открыла рот, чтобы спросить все это у Дениса, но тот ее опередил.
— Привет Ян.
— Здравствуй Денис. Освободи-ка меня, да побыстрей, — властно потребовала она. — Мне домой пора, домашку делать. Почему вообще я здесь оказалась, ты не знаешь? Это ведь Сергей развлекается, да? И почему я пальцами пошевелить не могу? Что это за перчатки такие, которые чувствительности лишают?
Денис не спешил выполнять требование Яны освободить ее. Он взял стул и, перевернув его спинкой вперед, уселся перед ней.

— Видишь ли, Яночка. Это не перчатки. Это протезы. Твои кисти рук были отрублены. Мною. В наказание за твои опыты над моим другом. Причем я собираюсь обрубить твои конечности полностью. Постепенно. Кусочек за кусочком. Сделать тебе то же, что ты собиралась сделать ему и его девушке.
Неверящим взглядом Яна присмотрелась к перчатке и с ужасом обнаружила тонкую щель там, где перчатка примыкала к руке. Она осознала, что Денис не шутит.
И тогда она закричала.

* * *

Очнулась Яна в каком-то ящике с стеклянной крышкой. Попробовав пошевелится она обнаружила, что не чувствует ни рук, ни ног. Только мышцы торса подчинялись ей. Попытавшись поднять голову, девушка обнаружила, что лоб плотно обхватывает ремень, не дающий этого сделать, а на лице прикреплена кислородная маска. На груди лежала какая-то тяжесть затрудняющая дыхание. Скосив туда глаза, Яна увидела только два тонких шланга оканчивавшиеся где-то в том районе, но куда именно они присоединялись, она не увидела. Ощущение было похоже на то, что на грудной клетке лежат два мешка набитым чем-то тяжелым.

«Что со мной и где я», — подумала она как-то заторможено.
Пропищал звуковой сигнал и шланги задергались, а Яна ощутила какое-то движение в своих грудях. Навалилось некое благостное чувство расслабления, уюта и покоя. Захотелось закрыть глаза и полностью отдаться этому ощущению. Так Яна и поступила. Но, уже закрывая веки, она уловила, что по шлангам заструилась вверх какая-то белая жидкость. Девица, уже почти полностью погрузилась в сон, как внезапно, подобно молнии, ее озарило — да это же молоко! К ее грудям подсоединена доильная машина и сейчас она активно обрабатывает ее.
Весь покой и расслабление как рукой сняло. Яна широко раскрыла глаза и уставилась на покачивающиеся шланги, осознавая происходящее.
— Помогите, — закричала она и задергалась изо всех сил. Звук голоса в кислородной маске в ящике прозвучал приглушенно, как будто она кричала в вату. А все ее рывки так же не принесли никакого результата, кроме того, что она обнаружила, что талия ее тоже прихвачена ремнем. Вообще, помимо отсутствия ощущения рук и ног, все остальные ее ощущения тела были также притуплены, как будто после дозы лидокаина.
— Да что же это такое? — заплакала она. Впрочем, Яна быстро взяла себя в руки. В жестоких условиях интерната умение успокоиться и принять верное решение ее часто выручало.
Она попыталась вспомнить свои последние действия, чтобы понять, как очутилась здесь.
— Так, значит я после окончания лекций как обычно пошла проведать, как там Виктор с его подружкой. Кажется это было вчера? Или нет? — бормотала она себе под нос. Мысли ее путались, и ощущение времени давало сбой. Поэтому она ощутила облегчение, когда увидела, что над ней склонилась какая-то фигура, в которой она узнала Дениса. Его Яна не слишком жаловала, но лучше уж он, чем эта неизвестность. Тем не менее, когда крышка поползла в сторону, открываясь, то Яна при виде знакомого лица Дениса ощутила приступ какой-то непонятной страшной паники. Перед глазами почему-то всплыла картинка отрубленной окровавленной кисти руки и рядом с ней Дениса зловеще улыбавшегося и державшего в руке хирургическую пилу.
Яна зажмурилась и постаралась выкинуть это из головы.

— Привет, Денис, — прошептала она.
Тот кивнул ей, стягивая с ее лица кислородную маску:
— Привет, Ян.
— Что со мной? Скажи мне пожалуйста, — выдавила она.
— Хм, да много всего, — усмехнулся он. — Пожалуй, проще всего тебе будет это показать. Девушки, — обратился он к кому-то стоящему рядом, — принесите-ка нам зеркало. А я пока все шланги отсоединю.

Зрелище, отобразившееся в зеркале, привело Яну в ужас. Она превратилась просто в обрубок. Без рук и ног, с гладкими культями, и что самое странное с неестественно большими грудями с огромными сосками. Куда только подевались ее маленькие аккуратные сисечки. Теперь два огромных мяча красовались у нее спереди, перевешивая ее оставшийся торс вперед.

Зеркало держали ее бывшие подруги, которые были с ней в отряде зачистки. Теперь они не без злорадства наблюдали за ней и посмеивались.
— Ну, ты просто как статуэтка стала, подружка, — произнесла одна.
— Да, типа древнеегипетской, — подхватила вторая.
— Назовем ее Нефертити, — вмешался Денис, выделив голосом окончание имени «-тити». — Я имею ввиду, что титьки у нее и впрямь выросли выдающиеся.

* * *

Прошло несколько лет. Все это время Денис использовал Яну как живую статую. И в дальнейшем, когда он закончил учебу и стал осваивать хозяйство и исследования, оставшиеся от доктора Менгеле, то использовал ее как подопытную свинку в некоторых экспериментах.

Время от времени он любил восстановливать ей память. Тогда в девушке просыпалась ненависть к нему за то, что он сделал с ней. Он усиливал эту злобу Программой, получая в итоге дергавшийся комок, брызгавший слюной и норовивший его укусить. Потом он клал ее на пол, а сам отбегал. Яна извиваясь всем телом, ползла к нему, бешено вращая глазами и хрипя от ненависти. Она перемещалась, подобно червям сгибаясь и разгибаясь, нещадно елозя по полу своими большими грудями, царапая соски и оставляя за собой след из слюны, молока и пота. Денис же весело наскакивал на нее, прижимая всем своим весом к полу, держа руки подальше от клацавших зубов. Он щипал ее за твердые соски, запускал руки ей в промежность, наблюдая, как Яна дергалась. Под конец он зажимал ей шею в удушающем захвате, пока она не теряла сознание.

Раз в неделю он поручал служанкам надеть на нее протезы, поводок и вывести прогуляться во двор.

В сочетании с вибраторами засунутыми глубоко ей во влагалище и задницу прогулка для ампутантки превращалась в череду непрерывных оргазмов.

Когда подобные развлечения ему надоедали, то она просто стояла у него на столе, эдаким живым экспонатом. Он любил иногда, во время работы, в задумчивости погладить ее огромные дойки и потеребить крупные сосочки, сочащиеся молоком. Периодически он снимал ее с постамента, на который ее устанавливал обслуживающий персонал, давал ей команду «Отомри», и сношал в одно из трех отверстий. Яна повизгивала от радости, что Хозяин обратил на нее внимание. От наслаждения у нее закатывались глаза, рот безвольно раскрывался, и из него стекала струйкой слюна, разбрызгиваемая вокруг от фрикций Дениса. Она смешивалась с белыми каплями выделяемого молока из раскачивающихся и шлепавших друг о друга грудей.

Если же ему просто хотелось по-быстрому опустошить яйца, то Денис ухватывал ее за соски, насаживал на член, и, не обращая внимания на брызгавшие струйки молока, подтягивал ее вверх и вниз, массируя вставленный в нее пенис. А Яна подобострастно поскуливала от боли и удовольствия.
В такие моменты она ничем не напоминала ту дерзкую девицу, которая держала в кулаке Отряд Зачистки, и позволила себе издеваться над друзьями Хозяина. Даже если ей стирали память, то все равно, видя Хозяина Дениса, она сжималась и готова была на все, что он прикажет. Психология рабыни была зафиксирована в ней на новом, более глубоком, уровне, куда Программа Всевластия не проникала.
Основная ирония заключалась в том, что это именно она и обнаружила, что существуют другие уровни бессознательного, куда гипнозом невозможно попасть, но где превосходно работают старые добрые пытки. И вот теперь Яна на себе испытала всю их полноту.

В дальнейшем выяснилось, что для устрашения необязательно применять пытки именно на объекте воздействия, а достаточно просто показать ему на другом человеке, что бывает за непослушание. Единственно что — это необходимо его личное присутствие при экзекуции. Тогда это будет запечатлено всеми репрезентативными системами и внушение получится наиболее эффективным.



Часть III. Один день из жизни куратора.

Введение.

После того, как Сергей захватил власть во всем мире, то он предпринял ряд шагов направленных на увеличение эффективности труда человечества. Во-первых, запретил все войны и акты агрессии. Во-вторых, организовал обучение детей в интернатах. То есть от обычных школ абсолютно отказались. В учителя приглашались не абы кто, а настоящие умные люди. Активно использовался опыт полученный в ходе обучения девочек-шпионок (см. главу 11 :Р).
Назвали интернаты молодежными городками. Каждый такой городок строился не авось, а с привлечением международного опыта, ландшафтных дизайнеров, архитекторов, психологов. Цель, обеспечить комфортное и успешное обучение молодежи. Мальчики учились отдельно, девочки отдельно, хоть и в одном городке.
Как всегда благими намерениями вымостилась дорога в ад.

Из-за принудительного ограничения агрессии мальчики в подавляющем большинстве вырастали безынициативными овощами. А вот девочки наоборот развернулись вовсю. Несколько десятков появившихся как грибы после дождя профеминистичеких организаций вербовали в свои ряды сотни и тысячи поклонниц. Они всячески издевались над мужской частью, неспособной им ответить. Устраивали показательные шоу, где всячески унижали и гнобили парней, доказывая свою надутую крутость. Ведь из-за корректирующих установок те просто напросто не могли им ответить. И иногда они переходили все границы.

Как ответ Хозяин решил ввести в школах кураторов с самыми широкими полномочиями и даже устроить показательное избиение самых жестоких участниц. Ведь, как известно жестокость можно подавить еще большей жестокостью.


1. Семейство.

Отец Сергея.

Начать все действо я решил в спортивном зале. Выстроив девушек и женщин перед собой, я с удовольствием оглядел их. Вытянувшись в струнку по стройке смирно стройные девичьи тела, с уже сформировавшимися формами, ихние подруги, сестры постарше, матери, тоже там были и одеты были точно также. Мужская часть, пострадавшие в основном, стояла поодаль.
Женские ряды стояли, смотря прямо перед собой, боясь пошевелиться. Чего ждать от суда куратора они пока не знали. От Сергея я получил максимальные полномочия, и разрешение корректировать обстановку, ради Великой цели. О средствах он не распространялся, ограничившись лишь фразой «Действовать сообразно обстановке».

Одетые в белые футболки, коротенькие спортивные шортики синего цвета, белые носочки и легкие кроссовки, они чем-то напоминали пионерок, или герлскаутов.

Здесь были в основном воспитанницы, но и женщин постарше я тоже приказал одеть в форму. Выглядело забавно, как будто пожилые матроны впали разом в детство. Возраст старших женщин выдавали слишком большие бюсты и попы для спортивной формы внатяг облепивших их телеса. После обработки населения о важности регулярных физических упражнений количество жирных коров резко пошло на убыль, но возраст не обманешь.

Пройдя к конторке и сев на стул, я открыл список дел.
Первой шла семья, состоящая из матери семейства, старшей двадцатипятилетней дочери и пятнадцатилетних младших дочери и сына. Согласно их показаниям, выданных под гипнозом, конечно, над сынишкой они дружно всей семьей издевались, психологически третировали его и регулярно использовали физические наказания, превратив его тем самым в бесправное забитое существо.
Я их вызвал и зачитал описания их злодейств:
— Так все и было? — спросил я его.
— Да, — тот кивнул, заставляемый говорить моим приказом и еще одной интересной таблеткой.
— Какие есть пожелания в связи с этим?
— Я бы хотел, чтобы они перестали поднимать на меня руки.
— Ясно. А пожелания сексуального плана есть?
Тот, покраснев, кивнул.
— Какие же?
— Я бы хотел их всех трахнуть, но так чтобы они не могли сопротивляться, — проговорил он, глядя в пол. Его семья вздрогнула и с изумлением осмотрела на паренька.
— Хм, хорошо. Оглашаю свое решение. Чтобы они не могли сопротивляться, приговариваю их к усекновению конечностей и тем самым превратить в «подушки» по Десадову.

Те изумленно уставились на меня, глаза их выпучились, рты открылись и стали хватать воздух, как рыбы вытащенные на берег. Судя по всему, они не поверили своим ушам. Но выслушивать их нытье я не собирался, и приказа говорить им не отдал.
— Хотя нет, — в их глаза появилась надежда, — полностью обрабатывать их не надо, оставьте им небольшие культи, — надежда исчезла так же быстро, как и появилась. — Экзекуторы! Отвести преступниц в хирургию, — приданные мне помощники подхватили женщин за локти и, уложив на каталки, увезли в рядом располагающуюся больницу.

В медицину в последнее время вбухивали кучу денег, и естественно, она стала развиваться семимильными шагами, так что я ожидал увидеть последствия своего приказа уже всего через несколько часов, с полностью заживленными гладкими культяпками.

Шкет в полном ошеломлении проводил их взглядом:
— А что мне с ними потом делать, господин куратор?
— Когда их сюда скоро привезут, то оприходуешь их по очереди. Посмотрим, какие они послушные станут теперь. А не станут, выпорешь их тушки, защищаться им теперь будет проблематично, и ножек, чтобы убежать, тоже не будет. А пока сядь на скамейку, подожди. И на возьми таблетку пока. Это тебе поможет.
Я протянул ему капсулу. А тот, кивнув головой, ушел. Таблетку он проглотил, даже не спросив, что это. По-видимому, в его голове уже крутились сладострастные сцены овладевания беспомощной родней, так как член его поднялся, обозначив крупный бугор в районе паха.


2. Динамщица.

Так следующая. Передо мной предстала очаровательная смуглая девушка с объемным бюстом. Я пролистал файлы дела в ноутбуке.
— Так. Танцовщица с пилоном (примечание: пилон — шест). Двадцать шесть лет. Замечена в динамо нескольких десятков, — я присвистнул, — парней. — Любишь деньги значит? — я пристально взглянул на нее. — Разрешаю говорить.

Та очаровательно захлопала пушистыми ресницами, и несмело потупив взор, шаркнула ножкой по полу:
— Да, господин куратор, — и подняв на меня глаза, прогнулась в поясе, отчего ткань на футболке натянулась, выгодно очерчивая ее большие груди.

— И что же нам с тобой делать? — задумчиво протянул я, скользя взглядом по ее выдающимся формам.
— Понять и простить? — она воровато оглянулась на ряды товарок ожидающих наказания. — Господин куратор, я бы могла лично, — выделила она интонацией слово «лично», — обсудить с вами компенсацию?
— Компенсацию, говоришь… — протянул я. — А знаешь ли ты, что после обыска у тебя дома, мы нашли драгоценностей только золотом на несколько миллионов долларов?
Та распахнула глаза, было видно, что мысли ее заметались в поисках решения:
— Господин куратор, это неправда, кто-то меня сильно не любит и этот недоброжелатель подбросил мне все это, чтобы очернить меня, — выпалила она видимо первое, что ей пришло в голову, даже не задумавшись о правдоподобии сказанного.
— Хм, подбросили? — удивился я. — А мы сейчас вызовем свидетелей, и посмотрим где правда, а где ложь.
— Вы их собрали здесь? — она беспомощно оглядела зал, видимо боясь обнаружить своих жертв.
— А мы им позвоним, по скайпу, — хмыкнул я, — как-никак двадцать первый век на дворе.

Раздалась трель звонка вызова, и на большом экране на стене зала, куда я вывел изображение, появились вызываемые абоненты.
— Здравствуйте, джентльмены, — поздоровался я с ними. — Знакома ли вам эта девушка? — и я перевел камеру на обвиняемую. Изображение ее лица, с выражением испуга, диким взглядом обегающем изображения кинутых ухажеров, появилось крупным планом на экране.

В ответ мне раздался утвердительный нестройный хор голосов.
— Мы сейчас на кураторском суде, и обвиняем эту женщину в том, что она жестоко и безжалостно динамила своих кавалеров, — описал я им ситуацию.
— Да, эта с..ка, украла у меня несколько миллионов долларов и скрылась, — выкрикнул один.
— А меня траванула, был на шаг от смерти, и обнесла мне дом, лживая тварь, — последовал следующий.
— Меня заставила обманом подписать договор, где ей передавались все права на мою компанию, и устроила дорожную аварию. Из-за нее я теперь инвалид первой группы, — обвиняюще крикнул третий. — И пока я лежал в коме, она похерила весь мой бизнес, распродав его конкурентам, и теперь я нищ, — он зарыдал, — и ничего нельзя вернуть…

Лицо обвиняемой зло исказилось, поняв, что она полностью попалась, ушлая тварь заговорила:
— Вы жалкие… мужчинки, — выплевывала она, шипя, — да вы должны быть благодарны за то, что я вообще обратила на вас внимания, да вы просто черви по сравнению со мной, созданные только чтобы ублажать меня, женщину, — прошипев это она повернулась и бросилась бежать.

— Схватить ее, — приказал я. Охранники исполнили приказ, хоть и с трудом, та выхватила припрятанный нож и попыталась пырнуть их. Обезоружив ее, они притащили ее обратно. Лицо бестии было бешено искажено, куда только подевалась та красавица, бывшая вначале. Она продолжала извиваться в их руках, лягалась, кусалась, и что-то бессвязно вопила раззявленным ртом.

— На станок ее, в рот кляп, — я брезгливо поморщился, зрелище было противное. — В связи со случившимся считаю вину ее доказанной, и вот мой приговор: раз она так любит золото, то получит его. Внутрь. В расплавленном виде. А чтобы лучше было видно наказание, одежду с нее снять. Да, и пробку ей в анальное отверстие вставьте, а то обделается еще во время исполнения. И в мочеиспускательное тоже, не надо мне тут золотой дождь устраивать.

Закрепляемая охраной на Х-образном кресте преступница, услышав приговор, прекратила вырываться и, в ошеломлении, уставилась на меня выпученными глазами.
— Приговор привести в действие немедленно. Заносите, — кивнул я помощникам. Те сноровисто закатили железный чан с газовой горелкой внизу. Другие занесли несколько мешков с так и не пригодившимися уликами, высыпали золото в котел и зажгли газ. От жара золото расплавилось и забулькало. Преступница с жалким выражением лица неотрывно смотрела в чан. Я снова подивился перемене облика, куда подевалась та бешеная ведьма ненавидящая всех мужчин, теперь это было жалкое испуганное существо, обессилено повисшее на кресте. Ее начала бить дрожь, весьма заметная на обнаженном распяленном теле, упругая грудь подрагивала.

— Есть что сказать перед смертью? — осведомился я, мне стало жалко ее, и, если бы она сейчас искренне попросила прощения и раскаялась, то, скорее всего, я бы отменил приказ или смягчил его. — Выньте кляп.
Ее потухшие глаза как-то устало посмотрели на меня:
— Ненавижу вас, мужчин. Вы все слизняки. Я жалею только, что недобила этих, — она кивнула в сторону экрана со свидетелями.

— Лейте, — дал я отмашку палачам. Те закрепили ее голову в железных тисках, запрокинув ее ртом вверх. В рот вставили огнеупорную воронку. Расплавленное золото тонкой струйкой полилось ей внутрь. Раздался дикий визг, быстро перешедший в булькающий кашель. Мышцы всего тела напряглись в жесточайших спазмах, вены на шее вздулись. Ошалевшая от запредельной боли она сначала выгнулась до предела вперед, выворачивая и ломая самой себе запястья и лодыжки, выпячивая груди и показывая всему залу гладкий лобок, как бы предлагая себя зрителям. Затем она стала биться тазом со всей силы о крест. Бедра ее бешено закрутились в завораживающем танце. Большая грудь раскачивалась и подпрыгивала.

Наконец, попав в желудок, расплавленный металл прожег ее переднюю брюшную стенку и вытек наружу, закапав на пол. Дернувшись еще несколько раз, тело ее обмякло и она затихла. В наступившей тишине было слышно только шипение плоти сгорающей от соприкосновения с расплавленным металлом. Из прожженного живота повалил густой дым. Запахи горелого мяса и экскрементов, видимо прожгло и кишечник тоже, заставили меня поморщиться.
— Уберите ее, — приказал экзекуторам. — Металл после того как остынет, выньте. А вы господа удовлетворены свершившимся правосудием? — обратился я к присутствующим на экране потерпевшим.

— Да, — раздался нестройный хор голосов, все они отводили глаза, позеленевшие лица ясно показывали, что они глубоко шокированы казнью, но считают меня в своем праве так поступить. Ну еще бы после тотальной обработки населения с вбиванием в сознание установки, на полное подчинение непогрешимым кураторам, я бы удивился другому результату.

— Спасибо за содействие следствию, вы свободны, — объявил я им. — А если вас напрягает это зрелище, то вы можете бесплатно обратиться в любой из Центров Развития, там вам подчистят память, — я прекратил звонок. — Из-за вони объявляется получасовой перерыв. Но потом всем обязательно вернуться на свои места, — обратился я к остальным. — А ты и ты останься, — я тыкнул пальцем в пару, на вид мать и дочь, — пройдете со мной скрасить мне перерыв. — Если мне понравится, то обещаю, что уйдете не обиженными.
Те переглянулись. На их лицах, до сих пор сохраняющих ошеломленное выражение от казни динамщицы, появилось выражение надежды.



3. Мать и дочь.

Мы прошли в подготовленный мне руководством кабинет. Я сел на диванчик, поставив рядом чемоданчик с набором разных игрушек, и оглядел их снизу вверх. Две симпатули, шатенки с зелеными глазами и светлой кожей, стояли передо мной навытяжку.
— Для начала, скажите мне ваши имена и в чем вас обвиняют? — поинтересовался я.
— Меня зовут Евгения, а это моя дочь Алиса. Обвиняют в предумышленном доведении до инфаркта моего мужа, ее отца, господин куратор, — ответила мне старшая. — Хотя мы ничего такого не…
— Т-с-с, — я приложил палец к губам. — Мне это не особо интересно. Но вот ваш шанс — если вам удастся мне понравиться, то вы будете полностью оправданы и отпущены.
— Мы готовы! — воскликнула она. — Что надо делать? Только прикажите, мы готовы на все!
— Для начала разденьтесь, — приказал я им.

Женя быстро скинула с себя одежду, как будто ожидала чего-то подобного, а вот дочка зажалась, опустив взгляд в пол и теребя в руках край футболки.
— Раздевайся быстрее, дура, — зарычала на нее родительница.
— Я не могу так, перед незнакомым мужчиной, — пролепетала та.
Мать влепила ей пощечину, и, преодолевая небольшое сопротивление, принялась сдирать с Алисы одежду. Мелькнули отброшенные в угол футболка и шортики, открывая простенькое детское белье, с нарисованными на нем диснеевскими персонажами. Затем, попутно шлепая дочь по зажимающимся рукам, Женя и его нещадно сдернула с подросткового тела.

Я наслаждался этим небольшим представлением.
— Опусти руки, — рычала мать на нее. — Стань прямо, покажи себя господину куратору. Ты же слышала его, если мы ему понравимся, то он нас отпустит.

Наконец обе они по стойке смирно замерли напротив меня обнаженные, нацелившись в меня сосками, розовыми у младшей и коричневыми у старшей. На лице дочки заалел румянец от смущения, и она смотрела куда угодно, только не на меня. А мать, напротив, ела меня глазами, с выражением готовности выполнить любой мой приказ.

— Покажи мне свою дочку, нахваливая ее, как будто бы она товар на рынке, — со смешком приказал я ей, ситуация меня забавляла, интересно насколько они готовы отринуть всякую мораль ради спасения.
— А вот посмотрите господин, какая стройная фигура у моей дочки. Ей всего пятнадцать лет. Она юна, непорочна, и не знала еще мужчины, — быстро затараторила Женя, уловив правила игры. — Посмотрите на это чистое лицо, ясные глаза, пухлые губки, словно созданные для поцелуев.

— Да хорошо, продолжай, — велел я ей.
— Стройная шейка, небольшие аккуратные груди, но с возрастом они обещают увеличиться до моего размера, — она приподняла свой тяжелый бюст, больший на пару размеров, чем у дочки, демонстрируя его мне.

Я довольно кивнул:
— Дальше.
— Упругая попа, по которой ее можно отшлепать за мелкие проказы, — и она несколько раз нежно шлепнула Алису по ягодицам. — Гладкий лобок, сладкие дырочки, готовые подарить неземное блаженство достойному мужчине, — Женя погладила дочкину промежность и развела ее губки пальчиками в стороны, а дочка наконец стрельнула в меня глазками. — Стройные ножки, готовые раздвинуться перед вами по одному вашему слову, — продолжала она рекламировать чадо. — Вот моя невинная дочь вся перед вами, — с пафосом произнесла та. — Возьмите ее девственность, прошу вас господин куратор, и отпустите нас — она стала подталкивать дочь ко мне, мол, иди.

— Неа, — с ленцой отказался я, — да и зачем мне это, ведь по моему слову для меня любая девушка раздвинет ноги, — Женя ошеломленно застыла. — Именно так. А ты думала на халяву попала? Раздвинете ноги для меня и свободны? Нет уж, давай, работай головой крошка, я понимаю, что тебе непривычно работать не передним местом, но сейчас тебе придется потрудиться, чтобы заставить меня принять вас.

Те притихли, на лице старшей были виден процесс мучительного размышления.
— Тогда может вы захотите взять ее сзади? — она рывком развернула дочь ко мне задом. — Нагнись и раздвинь попу руками, — прошипела мать ей.
Передо мной возникло колечко девственного ануса, сжимавшегося от переживаний.

— Нее, такого добра у меня тоже полно, — я закинул руки за голову откинувшись на спинку дивана. — Придумай что-то получше, чем банально предлагать мне присунуть своей дочери.
— Может ей потанцевать для вас, господин? — она лихорадочно думала как ей быть.

— А вот это уже теплей, — согласился я. — Только потанцуйте вместе и танец погорячей, ну сама понимаешь. Вот вам музыка, — и я запустил, на вытащенной из кармана мобилке, медленную красивую мелодию.

Она стали извиваться телами.
— Мне становиться скучно, — зевая сказал я.
— Господин, я не знаю, что вам предложить, — чуть ли не со слезами прорыдала Женя.
— Мдя, как все запущено. Ну, потритесь телами, пососитесь. Поласкайте друг друга. Мало что ли вариантов.
— Но она же моя дочь! Я не могу с ней… — в шоке проговорила та.
— Именно так. Напоминаю, что вы здесь, чтобы облегчить себе приговор. И от того насколько вы мне сейчас за эти полчаса понравитесь и будет зависеть ваша дальнейшая судьба.

Мучительно покраснев, Женя потянулась поцеловать дочь, используя язык.
— Нет, мама, не надо, — стала та отталкивать ее, вертя головой.
— Надо дочка, это наш шанс выжить, — уговаривала та ее, руки она в это время положила ей на сисечки, ласково поглаживая и наминая их. — Прости меня, пожалуйста, я делаю это ради нас, — продолжала она говорить, пощипывая ей соски и осыпая ее всю поцелуями.
Постепенно ее ласки дали эффект — Алиса стала негромко постанывать. Соски ее сморщились и набухли, шея покраснела. Послушавшись к матери, она прекратила отворачиваться, и стала неумело отвечать на ласки, целуя ее в ответ. Несмело потянувшись к материнской груди, Алиса погладила ее.

— Вот так хорошо, но активней девушки, активней, — подбодрил я их. — Ваша задача завести меня.
Женя кивнула и опустилась перед дочерью на колени:
— Расставь ножки, — сказала она ей, — я поиграю с твоей писечкой.
— Ах, мама, мне так стыдно, — хрипло прошептала дочка ей, но послушалась, широко расставив ноги.
— Доверься мне, своей маме, я знаю тебя всю, ведь это я тебя вырастила, — шептала та ей.

Прогнувшись в спине, отчего ее тяжелая грудь отвисла к полу и закачалась, она стала интенсивно вылизывать языком промежность дочери, акцентируясь на клиторе. Та аж застонала от удовольствия. Руки ее легли на голову матери и стали прижимать к себе еще сильней. Таз Алисы инстинктивно задвигался взад и вперед, как будто принимая в себя член. Дыхание стало частым и хриплым.
— А-ах, мама, — сдавленно выдавила она спустя некоторое время, и судорога оргазма сотрясла ее тело. Она подалась вперед, пульсирующим влагалищем елозя по лицу матери, прижимая ее к себе со всей силы. Не в силах устоять она шлепнулась на пол . Раскинув ноги и руки в стороны Алиса в полуобморочном состоянии лежала не в силах пошевелиться. По ногам ее стекали капли выделившейся жидкости.

Женя подняв голову от промежности дочери, вопросительно посмотрела на меня, мол, что дальше.
— Иди сюда, — поманил я ее. — Ты предлагала мне свою дочь, но мне сейчас хочется опробовать твой зад. Смажь его выделениями дочки, благо наспускала она много, и сядь на мой член, — я расстегнул ширинку.
— Простите, господин, но моя попа не разработана, — она потупила взгляд. — Я боюсь, вам будет неудобно.
— Вот как раз сейчас и разработаем, — усмехнулся я.

На лице Жени мелькнуло выражение досады, видимо не любила она анальный секс. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, и, смазав свою заднюю дырочку соками дочки, подошла ко мне.
— Развернись, — скомандовал я ей. — Заберись с ногами на диван, и начинай опускаться, — я направил член ей в анус.
Тот шел туго, ее дырочка была действительно нерабочей и узкой. Положив руки ей на плечи, я усилил нажим.
— А-а-а, — завопила она, когда я резко ввел член ей до конца.
— Тише-тише, - успокаивающе проговорил я. — Скажи, что тебе это нравится. Ведь тебе нравится, не так ли?
— Да-а, господин, — протяжно прорыдала она. Сбоку мне было видно, ее лицо искаженное мукой, побелевшие пальцы вцепились в обивку дивана.

— Алиса, вставай. Видишь, возле меня сумка стоит? Открой ее и возьми там страпон на ремешках. Не знаешь что такое страпон? Это предмет в форме мужского члена. Да этот. Пристегни его себе. Там еще флакон со смазкой лежит. Смажь ей страпон. Хорошо, теперь иди сюда и введи его матери во влагалище. Смелей, смелей не стесняйся. Начинай двигаться вперед и назад. Быстрее и глубже. Вот так, молодец, — давал я указания дочери Евгении.

Сама Женя от движения страпона внутри ее пещерки рефлекторно сжимала мышцы ануса, тем самым массируя мне член, что приносило мне громадное удовольствие. Да и само зрелище молодой невинной самочки пердолящей свою зрелую мать доставляло.
— Что Женя больно? — сочувственным тоном спросил я.
— Главное чтобы вам… господин куратор… было хорошо, — отвечала та прерывисто.
— Ладно, слезай, — сказал я ей. — Развернись, я хочу попробовать твою работу язычком, — пока та, кряхтя и морщась от боли в растянутом пердаке, слезала с моего члена, я взял из сумки наручники. — Встань на колени и оближи мне член, а то ты испачкала его, грязнуля, — Женя скорчила рожицу, но преодолев отвращение, принялась чистить язычком мне член.

Пока она старательно полировала мой ствол, я приказал Алисе надеть на нее наручники сзади. С щелчками храповика женины руки оказались закованы за спиной, оставляя ее беззащитной.
Потом я велел ей начать трахать мать страпоном. Алиса резко, без церемоний, ввела его и принялась долбить мать в кишечник. Та стонала от боли, но ни на секунду не прекращала работать языком.

— Алиса, ты чего это мать так безжалостно накачиваешь? Не знаешь, что ли как это больно, в зад получать?

Та оторопело замерла, в непонятках смотря на меня. Женя чуть-чуть расслабилась.
— Придется тебе на себе ощутить всю прелесть этого занятия. Женя дай-ка мне завязать тебе глаза, — я надел ей на голову плотную повязку, — так надо, потерпишь. Все, уйди в сторону не мешай, а ты Алис развернись и попытайся попой насадиться мне на член.

Из сумки я достал моток веревки.
— Давай сюда руки. Это, чтобы ты не попыталась сбежать, тем самым ухудшив свое и мамино положение, — объяснил я девочке, одновременно спутывая ей руки за спиной «обратной молитвой» , это когда локти согнуты и кисти фиксируются между лопаток. Сисечки на ее худощавом теле от этого красиво выпятились вперед. Остатком веревки я накинул петлю ей на горло, но окончательно завязывать не стал. Теперь, если она попытается дернуть руками, в попытке освободиться, то затянет себе удавку на шее еще туже.

— А в ротик кляп, чтобы не мешала маме своими криками. Женя поработай язычком над дочкиной киской, пусть тоже получит свою долю удовольствия.

Начав вторжение в алисин зад, я вдруг ощутил, как она напряглась и остановилась.
— Что случилось, больно? — как бы сочувствуя, спросил я ее.
Та утвердительно заугукала, попытавшись кинуть головой, но петля на шее не дала ей этого сделать.
— Теперь ты понимаешь, каково пришлось твоей бедной матушке. Но придется тебе до конца испить эту чашу, — и я задвинул ей член на всю глубину.

Алиса замычала, изогнулась и попыталась привстать с меня, но я был готов к этому, и перекинул свои ноги вперед поверх ее бедер, раздвигая их и прижимая к себе. Руками я ухватил свободные концы веревки, специально оставленные мной, и потянул за них, вжимая девочку вниз. Петля на ее шее начала затягиваться. Мычанье превратилось в хрип.

— Алиса, что случилось? — обеспокоенно спросила Женя. Из-за повязки на глазах она не могла видеть, что происходит, но интуиция матери подсказывала ей, что что-то не так. — Господин, все в порядке?
— Да, не отвлекайся, лижи, — сдавленно ответил я. Хоть у девочки и было хрупкое телосложение, но она сейчас отчаянно боролась за глоток воздуха, и это требовало от меня недюжинных усилий, чтобы удержать ее. Но, одновременно, она своими спазмами приятно массировала мне член. Было даже немного больно, очень уж она была узенькая там.

Постепенно дикие бешеные рывки девочки замедлились. Лицо посинело, язык вывалился наружу, потекла ниточка слюны. Она обмякла и пустила струйку мочи, прямо в лицо матери.

— А, что это? Ты описалась? — вскинулась Евгения, но дочка ей уже не ответила. — Господин куратор, можно снять повязку? — в голосе ее звучала тревога. — Я должна взглянуть на дочку, пожалуйста.

— Ответ отрицательный. Вам все же не удалось понравится и удовлетворить меня, ц-ц-ц, — цинично поцыкал я.
Осознав мои слова, Женя вскрикнула и, упав на пол, попыталась исполнить акробатический трюк — протянуть руки с наручниками через низ. Но бедра и попа у нее оказались полноваты для этого. Тогда она коленками попыталась достать до повязки на глазах.

Не став дожидаться окончания ее представления, я откинул обмякшее тело Алисы в сторону и, взяв другую веревку, накинул ее Евгении на шею. Одновременно я перевернул ее коленом на живот и снова вошел ей в зад. Затянул потуже удавку. Мать захрипела точно также как дочка и, подобно ей, задергалась в попытках глотнуть воздуха. Взрослая женщина продержалась дольше подростка почти в два раза, и я таки смог кончить сегодня, под самый конец ее судорог, в уже обмякающее тело.

Открыв дверь в кабинет, я кликнул своих охранников сидевших тут неподалеку.
— Тела заберите и к остальным их.
Те кивнули и выполнили мое указание. Ну, а я пошел в зал к остальным обвиняемым.


4. Кассирша.

— Так молодая девушка, в чем же вы провинились?
Я вернулся в зал, за конторку и продолжил разбирать дела.
— Я… В том, что издевалась над покупателями. Но это неправда, господин куратор. Я все делала в рамках обычной проверки, — залепетала сиськастая молодая деваха плотного телосложения.
— Ага, по пять МИНУТ на каждого покупателя мужского пола и по десять СЕКУНД на женского. Получено несколько сотен жалоб на твои придирки.
Та подавленно умолкла.
— Я думаю лучшим наказанием для тебя будет тоже подождать, — она вскинула голову, в глазах появилась надежда на благополучное разрешение ситуации. — Подождать внутри медного быка, с разведенным под ним огнем, пока ты испечешься. Заносите.
Ошеломленная кассирша широко распахнутыми глазами смотрела на ввозимую в зал медную статую. Бык Фаларида обрел вторую жизнь.
— Пощадиииите, — завыла она, распластавшись ниц, умоляюще протянув ко мне руки.
Я поморщился:
— Возьмите ее, разденьте и свяжите, — велел я помощникам. Те мигом исполнили мой приказ. Белое тело, тряся мясистыми сиськами с розовыми сосками, с силой сопротивлялось безжалостным палачам, скрутившим ей руки сзади, и потащивших ее к распахнутой двери на спине быка.
— Ы-ы-ы, — бессмысленно выла она, не сводя взгляда со статуи, упираясь ногами в пол.
Наконец они, преодолев ее сопротивление, запихнули ее внутрь, и захлопнули дверцу. Крики ее внутри конструкции сразу приглушились так что, снаружи казалось, что сам бык утробно мычит. Зажглась газовая горелка разогревая металл статуи. Мычание сразу усилилось и стало непрерывным. Послышались глухие удары, видно жертва стала биться о стенки внутри, причем с такой силой, что изваяние аж содрогалось.
Со временем из дырок проделанных в ноздрях статуи пошел дымок, видимо начал вытапливаться нутряной жир, которого у кассиршы было с избытком. Сами крики спустя еще полчаса сначала стихли, а потом и вовсе прекратились. Я в это время занимался другими остальными обвиняемыми.


5. Воспитательница.

— Итак, что тут у нас, — протянул я, рассматривая следующее дело. — Воспитательница в детском садике, Ирина Васильевна Иванова, тридцати шести лет. Обвиняется в том, что заставляла за малейшую провинность стоять своих мальчиков-воспитанников с голым писюном перед всей группой. Девочек же подговаривала жестоко высмеивать несчастных жертв. По результатам продолжительного расследования было выяснено, что дети эти вырастали с жуткими комплексами в половой сфере. Многие пошли по преступной дорожке, треть спилась и подсела на иглу, остальные выросли забитыми неудачниками, — я отодвинул мышь от себя и развернулся к ней. — Ну, и зачем ты это делала? — обратился я к обвиняемой.

— Господин куратор, — зрелая привлекательная женщина с пышными формами, густой копной темно-каштановых волос смотрела в пол, — мой отчим издевался надо мной с тех пор, как я была маленькой девочкой, — тихо проговорила она. — Я просто видела в них, что они вырастут такими же жестокими чудовищами как он, — подняла она глаза. — Простите меня, я не виновата, что выросла такой, — воспитательница пустила слезу, а голос театрально дрогнул.

— Отчим значит, — я расстроено покачал головой. — Ай-ай-ай, каков негодяй.

— Да, — воодушевленно подхватила она. — Он бил меня, зажимал в углу и ..., — она сделала трагическую паузу, — удовлетворял себя, лапая меня во всех местах, — она сделал большие глаза, — ну вы понимаете.

— Ах, бедняжка, — погрустил я вместе с ней. — Как же тебе не повезло тебе, — та кивала моим словам со скорбным выражением лица. Лишь торжествующее выражение на долю секунды мелькнуло и исчезло в глубине ее голубых глаз, так быстро, что если бы я его специально не отслеживал, то и не заметил бы. — Вот только перед судом мы проверили его на полиграфе, и оказывается, что не было ничего такого, а наоборот он в тебе души не чаял и выполнял все твои капризы, — с размаху посадил я ее в лужу.

Та застыла, на лице ее постепенно начало проступать выражение паники по мере того, как она понимала, в каком положении оказалась.

— Пожалуй я разрешу твоим маленьким жертвам вернуть свое сторицей, чтобы ты на своей шкуре ощутила всю глубину их унижения, — решил я. — Плюс, за все последующие года потерянные для них навсегда, ты получишь еще дополнительное наказание. Раздеть ее и подвесить за руки и ноги над полом, — отдал я команду. — Кляп еще, чтобы не орала. Вперед ребята. Экзекуторы помогите им.

Затрещала разрываемая одежда и торчащие полные груди с темными столбиками сосков тяжело закачались, когда мои помощники, не церемонясь с ней, продели ее конечности в кожаные манжеты с цепочками, и рывком подняли в воздух.

Она повисла в горизонтальном положении параллельно полу, что-то мыча в кляп во рту.
Вымя опустилось вниз и шевелилось, как будто само собой, когда она напрягала мышцы вытянутого в струнку тела, стараясь ослабить натяжение цепей. Впрочем, свободно висели ее сиськи недолго, на них затянули веревочные петли, оставив концы веревок свисающими в воздухе. К концам же прикрепили деревянную дощечку, сделав, таким образом, качели.
Она пыталась также свести ноги, но цепи, естественно, не давали это сделать, и ее расщелина осталась видна всем в зале.
Закончив, экзекуторы отошли к стене.

К моему неудовольствию, гладкостью ее лобок не отличался. А ведь после того, как поменялась власть, и резко увеличились дотации на медицинскую и косметологическую сферы, процедура эпиляции стала крайне дешевой и эффективной и мало кто не воспользовался такой возможностью. Ничего, лишим ее этой особенности другими средствами, хоть не такими безболезненными для нее. Например, огнем.

Двери отворились, и четыре маленькие фигуры в накидках с капюшонами прошествовали к подвешенной воспитательнице.
— Здравствуйте, Ирина Васильевна, — раздался звонкий мальчишечий голос. Они одновременно скинули капюшоны и под ними оказались пацанята, лет шести-семи на вид. — Помните, как вы меня выставили со спущенными трусами перед девочками из нашей группы? Как смеялись надо мной, пока я не заплакал, а плакал я долго, пока голос не охрип, и горло не заболело. Помните, как вы больно отшлепали меня ремнем, когда я захотел убежать и заставили там стоять дальше?.. — он продолжил вещать…

С потерпевшими детьми я провел кое-какую подготовку перед судом. Сейчас они знали, что говорить и, в общих чертах, что делать потом. Еще я хотел посмотреть, куда их детская фантазия сможет развернуться. Ведь в маленьких мозгах все еще нет каких-то непреложных установок вбитых моралью и воспитанием, и их поистине животная первобытная жестокость сможет развернуться тут по полной. Ну и поделом ей, этой садистке-воспитательнице.

Пока их лидер говорил, остальные времени даром не теряли. Двое забрались на качели и начали на них прыгать и раскачиваться. Петли на грудях от этого туго затянулись, и сиськи превратились в багрово-фиолетовые шары, соски гротескно вздулись. Ирина недовольно морщилась, и негромко постанывала в такт качающимся детишкам.
Другой взял заранее прикаченную стремянку на колесиках, и установил ее между раздвинутых ног, так чтобы получить полный доступ к половым органам женщины. Он забрался на нее и начал дергать волосики на ее лобке. К усилившимся стонам воспитательницы добавилось повизгивание, раздававшееся при особо сильных рывках.

Я негромко свистнул ему, и, когда он обернулся, кинул мальчику небольшой предмет, повелительно кивнув, мол, действуй. Тот его поймал, и когда разглядел, что именно я ему кинул, лицо его озарилось пониманием, и он кивнул мне в ответ.
Щелкнуло колесико, выбивая сноп искр. По залу внимательно смотрящем за экзекуцией, прошел гул, когда они поняли, что у него в руках зажигалка.
Ирина поняв, что что-то происходит, завертела головой, пытаясь разглядеть, что там такое у нее сзади творится. Но ее большие груди, к тому же вытянутые книзу из-за веса двух пацанов висящих на ней, мешали ей разглядеть, что там у нее делается.

Малой погладил ее лобок. «Иди сюда, потрогай», — позвал он главного, который в это время копошился в принесенном ящике с разными секс-игрушками. Сейчас, к примеру, он с интересом рассматривал пристежной фаллоимитатор с шипами.

— Пушистая писька у вас, Ирина Васильевна, — сказал заводила со смехом, отложивший страпон, взобравшийся на стремянку рядом с товарищем, и тоже подергавши ее заросли. — Надо это исправить. Сожги лишнее, — приказал он малому.

— М-м-г-х-х, — раздался ее рев, когда пламя лизнуло ее лобок. Густой треугольник волос загорелся и задымился, обжигая ей низ живота и торчащий между половых губ клитор. Запахло паленым. Ирина бешено задергалась в цепях, издавая непрерывный вой и махая перетянутыми сиськами. Двое ребят, которые были снизу на качелях, слетели с них, стукнувшись о пол. Когда они встали, то выражение их лиц не предвещало для нее ничего хорошего. Они направились к ящику и, немного порывшись в нем, достали оттуда по пачке игл длиной с указательный палец. Иглы были не очень толстыми, но их было много.

Когда пламя утихло, воспитательница постепенно перестала дергаться, и вой снизился по уровню, хоть и не утих совсем. Красный обожженный лобок, оказался открыт всем взглядам. На лице несчастной женщины застыло выражение страдания, закапали слезы, размывая косметику. Но долго отдыхать ей не дали.

— А сейчас мы, Ирина Васильевна, поиграем в занятие по труду. Сделаем вам двух ежиков, — сказал с мстительной интонацией один из упавших. — А вы за это нас на качелях покатаете, — и, запрыгнув обратно на качели, и крепко держась за веревки, чтобы снова не слететь, они, с залихватскими криками, стали по очереди втыкать иглы в перетянутую плоть грудей.

С каждой иголкой Ирина дергалась всем телом, как будто получая удар электрического тока, и от этого качели действительно раскачивались, принося тем самым радость ее мучителям. Остальные в это время радостно хохотали и хлопали в ладошки, глядя на развернувшееся зрелище.

Постепенно шары грудей украсились тесно торчащими иглами, напоминая ощетинившегося дикобраза. В кое-каких местах появились капельки крови. Они сбегали вниз по грудям, сливались с другими в более крупные капли, и разбрызгивались вокруг мелкими красными точками. Непрерывный вой воспитательницы сменился хрипом сорванного голоса. Наконец они закончили втыкать иглы и спрыгнули с качелей, чуть отойдя подальше, чтобы полюбоваться зрелищем.

— Ну как, Ирина Васильевна? Нравятся вам наши ежики? — спросил один из них. Та, обессилено свесив голову, с ужасом и болезненной гримасой смотрела на свои ощетинившиеся груди. — Надо бы вас поблагодарить за помощь, — и он взял в ящике вибратор в виде большого толстого фаллоимитатора, взобрался по стремянке к ее промежности и решительно засунул его на всю длину ей во влагалище. Та содрогнулась, сексуально завиляла тазом и заиграла ягодицами, видимо стараясь вытолкнуть фаллос, но тот крепко засел и остался внутри. Пацаненок, ничтоже сумняшеся, включил его, отошел к остальным, и они стали с интересом наблюдать за эффектом.

Тот не заставил себя ждать. Постепенно, из-за работающего вибратора, ее начало разбирать. Ирина до сих пор хрипло стонала от неприятных ощущений, но вот ее стоны поменялись на более грудные, и в них появились нотки удовольствия и страсти. И вот, спустя некоторое время, задергав бедрами и тазом, она с громким рыком кончила.

На этом ее развлечения не закончились. Надев на себя по шипастому страпону, воспитанники по очереди отымели ее в хлюпающее влагалище. Когда один ребятенок сношал, то остальные тоже не стояли на месте и, то катались на качелях, оттягивая таким образом ее сиськи к полу, то лупили ее плетками по всему туловищу, когда решали что она недостаточно шевелится. Особенно она дергалась и извивалась, когда они попадали по утыканным иглами шарам грудей или по обожженному лобку.

Несмотря на очевидную болезненность этих развлечений она таки умудрилась оргазмировать еще несколько раз.

Следующим этапом из ящика были вынуты портативные паяльники. Включили их на малую мощность и начали гладить все тело воспитательницы. Мышцы всего ее тела заиграли, как будто каждая жила своей жизнью. Она визжала и извивалась в цепях, стараясь увернуться от жалящих прикосновений, но все было бесполезно.
Вот один из них погладил ей бедро ноги, оставивши узкую красную полосу. Бедро содрогнулось.
Другой приласкал ей подмышку. Она задергала рукой. Пальцы судорожно сжимались.
Третий, заметив это, сунул ей паяльник прямо в ладонь, которая тут же рефлекторно обхватила нагревательный элемент, сильно сжав его, когда мышцы свело судорогой. Невероятно извернувшись, она таки сумела освободить кисть руки и затрясла обожженной ладонью.
Четвертый решил поиграть ей на ребрах в ксилофон. Но даже если у него и удалось извлечь какой-нибудь звук, мы его не услышали, так как все заглушали ее дикие крики, хоть и низводимые кляпом до мычания, но, тем не менее, все равно очень громкие.
Особого внимания удостоились темные вздувшиеся соски. Малышня, со всех их небольших силенок, держа паяльники двумя руками, втыкали их жала ей прямо внутрь столбиков, в те каналы, которые природой предназначены для вывода молока.
На каждый укол Ирина выдавала крик настолько сильный, на какой у нее хватало легких и глотки. При этом она быстро-быстро крутила головой, и ее густые темно-каштановые волосы красиво развевались, а с кляпа веером брызгала слюна.
Концы стержней впивались в тугую набухшую плоть сантиметра на полтора-два. Естественно, что такого нежные стенки молочных протоков не выдерживали и разрывались. Закапала кровь. Попадая на нагретый металл, она шипела и испарялась. Постепенно соски превратились в запекшиеся кратеры.

Наконец, детишки запыхались и вопросительно посмотрели на меня, мол, что дальше. Я выразительно надул щеки и нажал на них с боков указательными пальцами, издав неприличный звук. Пора было кончать с ней. Заводила кивнул мне, поняв мой намек, и отдал короткое распоряжение одному из своих. Тот мухой метнулся к стене и подкатил к месту развлечений тележку с неким устройством на ней.

— Ирина Васильевна, нам нравится, что у вас такие сладкие круглые сиськи, — главный малыш погладил ее груди по иглам, от боли по ее телу прокатилась волна дрожи, — они напоминают нам воздушные шарики. — Поэтому, чтобы нам всем было веселей, мы хотим добавить вам еще один, — он перевел руку на ее плоский животик и похлопал по нему. — Вот здесь мы вас надуем, — та после последней пытки обессилено висела, свесив голову и закрыв глаза, лишь редкие конвульсии показывали, что она еще жива. Но слова мальчика заставили ее поднять голову и посмотреть на него мутным блуждающим взглядом, как бы в недоумении.

Не откладывая дело в долгий ящик, они подкатили странный агрегат к стремянке и, отмотав с него шланг со специальной насадкой, безжалостно воткнули его воспитательнице в чавкнувший задний проход. Та охнула, мышцы живота и попы напряглись в спазме, но, как и раньше с фаллоимитатором, вытолкнуть насадку из ануса ей не удалось.

Агрегат представлял собой насос и цистерну для жидкости литров на тридцать. В принципе им можно было поливать лужайки, но сейчас его предназначение состояло в ином. А именно залить ей во внутренности по максимуму очень жгучего раствора. Растворить ей кишки он не растворит, но пожжет там все основательно.

Заводила включил аппарат. Шланг вздрогнул, заурчав.

Голубые глаза воспитательницы широко распахнулись и полезли из орбит. На шее вспухли жилы. Она завыла сквозь кляп и снова бешено задергалась в цепях. Видимо кислота развела ей настоящий пожар во внутренностях, раз только что обессилено висящее тело нашло в себе столько сил для конвульсий.
Вкупе с извивающимся телом все ее лицо яростно гримасничало. Складки на лбу то собирались, то разглаживались, а ноздри раздувались, когда она набирала воздуха для очередного рыка.

В считанные секунды ее живот раздуло, как у беременных на крайних сроках. Из-под кляпа потекла струйка рвоты. С громким бурлящим звуком живот чуть опал. Все тело Ирины напряглось в последний раз и расслабилось. Для нее все было кончено.

Мелкий выключил насос. Вытащил насадку из безжизненного тела воспитательницы. Его тут же обрызгало кровавой жижей хлынувшей из ануса. Не обращая внимания на это, он спустился со стремянки и положил шланг на тележку. Сначала он, а потом и остальные ее воспитанники коротко поклонились мне и они, при полном молчании зала, ушли.


6. Семейство (продолжение).

Идеальные беспомощные секс-куклы, вот во что превратились их тела. Они извивались подвешенные за волосы на голове, на крюках всунутых им в анальное отверстие. Наверное, это больно. Об этом красноречиво свидетельствовали их дергающиеся обрубки рук и ног, гримасничающие лица и жалобный скулеж из-под кляпа.

На окончаниях культяпок были напялены плотные кожаные чехлы закрывающие хирургические швы. Чехлы ног крепились наподобие чулок к широкому поясу, обхватывающему их тело.
Висели они все вместе в большом стеклянном кубе-клетке с металлическим полом и крышкой.

— Отпускайте их, — скомандовал я помощникам.
Раздалось жужжание электрической лебедки и ампутантки опустились на пол, где облегченно замерли, распластавшись торсами без движения.

— А ну-ка, взбодрите их, — отдал я команду. На металлический пол из встроенных батарей начал подаваться ток, от маленького напряжения к большому. Ампутанткам это не понравилось. Они пошевелились, подняли головы, и вот уже спустя короткое время бешено заизвивались, заперекатывались по полу, натыкаясь на стены и друг дружку. Визжали и силились убежать от жалящих ударов тока, но естественно бесполезно.

— Э, господин куратор, — раздался голос сбоку.
— Да, парень? Чего тебе? — спросил я шкета.
— Вы сказали, что я смогу их, ну это, оприходовать, когда они вернутся после операции.
— Да, сказал, — вздохнул я. — Что ж, слово надо держать, полезай тогда к ним, — махнул я рукой ему.

К стенке куба придвинули стремянку, так и оставшуюся в зале после казни воспитательницы, и паренек через люк в крышке залез к вожделенным телам. Ток прекратили, и они лежали на спинах, постанывая. Культяпки распластались в стороны, открывая хороший обзор на их промежности. Груди блестели от пота и заметно подымались и опадали от тяжелого дыхания. Устали бедняжки от висения и электрической встряски.

— Так, сначала маман, — объявил пацан, и решительно направился к телу родительницы. Та отрицательно замычала и замотала головой, с ужасом глядя на него. Груди ее были большими и тяжелыми, венчали их крупные, удлиненные от выкармливания троих детей, соски. Половые губы явно выделялись на гладкой промежности, темными набухшими лепестками.

Скинув футболку, приспустив шорты и обнажив каменный стояк, тот подхватил тело матери за подмышки, поднял его в воздух, перевернул задом кверху и с размаху засадил член ей в анус. Та только охнула. А шкет начал бешено ее наяривать, руками приподымая и опуская торс на член, и помогая себе тазом. Груди ее болтались так, что казалось, что они сейчас оторвутся. Дорвался, называется.

— Маман, какое узкое у тебя очко, — сказал он, тяжело дыша. Тело его изогнулось и он с хриплым возгласом замер, когда начал выплескивать семя ей в кишки. С чпокающим звуком паренек вынул член из зада матери и положил ее на пол. Из развороченного анального отверстия стекала вязкая сперма. Женщина слабо постанывала и только слегка шевелила верхними культяпками, как будто хотела прикоснуться руками к болящему месту, но естественно не могла этого сделать по причине отсутствия оных.

— А теперь старшая сестрица, — не мешкая, объявил он, — твоя очередь.
Та забилась в дальний от него угол, и теперь распахнутыми глазами смотрела, как ее брат не торопясь идет к ней.

— Ути-пути, иди ко мне моя хорошая. Теперь по утрам не я тебе, а ты мне будешь тапки притаскивать. Возможно, что я вас даже буду во дворе выгуливать. Надену вам всем на шею поводки, вынесу на газон, и будете весело ползать по зеленой травке, наслаждаясь тем, как она щекочет соски и промежность. Конечно, вокруг соберется толпа зрителей. Возможно я даже буду разрешать им кого-нибудь из вас поиметь. Мне не жалко, а от вас не убудет. Не только же мне наслаждаться вашим беспомощным состоянием, — он задумчиво кивнул сам себе.

Его сестра, уползавшая от него, жалобно скулила. Ее массивные груди, не слишком отличающие по размеру от материнских, колыхались, когда изгибалась всем телом, в попытке уползти от брата. Тот настигнул ее одним прыжком, развернул лицом вверх и, цепко ухватив ее за темные соски, поставил вертикально, прислонив к стенке клетки, оттягивая за груди вверх. Та заверещала от боли в сосках и пустила струйку мочи.

— Фу, обоссалась! — воскликнул шкет с отвращением. — А ведь когда я маленький писался, ты меня всегда жестоко наказывала за это. Ну, а теперь моя очередь.
И он принялся мучить ее соски, выворачивая их и вытягивая в сторону. Крепко сжимая их в пальцах, сплющивая до побеления. Крутил по часовой, и против часовой стрелки.
Бедная девушка извивалась всем торсом. Дергала культями, мотала головой. Неистово мычала в кляп, пытаясь что-то сказать. Глаза ее были залиты слезами.
Паренек, наконец, отпустил многострадальные соски старшей сестры. Они чудовищно распухли и посинели. Но на этом ее мучения не закончились. Он принялся шлепать ее по беззащитным грудям. Те раскачивались влево и вправо. Груди у нее были тяжелые и поэтому они перетягивали ее торс за собой, и он подавался вслед за ударами.
Он просунул указательный и средний палец, приставленные вместе, ей в задний проход, а большой во влагалище. Проникновение не было безболезненным для девушки. Она сильно скрючилась, и выдала особенно сильный и долгий стон. А он другой рукой взял ее за волосы и начал приподнимать в воздух. Та сначала попыталась дернуться, но быстро поняла, что этим только причиняет себе дополнительные страдания, и замерла, повиснув на его распяленных пальцах. Ее дырки чудовищно расширились под собственным весом. Она подняла искаженное страданием лицо и протяжно завыла.

— А ты моя любимая младшая сестренка, — обратился он к младшей, оказавшуюся в результате его перемещений рядом, и сейчас судорожно пытавшуюся отползти подальше, — ты всегда меня жалела на людях, и как бы пыталась защитить. Но, мы то с тобой знаем, что именно ты была самым страшным чудовищем в семье, и больше всех любила причинять мне боль. «Ангелочек с голубыми глазами», так тебя называли люди, и не подозревая, что скрывается за милой внешностью. Помнишь, как ты связывала меня на ночь? Перетягивала мне мошонку и член, а утром развязывала и со смехом наблюдала, как я корчусь от боли.

Скребя культями по полу и крутя тазом, та ползла в сторону от него. Ее белокурые волосы слиплись от пота. Ноздри раздувались. Она явно была в паническом ужасе.

— Куда это ты? А ну стоять! — и шкет приподнял старшую сестру и, размахнувшись, бросил ее в младшую. Та шлепнулась прямо на нее, выбив из них двоих дух.
Паренек подскочил к ним, перевернул на спины, залез им пальцами во влагалища и принялся яростно надрачивать. Те только судорожно подергивались и хрипели, дергая культяпками, не в силах помешать ему. А он принялся осыпать их всех поцелуями, приговаривая при этом рычащим голосом:
— Мое, мое, мое! Никому не отдам! Вы все мои!

«М-да. По-видимому с озверином* я переборщил», — мелькнула мысль.
(Примечание — смотри Ч.I, гл.11).

* * *

Наконец мне это надоело:
— Давайте, — дал я отмашку помощникам. Те подтащили к специальному отверстию в верхней части клетки шланг и открыли кран. Клетка была устроена так, чтобы не пропускать воду и поэтому начала не так уж медленно заполняться.
— Э-э, господин куратор! — позвал меня запаниковавший паренек. — Что это вы делаете?
— Видишь ли, — отвечал я не торопясь. — Глядя на твои развлечения с семьей, я понял, что у вас слишком сильные чувства друг к другу, и поэтому оставлять тебя жить с ампутантками будет слишком жестоко. Лучше всего казнить вас всех сразу, чтоб не мучить. Их, чтобы избавить от этого беспомощного бесполезного существования. А тебя, чтобы избавить от судьбы быть придатком к ним, вынужденным вместо того, чтобы строить свою жизнь, заботиться о калечной семье. Проблема в том, что без них ты не сможешь, слишком сильно привязан, поэтому тоже попадаешь под раздачу.

Напор был сильный, и вода уже поднялась ему до середины бедер.
— Не надо, господин куратор. Я справлюсь, — крикнул он отчаянно. Ампутантки окружили его. Он помогал им принять вертикальное положение, стоя неподвижно, чтобы они не упали и не захлебнулись. Они, те, кто только что пытался уползти от него как можно дальше, сейчас отчаянно скулили, заглядывали ему в глаза и прижимались к его ногам, так страстно как будто хотели с ним интимной близости.

— Неа, не справишься, — цинично ответил я.

Он, поняв, что помощи от меня не дождешься, оглядел клетку, особое внимание уделяя потолку в ней. С трудом подхватив всех троих, шкет зашагал к ее центру, приказал ампутанткам задержать дыхание и зачем-то нырнул в воду. Я с интересом ждал продолжения. Скоро пацан вынырнул. В пальцах у него была зажата футболка, которую он скинул, когда забрался в клетку.
Он связал мокрую ткань, превращая ее в импровизированную перевязь, по типу слинга, и поместил в нее одну сестру спереди, а вторую сзади. Мать он подхватил левой рукой, а правой, подпрыгнув, схватился за те части лебедок, к которым девушки были прикреплены вначале.
Вода поднялась уже почти ему по горло, так что слишком больших сил ему прикладывать не пришлось. Тут надо признать он меня уел. Крышка оказалась негерметичной и через люк вода, добравшись до верха, потекла на пол. А там, где он держался, из-за механизма лебедок, оказалось несколько щелей, через которые вполне себе можно было дышать. Им, правда, приходилось практически целовать потолок, но просидеть так, плавая в воде и уцепившись за цепи и крюки, они могли несколько часов. Конечно, рано или поздно его руки бы устали, и он опустился бы на дно, но казнь принимала нежелательный затяжной характер. М-да, недостаток конструкции, первый блин комом. Что же с ними делать? Электричеством не воспользуешься, весь пол вокруг клетки оказался залит, как бы своих не задеть. Да и мощность батарей там не слишком большая.

Тут мой взгляд упал на ту цистерну с той едкой жидкостью внутри, которой попотчевали воспитательницу. А ведь она практически полная. Последовательность действий тут же оформилась в голове.
— Ребят, — позвал я экзекуторов. — А залейте-ка им это, — я кивнул на цистерну, — в клетку.
Меня мгновенно поняли и исполнили приказ. Сначала видимого эффекта это не дало и казнимые так и бултыхались под потолком клетки, подобно диковинным рыбинам в аквариуме. Груди ампутанток медленно колыхались, в воде они приняли правильную конусообразную форму и соски точали горизонтально. Но потом…

Сначала раздался подростковый басок приглушенный клеткой:
— А-аа, жжется! А-а-а!
Ему вторили три высоких женских голоса, завывая на разные лады. До того неподвижно висевшие у паренька на перевязи, они начали извиваться. Груди от этого красиво заколыхались, подобно мешкам с водой. Кожа казнимых, обжигаемая кислотой, стала быстро краснеть. Крики усилились. Из промежностей ампутанток поплыли кровавые струйки размываемые водой в бурые облачка, ведь они были ничем не защищены, и нежная кожа в этих местах поддалась первой. Затем настала очередь сосков. Из коричневых наверший принявший ярко-красный цвет грудей тоже начала испарятся жизненная жидкость.
Муки их сложно было даже вообразить. Они бешено извивались, крича сорванными голосами, ведь все их тело было охвачено огнем и запредельной болью. Тем не менее, шкет как-то держался.
Наконец он не выдержал, отпустил удерживаемую одной рукой родительницу и схватился за кровенившую промежность. Из-за того, что ампутантки бешено извивались, то те из них кто держался на перевязи, наконец, выпали и, как извивающиеся червяки, пошли на дно. Из-под плотно зажмуренных век тут же начали вырываться кровавые струйки, размываемые пузырями воздуха выходящими из легких.
Их рывки сбили паренька из воздушного кармана образованного механизмом лебедки, поэтому, когда он отчаянным рывком нырнул, подхватил родительницу, и захотел вернуться, чтобы глотнуть воздуха, то пальцы его лишь бессильно скользнули по гладкой крышке клетки.
Кислота начала проедать остальные участки кожи казнимых, и мельчайшие капельки просочившейся крови затемнили клетку так, что вода в ней стала непрозрачной и мутной. Только одна темная тень еще некоторое время двигалась в ней, но потом замерла и она.


7. Хэппи-энд.

— Так как ты говоришь, называется эта технология? — спросил я Дениса, обводя взглядом, тела жертв сегодняшнего суда, плавающих в баках с физраствором. Выглядели они неприглядно. Динамщица с огромной дырой в животе. Мать с дочкой, с синюшными лицами и вывалившимися распухшими языками. Кассирша усохла самое малое вдвое, превратившись в коричневую скрюченную мумию. У семейства ампутанток и паренька слезла кое-где кусками кожа, болтаясь большими лоскутами, да кровавые пустые глазницы довершали жутковатое зрелище.

— Ренегин, пап, — ответил тот.
— Хм, а откуда такое называние?
— Сергей дал. Вроде как это название из старой книги одного писателя-фантаста.
— И по сути, как я понял, это маленькие такие роботы, которые восстанавливают человека полностью?
— Наноботы называются, пап. И не совсем полностью. Если мозг был разрушен, то, даже восстановив его в полном объеме, личность человека мы потеряем. Конечно, всегда можно записать новую поверх, но технология еще не отработана и запросто может быть наложение старой личности на новую. Человек просто сойдет с ума.
Кроме того, если результатов предварительного сканирования объекта нет, то боты действуют по усредненной программе, то есть если, к примеру, у человека было два сердца, то они уничтожат второе.
— Подумать только до чего наука дошла, — покачал я головой.
Да мы решили их всех воскресить. Заодно и проверим новую экспериментальную технологию.

— А что с твоей любимой игрушкой? — я с опаской посмотрел на фигуру за его спиной.
— А Нефертити, — сын с довольным выражением лица повернулся к своему созданию. — Ей я несколько лет тому назад, в порядке эксперимента, прикрепил эти электропротезы, — он указал на механические конечности, приделанные к женскому торсу. — И в принципе я ими доволен. Она снова мой телохранитель, как когда-то давно.

— Ну, а теперь с ренегином я думаю отрастить ей новые руки и ноги. Если мне не понравится, то могу снова их отпилить. Это будет даже интересно, повторить экзекуцию, — он усмехнулся. — Только вот, — Денис слегка погрустнел, — боюсь, ничего не получится. Отдрессирована она на славу, глубинные изменения личности зашли слишком далеко, и прежнюю Яну мне не реабилитировать. Проще будет новую личность записать. Возможно, займусь этим, когда технологию допилим.
— А расскажи, что еще можно с помощью наноботов сделать? — попросил я сына.
— Ну, всякие раны довольно быстро залечивать. Изменять форму тела. Нарастить мышцы там. Жирок согнать. Прощайте изнурительные тренировки в спортзалах, — он усмехнулся. — Самочувствие всегда хорошее будет. Что еще…
Денис задумался на секунду, а потом как будто решившись, продолжил.
— Есть еще одно многообещающее исследование, которое ведет несколько моих специалистов. Все это засекречено по самому высшему грифу, так что об этом никому. Наноботов можно задействовать для выработки электричества. Не очень большого по мощности, и ненадолго, в импульсном режиме, но возможность такая есть. Реального применения этому проекту пока нет, но планы грандиозные. Потенциально можно будет молнии из пальцев пускать. Ну, мы пока работаем над этим…
— Но на настоящий момент можно только вылечивать болезни и раны, да изменять внешность, — решил уточнить я.
— Ага, — тот кивнул. — В определенных пределах конечно.
— Ну и это уже немало, — покачал головой я, в очередной раз изумляясь величию человеческого гения.

Наступала эпоха могучих мужчин и прекрасных женщин…



Часть IV. Интернат. Пара лет спустя.

Как известно, в закрытом социуме происходит распределение ролей. Альфы, беты, гаммы, эпсилоны, и, наконец, омеги. Мне стало интересно, а что произойдет, попади Программа Всевластия в руки такого омеги.


1. Неожиданное приобретение.

Я плакал, убежав в кусты. Старшие мальчишки, подзуживаемые девчонками, снова издевались надо мной, и я смылся из здания общежития. Мне было непонятно, почему они до меня докапываются. Было больно и грустно.
Я сидел в своем укромном месте, обхватив колени руками. Камешки на земле впивались в форменные штаны, но мне было все равно. Было темно и холодно.

Движение, появившееся вдалеке, привлекло мое внимание. Темная высокая фигура двигалась по дорожке интерната.
«Кому не сидится сегодня дома? Кто-то из учителей?» — подумал я.
Тут я узнал его. Это был Куратор. После его жуткого суда девчонки одно время подуспокоились, но спустя какое-то время снова принялись за старое, только уже чужими руками. Они подзуживали мальчишек, чтобы они издевались над другими. Жертвой этих отношения я и стал.

«Может пожаловаться ему?» — мелькнула мысль, но тут же ушла. Стукачей активно не любили, и они становились отверженными. Поэтому я просто проводил его взглядом.

А он между тем не уходил. Дойдя до скамейки, он уселся на нее и стал просто сидеть, время от времени поглядывая на часы. Видимо ждал чего-то.

С другой стороны появилась другая фигура. А это кто? Присмотревшись, я узнал одного из мальчишек, учившимся в параллельном потоке. Кажется на класс выше меня. Он ничем не выделялся, насколько я знал. Он подошел к скамейке и сел возле Куратора. Они заговорили. Что Куратору до него?
«Подойду поближе», — решил я. Осторожно, стараясь не шуметь, я подкрался так, чтобы слышать разговор. Густые кусты надежно скрывали меня.

— Ну что, внук? — расслышал я. — Как учеба? — голос у Куратора был необычно ласков.
— Да нормально все.
— Ясно, — Куратор, неожиданно оказавшийся дедом, немного помолчал. — В общем, Максим скоро новогодняя вечеринка в замке, и ты приглашен.
— Да я бы здесь лучше. Тут у меня много друзей, а что мне там с вами взрослыми делать? — видно паренек не сильно хотел домой. Обычно за предложение побывать с родителями дома ухватывались руками и ногами.
— Я знаю, ты сильно с Сережей поругался в вашу крайнюю встречу.
— Да у бати вечно какие-то тайны от меня. Достали, — паренек сплюнул. — Ладно, деда, пойду я.
— Погоди, — вздохнул тот. — Сережа мне сегодня звонил. Решено ввести тебя в Ближний Круг.
— Что?! — Максим был явно шокирован. — Меня? В таком возрасте?
— Ну да, рановато, я тоже ему говорил, — дед вздохнул, — но тот настоял на своем. Так что цени оказанное доверие. И на вот, — он достал из кармана какую-то коробочку, — держи подарок. С Новым годом.
Паренек осторожно взял коробку и раскрыл ее. Его глаза расширились. Мои тоже. Он вынул оттуда и сейчас держал в руках мобильный телефон последнего поколения. Мечту каждого пацана.
— Я так понимаю, что тут Программа Всевластия установлена, — спросил Максим дрожащим голосом.
— Да, с полным допуском, — дед был мрачен. — Правила пользования знаешь?
— Да, конечно, — ответил тот, не отрывая взгляда от телефона. Пальцами он задумчиво поглаживал его.
«О чем это они?» — с удивлением подумал я. «Нет мобилка конечно красивая, но как-то он слишком уж напряженно отнесся к нему».
— Дед, — голос паренька изменился, стал напряженным. — Я не могу принять это. Я хочу сам всего добиться, понимаешь?! Сам! Без этих ваших читерских способов.
— Не дури, — жестко ответил тот. — Рано или поздно ты все равно бы вошел в Ближний Круг и получил доступ к Программе. Так что бери, разбирайся, владей. Только постарайся не убивать и не калечить никого. Излишнюю жестокость Сергей не приветствует, сам знаешь. После суда он сам не свой несколько дней ходил.
— Знаю, — мрачно кивнул ему внук.
— Все, пока. На Новый Год можешь не приезжать, как хочешь. Но потом, через три недели, будет общее собрание всего Круга, где ты будешь представлен остальным. А пока разбирайся с Программой и не отсвечивай мне тут.
Куратор резко встал и зашагал обратно.
Максим проводил его взглядом, потом взгляд его упал на смартфон, лицо его зло исказилось и с криком «Да пошли вы!» он зашвырнул подарок в кусты, и так же как дед до этого развернулся и зашагал в обратном направлении.
Я еле дышал. Что сейчас произошло? Что-то мне подсказывает, что это не простой телефон, что тут скрыто что-то большее.
Мобилка упала недалеко от меня и, чуть-чуть пошарив, я ее нашел. Черный холодный прямоугольник увесисто лег в руку. Я воровато огляделся и включил его. Быстро промелькнула заставка. Хм, вроде обычный набор программ, ничего необычного. О чем же они говорили? Тут мое внимание привлекла иконка программы со спиралькой на ней и названием «Всевластие». Недолго думая я запустил ее. На экране появилась большая кнопка с надписью «Базовый режим», кнопки поменьше с надписью «Императивы», «Избранное» и кнопка со знаком вопроса.



«Почитаю инструкцию», — решил я. От прочитанного у меня глаза на лоб, что называется, полезли. Я думал такое только в порнорассказах и японском хентае встречается. По сути, у меня в руках был инструмент, с помощью которого можно управлять людьми. От открывшихся возможностей захватывало дух.
«А ведь я смогу отомстить всем тем гадам, которые надо мной издевались! Ахаха!» — я злорадно засмеялся.

«Так, на ком бы испробовать», — я завертел головой. О, как раз мимо пробегал по своим делам какой-то первоклашка.
— Эй, пацанчик. Иди-ка сюда, — повелительно окрикнул я его. Мандраж от предстоящего действа охватил меня.
Тот остановился и боязливо приблизился, остановившись метрах в пяти.
— Чего надо? — спросил он со своего места, глядя на меня исподлобья. — Денег у меня нет.
— Глянь-ка сюда, — я развернул смартфон в его сторону, одновременно нажимая кнопку «Базовый режим». Тот застыл, взгляд стал стеклянный, лицо приобрело бессмысленное выражение.
— Деньги есть? — спросил я, убирая мобилку в карман .
— Да, — медленно кивнул тот.
— Давай сюда, — приказал я.
Тот запустил руку во внутренний карман форменной куртки и достал свернутый пакетик, в котором лежал тощий рулончик свернутых купюр.
— Молодец. А теперь забудь об этой встрече. Проснись и беги дальше куда хотел.
Лицо мальчика прояснилось. Не обращая на меня внимания, он развернулся и припустил бежать в прежнем направлении.

«Все работает», — я потер руки в предвкушении. «Так, для начала мне понадобится охрана».
Я направился в сторону тренажерного зала, где занимались ребята бодибилдеры.


2. Медсестра.

Было уже время отбоя и в интернате было пустовато. Бодибилдеров я выхватил уже в конце тренировки, перед закрытием. Мы небольшой группой шли к зданию школьной поликлинике. Там, на первом этаже была собственно сама поликлиника, а на втором жила медсестра. Это была красивая тетка с зрелыми тяжелыми грудями и широкими бедрами. Небольшой животик, который нисколько не портил фигуру. Ее ухоженное тело было частым предметом моих фантазий. Его можно было наблюдать в интернатовском бассейне, куда она приходила поплавать после работы. В общем, мне захотелось лишиться девственности именно с ней. А еще ее надо было наказать за одну плохую вещь, которую она мне сделала.

— Императив «Безволие», — тыкнул в лицо я ей мобильником, когда она открыла дверь. Одета медсестра была в домашнюю блузку и штаны. Она застыла с недоуменной гримаской на лице. Судя по инструкции этот императив обездвиживал объект, но не до конца, затруднял его речь, и при этом оставлял в полном сознании. А мне хотелось, чтобы она полностью осознала свою ошибку и за что получит наказание.

— На кровать ее, — скомандовал я своим бодигардам. Те подхватили ахнувшую женщину, внесли ее внутрь, нашли спальню и кинули на кровать, растянув конечности в стороны.

Она слегка брыкалась и тихо стонала: «Нет. Нет. За что? Стойте, ребята». Я рывком запрыгнул на кровать, встав у нее между ног.

— Вам повезло Инна Анатольевна. Вы удостоены чести лишить меня девственности, — со смешком сказал я, расстегивая ее блузку.
— Что? Нет, нет! — вскрикнула женщина.
— Я бы хотел, чтобы вы знали, что когда вы сегодня не дали мне справку и освобождение от школы, то отправили прямиком в ад. И сейчас кусочек этого ада предстоит испытать вам, — я наконец распахнул блузку и, стянув бюстгальтер вниз, принялся грубо лапать ее грудь.

Она слабо трепыхалась подо мной. А я содрал с нее штаны и, вытащив свой давно стоявший как каменный член, попытался засадить ей. Но не тут то было, у нее там было сухо, она вся сжалась, и моему пенису было просто больно заходить в нее.
— Вот, гадина вы, Инна Анатольевна, — сказал я с чувством и ущипнул ее за сосок. Медсестра взвизгнула. Хм, мне показалось? Нет, сосок действительно увеличился. Из интернета я конечно знал о половом акте и как он в теории происходит, но особенности женской физиологии для меня были все еще секретом. Я понимал, что нужно ее как-то заставить расслабить промежность, и чтобы там стало влажно, но что именно делать не знал. Хорошо хоть, что строение женских половых органов я знал, погуглив как-то в интернете. Пока я раздумывал, что делать дальше, то, как-то сам по себе, автоматически, принялся щипать ее за соски, с удовольствием наблюдая, как они увеличиваются в размерах, и кожа на околососковых кружках становится пупырчатой.

А впрочем, что это я думаю. Семь бед — один ответ. Я оставил пока Инну Анатольевну и, взяв мобилку в руку, принялся листать список императивов. Вот этот, пожалуй, подойдет.

— Императив «Слуга», — сказал я, вытянув руку со смартфоном в направлении медсестры. В следствии воздействия программы лицо женщины, смотревшей на меня со страхом и ненавистью, пошло волнами и выражение на нем, как по волшебству, изменилось на угодливое, а губы сложились в слащавую улыбку.
— Да, Хозяин. Чего желаете? — спросила медсестра меня нежным голосом.
— Отпустите ее, — велел я бодибилдерам, так и державшим ее до сих пор.
— Желаю потрахаться. Разогрей себя, и помоги вставить тебе, — пусть она сама поработает.
— Конечно, господин, — подобострастно воскликнула женщина. Правая рука ее нырнула к промежности и стала ласкать клитор и влагалище, а левой она принялась оглаживать свои большие груди и пощипывать соски. Результат последовал незамедлительно — грудь покраснела, соски встали торчком, увеличившись еще больше, половые губы набухли. Она раздвинула их пальцами, раскрывая вход в свою пещерку, и хрипло прошептала:
— Прошу, господин. Я готова принять вас.
Вот, теперь другое дело. Член из-за обилия смазки легко скользнул внутрь влагалища. М-м, кайфец. Я аж зажмурился от удовольствия, и принялся наяривать ее, загоняя пенис как можно глубже. Инна Анатольевна подмахивала и сексуально постанывала.
Быстро подоспела разрядка. Загнав член максимально глубоко, я выплеснул семя ей внутрь. Отвалившись от сладострастно изгибающегося тела, я оперся о локоть, наслаждаясь моментом. Медсестра тут же замерла в ожидании моих дальнейших действий. Она учащенно дышала. Ноги ее были раздвинуты, из влагалища мутными каплями стекала моя сперма. Груди, поддерживаемые бюстгальтером, стояли, как две башни с коричневыми навершиями эрегированных сосков на вершинах. Увеличенный набухший клитор торчал, показавшись из-под капюшона. Половые губы стали красного цвета. Лицо было обращено ко мне. Глуповатая улыбка, так и не сходила с него в течении коитуса. Глаза женщины, как у куклы, моргали веками луп-луп. М-да, по-видимому, она сейчас как послушный манекен, сделает все, что я захочу. Меня это устраивало.
— Сейчас тебя ждет сеанс болетерапии, — объявил я ей. Та вздрогнула, с лица на мгновение сбежала улыбка, но она быстро овладела собой и покорно кинула. — Где у тебя тут иглы?
— Внизу в приемном кабинете, — ответила Инна. — Принести? Я быстро.
— Давай, — кивнул я. — Да и разденься уже полностью.
Пока она бегала вниз, я сходил на ее кухню. Женщине предстояло нелегкое испытание.

* * *

На кухню я пришел, чтобы найти что-нибудь длинное острое, что-то типа спицы… О, шампуры. Это подойдет. Я взял один. Уже разворачиваясь к выходу мой взгляд упал на странный прибор скромно висевший в углу на крючке. Заинтересовавшись я подошел поближе. Прибор напоминал паяльник, только на месте нагревательного элемента вместо обычного стержня, как у большинства паяльников, там была спираль. Хм, возьму-ка я его, спрошу у медсестры что это.
— Это кипятильник, господин, — сказала мне она. — От бабушки остался. Я им не пользуюсь, нет необходимости. Да и страшновато это, ведь в нем нет никаких предохранителей. Неужели вы, господин, не знаете, что такое кипятильник? — в ее голосе появилась насмешливая интонация.
— Так кое-кому тут хорошая порка не помешает! — объявил я ей. — Согнись в поясе и обхвати ноги руками.

Я принялся хлестать своим ремнем по ее выставленным упругим ягодицам. Мышцы под кожей женщины играли. Медсестра поскуливала и ее попка рефлекторно сжималась после каждого удара. Дырочка ануса пульсировала. Привлеченный этим, я прекратил порку и подошел поближе. Брезгливо было лезть туда рукой, поэтому я взял шампур и неострым концом ввел его внутрь. Женщина застонала. Пальцы рук, вцепившиеся в ноги, побелели от напряжения. Раскрывшаяся дырочка показала пульсирующую розовую плоть, на вид совсем как во влагалище. От вида выпоротой задницы медсестры и волнующей задней дырочки , член опять принял боевое положение. Захотелось вставить его ей внутрь, но было брезгливо, и я решил использовать ее рот.
Обойдя ее, я сжал рукой ей челюсть, и направил своего дружка ей внутрь. Женщина старательно принялась сосать мне, облизывая яйца и помогая себе рукой., Когда я нажимал ей на затылок, то она заглатывала член полностью, утробно урча.

Разрядившись, я решил наградить ее за старание:
— Ты заслужила, чтобы я отметил тебя особенно. Согласна? — спросил я ее, втыкая кипятильник в розетку и ожидая, пока он раскалится.
— Да, Господин. Я с радостью приму вашу метку, — покорно кивнула женщина.
Я приказал ей лечь на живот и замереть неподвижно. Уселся на нее сверху и принялся выжигать на ее спине надпись «Fuck Toy». Неподвижной остаться она не смогла и принялась брыкаться и извиваться подо мной. Пришлось опять позвать бодиков, чтобы те ее подержали. Впрочем, она все равно дергалась достаточно интенсивно, чтобы надпись получилась размазанной. В конце я вынул кипятильник из розетки и отложил в сторону, пусть пока полежит.

— Поблагодари за то, что я тебя пометил, — приказал я ей.
— Спасибо Господин, — кивнула она. Лицо ее было все в слезах. Голова ее вертелась, она пыталась разглядеть надпись на ее спине.
— Готова к продолжению?
Та вздрогнула и сжалась, но снова послушно кивнула.
— Тогда давай поиграем в дартс, сядь лицом ко мне на стул. Груди выставить.

Я сел напротив и принялся метать принесенные ею шприцы в ее же груди, целясь в соски. Женщина при каждом удачном броске вздрагивала, что затрудняло мне попадания. Еще она громко взвизгивала, когда игла впивалась в нее. Наконец мне это надоело, и я приказал бодикам связать ее покрепче и заткнуть рот. Те выполнили приказание. Ноги медсестры примотали липкой лентой к ножкам стула, а руки той же лентой скрепили за спиной (я отметил как красиво выпятилась грудь от этого) и примотали торс к спинке стула.

И, чтобы ее визги мне не мешали, в рот воткнули кляп. Теперь процесс пошел намного легче. Шприцы были очень легкие, тем не менее, с десяток их воткнулось, а несколько особо удачных бросков вошли прямо в соски. Показались капли крови. Они смешивались со слезами и слюной капающим на грудь и стекали вниз, оставляя красные дорожки на теле.

— Хорошо, а сейчас продолжение! — провозгласил я, когда шприцы закончились. Встал и, взяв принесенный шампур, принялся протыкать Инне Анатольевне грудь сбоку. Шампур пронзил ее достаточно легко, я даже не ожидал. Из мест проколов потекла обильно кровь. Несчастное создание, запрокинув голову, протяжно завыло в кляп.

Отойдя на пару шагов назад, я придирчиво осмотрел свое творчество:
— Так надо прижечь место прокола, ведь вы как обладатель медицинского образования должны знать, что это обеззаразит рану.
Я взял все тот же кипятильник, найденный прежде у нее на кухне, и, воткнув его обратно в розетку, подождал, пока он раскалится. А потом вытащил шампур из одной груди, повесил раскаленный кипятильник на него, и воткнул шампур обратно.
Жар от кипятильника быстро передался по металлу шампура в ее груди, поджаривая сиськи медсестры изнутри. Инна Анатольевна завыла еще громче и бешено заизвивалась в путах. Шприцы, так и торчавшие до сих пор в грудях, просто поотлетали в стороны. Ее мышцы вздулись, врезаясь в липкую ленту. Ножки сильно стучали о пол, когда она раскачивалась, дергаясь из стороны в сторону. Стул заскрипел, затрещал разламываясь. Запахло жареным мясом. Я отошел на всякий случай подальше, принявшись с интересом наблюдать за разворачивающимся действием.
Груди женщины тряслись, от шампура и кипятильника слышался непрерывный металлический лязг. Из мест проколов появился дымок. Все тело ее тряслось, глаза были выпучены, ноздри раздувались, жилы на шее вздулись. Вой сменился на прерывистый хрип. Стул трещал, но пока держался.
«Бум!», — она свалилась на бок, забилась телом о пол, Раздался треск, спинка стула не выдержала первой и медсестра, ощутив некую степень свободы, заизвивалась, как змея, пытаясь освободиться. Запястьями она нащупала острые края отломанной спинки и принялась перетирать ленту о них. Наконец ей это удалось, она освободила руки и резким рывком, издав хриплый рев, вырвала шампур из груди. Струя крови вырвалась из раны. Упав на пол, она вынула кляп, обняла свои несчастные груди, зажав пальцами раны, и зарыдала.

В это время кипятильник, отброшенный в сторону, издал зловещий треск и лопнул в районе рукоятки. Видимо часть нагрева, уходившая до этого в плоть, преодолела предел прочности заложенный в конструкцию и она таки не выдержала. Прибор подпрыгнул и упал обратно на пол. При этом он коснулся обнажившимся проводом с оплавившейся оплеткой тела женщины. Последовала голубая вспышка, раздался щелчок выбитых пробок, и наступила темнота.
Достав из кармана мобилку, я включил на ней режим фонарика. Медсестра неподвижно лежала на боку изломанной куклой. Подойдя поближе, я осторожно потыкал ее носком ботинка. Та слегка пошевелилась и застонала:
— Простите, господин, но эта боль слишком сильна для меня. Я не могу ее терпеть, — прокашляла она, подняв голову и просяще глядя.
— Ничего ты молодец, — похвалил я ее, и одобрительно потрепал по голове.

Развлекаться с медсестрой я решил закончить. Можно было конечно продолжить с ней безудержный трах и сексуальные пытки, но девственности я, как и планировал, лишился, а в интернате меня ждали красивые сладкие одноклассницы. Правда они об этом пока не догадывались, но вскоре все изменится.
В моей голове сложился план, как совместить месть и сексуальное насилие над надменными грудастыми сучками в одном акте. Но для начала мне требовались еще помощники, и я двинулся к зданиям общежитий.


3. Ночная побудка.

Вика лежала после отбоя в своей мягкой постели и учила уроки. На новогодние каникулы математик задал очень много домашки, так что она не выключала свет настольной лампы, и сейчас пыталась сосредоточиться на формулах.
— Вик, заканчивай, пожалуйста, спать мешаешь, — жалобно послышалось с соседней кровати. Девочки спали по четырем разным углам, но свет доходил и дотуда.
Вздохнув, Вика выключила свет и завозилась, устраиваясь поудобнее. Пожалуй, действительно пора спать. Мозги уже не работают совсем, да еще и плечи разнылись.

После курса увеличения груди она стала обладательницей двух увесистых сисек смотрящих вперед с полным пренебрежением к законам гравитации, но все-ж-таки они были весьма тяжелы, и это создавало дополнительную нагрузку на плечи. Еще поначалу выросшие груди очень мешали ей на уроках физкультуры, тем, что изменился центр тяжести и тем, что они прыгали вверх-вниз при попытке пробежаться или на играх с мячом. Но потом она, последовав советам старших девочек, приноровилась туго обвязывать их, так что они почти не мешали.

С точки зрения одноклассниц результат стоил мучений. Стоило только отметить похотливые взгляды, которыми их стали одаривать мальчишки из класса, когда у них бывали совместные уроки, и все сомнения по поводу принятого решения испарялись. Но цель Вики была пробиться вперед не телом, а мозгами.
Но, некоторые девочки решив, что результат стоит того, пошли намного дальше обычного увеличения и стали обладательницами огроменных шаров размеров с головы. Над ними так и шутили, что, мол, они трехголовые драконихи.

В последнее время пошло всемирное усиление патриархата. Всех представительниц женского пола сместили с большинства руководящих постов, оставив только маленькие и незначительные должности. Оправдывали это тем, что женщины из-за месячного цикла нестабильно работают и это может привести к ошибкам или даже катастрофе. Также постепенно позакрывались все феминистические организации, расплодившиеся по миру, а их представительниц, периодически будоражащих мир своими выходками, стало не слышно и не видно. Теперь обычным девушкам, чтобы их взяли на работу, приходилось демонстрировать действительно блестящие результаты в учебе и незаурядный ум. Кроме того соотношение количества девушек относительно мужского населения росло не по дням, а по часам, и ходили упорные слухи, что правительство хочет разрешить практику многоженства.

"Интересно, а Максиму я могу понравиться?", — думала Вика, лежа с закрытыми глазами. "Я бы не отказалась выйти за него. Он красив и видно, что родители богаты. Согласна даже на еще одну жену рядом с ним, только чтобы я была главной, разумеется. Пожалуй, стоит прощупать почву с ним на предстоящем новогоднем балу".
Улыбаясь своим мыслям, и представляя себе, как она танцует с ним в паре, и как все на них смотрят завистливыми глазами, Вика постепенно погрузилась в сон.

* * *

Пробуждение было не из лучших. Ее внезапно схватили чьи-то руки и, спеленав прямо в одеяле, понесли куда-то. Вика естественно попробовала вырываться и кричать, но все бесполезно. Вокруг она слышала также другие девичьи визги и шум от попыток вырваться. При этом похитители вели себя абсолютно бесшумно. Поняв, что попытки вырваться бесполезны, Вика попыталась расслабиться и успокоиться, чтобы собрать силы для решающего рывка, когда придет время.
"О, мы вышли из корпуса", — определила она по прохладному воздуху овеявшему ее ноги высунувшиеся наружу из свертка. Постепенно кусок одеяла, закрывавший лицо сполз, и она увидела, кто ее нес. "Да это же мальчишки с нашего класса и параллельных потоков", - узнала она. "Вот этого, кажется, я знаю".
— Вадик? — заговорила она, — Вадик, это же ты? — Что вы делаете, а?! Поставьте меня немедленно!
Никакой реакции. Ребята продолжили также размеренно шагать.
— Стоять! — крикнула девочка громко, и снова никакой реакции. И тут она увидела в свете фонаря, под которым они проходили, их лица и это наполнило ее сердце страхом. Никакого осмысленного выражения. Безвольно отвисшая челюсть, нитка слюны свисавшая с подбородка, взгляд устремленный в одну точку, и механические движения словно у роботов. Вике стало ясно, что докричаться до них невозможно.
"Наверно они под воздействием какого-то наркотика", — подумала она. "Делать нечего, придется ждать лучшего момента, а пока постараюсь взять себя в руки".
Постепенно стала понятна цель их путешествия. Это было здание бального зала — большое пустое помещение, и именно там планировалось организовать новогодний бал. Внутри уже должна возвышаться большая поддерживающая конструкция для елки, на которую потом навесят ветки и иголки.
Она оказалась права. Их принесли в зал и, рывком содрав одеяло, поставили на ноги. Удерживая ее за заломленные назад руки, отчего Вике пришлось чуть прогнуться, одноклассники неподвижно замерли по бокам. Постепенно помещение заполнялось. Горел верхний свет, позволяя в деталях увидеть происходившее. Всех принесенных девушек выстраивали в шеренгу и вставали по бокам, удерживая их от попыток сбежать. Некоторые похищенные пытались освободиться, пинали ребят свободными ногами, но быстро убеждались, что это бесполезно, что они сейчас как манекены и абсолютно не чувствительны к боли.
В зале было прохладно и соски Вики затвердели, натянув ткань ночнушки.
"Что же дальше?", — думала она. Вокруг все похищенные девочки переговаривались друг с другом испуганно пытаясь выяснить не знает ли хоть кто-то о том, что происходит, но естественно бесполезно, никто ничего не знал. Некоторые плакали.


4. Омега и его страсть.

Все девочки, когда достигали полового созревания, отправлялись на программу увеличения груди. Несмотря на то, что туда никого не заставляли идти, и дело это было сугубо добровольным.

И было весьма возбуждающе наблюдать, как за считанные месяцы они из плоскодонок становились фигуристыми куколками. Хотя, если на девочках с обычным или плотным телосложением большая грудь смотрелась более-менее уместно, то на худышках это выглядело неестественно, как будто арбузы прикрепили к палке.
Еще они увлекались подшиванием формы, приталивая пиджачок и укорачивая юбку до невозможности. И когда такая девица гордо дефилировала по школьному пространству, то мы, мальчишки, сглатывали слюну, тараща глаза на гордо выставленные вперед подрагивающие шары, затянутые в провокационно обтягивающую белую блузку. Казалось, что пуговички на ней не выдержат натиска и еще чуть-чуть и отлетят высвобождая из своего плена упругие тяжелые холмы горячей плоти…
Вдобавок к этому в последнее время женская часть интерната, взяла моду носить корсеты, добиваясь, таким образом, осиных талий.

И теперь все эти сексуальные куклы, все они были выстроены в этом зале и ждали меня.
«Прекрасно», — я потер руки. Меня охватило какое-то лихорадочное возбуждение, стирающее все границы морали. Ощущение пугало, но одновременно было захватывающим и приятным. Я ощущал себя, если не всемогущим, то максимально близким к этому состоянию. Ведь все эти люди, которые там собрались они могут выполнить любой, абсолютно любой мой приказ.
«Что ж, пора выйти к ним, порадовать народ».
Я повелительно махнул рукой школьным силачам, которых определил в носильщики моей драгоценной персоны.

* * *

Вика встрепенулась, вот что-то начало происходить.
Зал уже давно заполнился. По прикидкам, здесь собралось около четверти всех учащихся всего интерната, в основном старшие классы. Приведенных девушек деловито связывали и ставили на колени несмотря на их жалобы и протесты, а потом отправлялись за новой порцией.
Но вот из дверей, ведущих в подсобные помещения, показалась процессия. Восемь полуобнаженных мускулистых пареньков («кружок бодибилдеров», — узнала их Вика) тащили носилки, на которых на горе подушек восседал кто-то показавшийся ей смутно знакомым.
«Да это же наш классный мальчик для битья!», — с изумлением поняла девочка.
— Миша, — крикнула она, чтобы привлечь его внимание. Тот сразу же повернулся к ней, и Вике стало не по себе от его хозяйского взгляда, и улыбки мелькнувшей на губах. Она с холодком в животе поняла, что идея окликнуть его была не из лучших.

* * *

Когда я услышал оклик со стороны и увидел от кого он пришел, то очень обрадовался. Вика была моей мечтой. Красивая, стройная, уверенная в себе. Меня тянуло к ней, как мотылька тянет на свет, который сжигает его.
Когда весь класс травил меня, нещадно смеясь надо мной во время издевательств, то она в этом участия не принимала, и даже наоборот могла повелительно прикрикнуть на ребят, чтобы оставили меня в покое, и те ее слушались. Подойти и сказать о своих чувствах я естественно не решался, лишь в своих мечтах представляя себя с ней.
Я спрыгнул с носилок и подошел к ней. М-м, девочка и так хороша, а уж как сексуально выглядит в тонкой ночнушке на голое тело. Ткань плотно облегала ее выдающийся бюст, и затвердевшие крупные соски казалось так и норовили проткнуть ткань насквозь. Босиком она стояла на одеяле, в котором ее принесли. Тело покрылось гусиной кожей, ну да, здесь не жарко. Ничего скоро тут все согреются.

— Миша, что происходит? — спросила меня Вика, когда я приблизился. — Что со всеми ними случилось?
— Случилось? О, они стали все моими послушными куклами, с которыми я могу делать все, что захочу. Но это все неважно, а важно то, что я хочу предложить тебе быть со мной и рука об руку править ими. Ты как, согласна?
— Править? — Вика помотала головой, как будто пыталась развеять наваждение. — Э-э, Миша, проснись! Это какой-то безумный кошмар. Так нельзя — ведь это насилие! Тебя накажут! — воскликнула она.
— Накажут? — горько усмехнулся я. — А разве моя жизнь до сих пор не была одной лишь чередой наказаний? Каждый день, неизвестно за что, надо мной издевались, смеялись. Хватит с меня! Я намереваюсь наказать обидчиков максимально жестко, так чтобы они никогда и никому вреда больше не причинили. И еще раз спрашиваю, ты со мной, или нет?
— Нет! — Вика отрицательно покачала головой. — С тобой что-то не так, остановись, пожалуйста, — попросила она меня, глядя прямо в глаза. — В классе это была только игра!
— Игра?! Сейчас я им устрою игру. Я их самих превращу в игрушки, — я обвел глазами зал вычленяя в нем ненавистных гадов, отравивших мне жизнь. — Скоро ведь новый год и завтра должен быть новогодний бал, с елкой и танцами. Так вот, спешу тебя обрадовать, бал состоится сегодня и сейчас, и елочка на нем тоже будет, но игрушками на ней будут не блестящие шарики и мишура, а кое-что, точнее кое-кто, поинтереснее.
— Что ты имеешь ввиду?
— Я их самих развешу на елочном каркасе, разве не ясно? И, кажется, я знаю, кто у нас будет звездой на верхушке елки, — я смерил Вику взглядом. — Не хочешь быть со мной, так не достанешься, значит никому.

Я перестал обращать внимание на ее лепет и забрался опять на носилки, встав с телефоном так, чтобы меня все видели.
— Внимание! Всем смотреть сюда, — гаркнул я, одновременно запуская Программу. — Императив «Приспешник».
Лица напротив меня поменяли свои выражения. Девочки перестали плакать и вырываться и встали прямо, а ребята перестали напоминать оживших манекенов. На всех лицах появилась отстраненная полуулыбка. Вся толпа внимательно уставилась на меня.
— Можете отпустить и развязать девочек, — скомандовал я ребятам. — Значит так, для нашего новогоднего вечера предлагаю всем раздеться догола. Одежду можете положить к стенам.

Прошелестела ткань, когда они все синхронно начали раздеваться. Очень быстро напротив меня образовались шеренги обнаженных подростков. Тяжелые гипертрофированные груди, длинные ноги, гладкие промежности, стройные тела у барышень. Пацаны были все поголовно физически развитые вследствие интенсивных занятий спортом в интернате.

Краем глаза я заметил какое-то несоответствие. Повернув голову, я увидел, что Вика стояла с закушенной губой и напряженным лицом, держась за подол ночнушки. Опаньки, оказывается возможно сопротивляться Программе. Удивительно. Видимо она очень волевой человек. Ладно, не беда, пойдем другим путем.
— Эй, — позвал я своих мускулистых носильщиков. — Разденьте эту девушку и свяжите руки и ноги сзади.
Те понятливо кивнули, а я опять развернулся к своим послушным куклам.
— Так, сейчас начнутся танцы, но пока нам нужно позаботиться о елке. Ты, ты, ты…, — я стал невежливо тыкать пальцем в своих обидчиков и обидчиц, — приказываю вам подняться на елочный каркас. Ребят, свяжите их, как я велел вам ранее, — велел я бодибилдерам, которые уже закончили паковать Вику, — ну вы знаете, как я говорил ранее. — Только одно уточнение — эту связанную красна девицу надо поместить на вершину елки, вместо звезды. Исполнять! — те вновь кивнули.

— Дорогие одноклассники и одноклассницы, — торжественно обратился я вновь к толпе. — Сейчас состоятся новогодние танцы. Я привел вам ди-джея, сейчас он подключит аппаратуру, и мы начнем.

А мне пора и о своем удовольствии позаботиться. Я выбрал четырех самых красивых девчонок и велел им приблизиться.
— Лижите мне член, — велел я им.


5. «Елочка, зажгись!»

Обнаженные тройки кружились в ритме танца. От близости голых девчонок у всех ребят произошла эрекция и сейчас они тыкались напряженными членами в нежную девичью плоть. Руками же блуждали по всем доступным местам — груди, киски, попы. Девочки взвизгивали и забавно дергались, если они забирались слишком глубоко, но отодвинуться не смели — мой приказ насчет танцев был однозначен. Все раскраснелись от движений, а может от стыда.

Пока четыре красавицы ласкали меня, я любовался елкой. Символ нового года получился что надо. В четыре этажа растянутые в позах морской звезды мальчишки и девчонки. Торсы охватывал пропущенный под подмышками тонкий шнур. Широко расставленные ноги были также привязаны к каркасу. Руки же моих обидчиков были почти свободны. Почти, потому что от запястий ребят к грудям соседних девиц тянулись тонкие шнуры. Оканчивались они петелькой, взявшей сосочки барышень в тугой плен.

Теперь, если кому-нибудь из учеников захочется дернуть рукой, то сосок, к которому привязана рука, вытянется в длину. А если пареньку вздумается устроить испытание нежного кусочка плоти на прочность, и он дернет посильней, то вполне вероятно, что сосок просто оторвется.



Но, на самом деле, на их месте я бы побоялся так делать, ведь от запястий девочек к промежностям ребят тянулись точно такие же веревки, но присоединялись они уже к мошонкам пацанов. И если уже ученице захочется дернуть со всей дури, то паренек останется без яичек и погибнет от потери крови.
А вершину елки венчала моя несбыточная мечта — Вика. Девица была связана кабанчиком. От этого ее тяжелые крупные груди выпятились вперед, а соски торчали, несмотря на отопление, тут было довольно прохладно. Она стояла коленями на решетчатой конструкции, а влагалищем была насажена на палку, на которой должен быть фонарь в виде звезды. Вот только сам плафон звезды я распорядился снять, а саму сучку насадить на лампу. Теперь, если подать электричество, то ей очень быстро станет жарко в промежности, а потом она начнет буквально поджариваться изнутри. Рот девочке предусмотрительно заткнули, а то боюсь, оглохнем от ее истошных воплей.

***

— Друзья мои! — воскликнул я, одновременно давая отмашку ди-джею, чтобы приглушил музыку.
Обнаженные танцующие тинейджеры стали останавливаться и поворачиваться в мою сторону. Раскрасневшиеся лица улыбались, и я заметил, как руки парней как бы невзначай ласкают девушек за груди, а кое-кто вообще беззастенчиво полез им в промежность. Девушки, впрочем, в долгу не оставались, и многие уже поглаживали ребятам поднявшиеся члены.
— Друзья мои! — повторил я. — Пришло время, наконец, зажечь нашу елочку!
Мне зааплодировали и согласно заулюлюкали.

— Помните, надо прокричать: «Елочка, зажгись!» Итак! Три-четыре!
— Елочка, зажгись! — слитный рев голосов сотряс стены.
— Громче! Три-четыре!
— Елочка, зажгись! — старательно рявкнули все.
— Еще громче! Три-и-и! Четы-ыре-е!
— Елочка, зажгииииись! — от прозвучавших децибелов я аж оглох на секунду, и дал знак ди-джею, чтобы он начинал. Тот повернул выключатель, тем самым подавая ток на металлическую решетчатую конструкцию нашей «елочки», постепенно увеличивая напряжение от маленького к большому.
«Елочные игрушки» вздрогнули и недоуменно огляделись. Блаженная улыбка постепенно стала пропадать с их лиц. Они беспокойно принялись перебирать ногами. Но это были еще цветочки, вот сейчас ток дойдет до болезненных величин и они примутся дергаться по-настоящему.
Мой замысел, наказать их за издевательства надо мной, начал свершаться.
Ну, а представление с Викой я приберег напоследок. Ее пьедестал, на котором она сейчас красовалась, был изолирован от остальной конструкции.

Но вот, наконец, от силы тока сдавленно хрипящие содрогающиеся тела стали дергать один за другим руками, чтобы освободиться от мучений. Естественно сначала на пол полетели нежные девичьи соски, и из ран на грудях обильно потекла кровь. От этой боли девицы с силой потянули к себе руки, чтобы закрыть раны. Мошонки ребят неестественно вытянулись, превращаясь в синие шарики с натянутой кожей, и наконец, под аккомпанемент мальчишечьего рева, оторвались от хозяев. Яички на семенных канатиках весело запрыгали на весу и повисли раскачиваясь. Фонтаны крови из разорванных мошонок оросили пол, смешиваясь с каплями крови из ранок на месте сосков девушек. От болевого шока и кровопотери «игрушки» одна за другой впадали в обморок, но от ударов тока продолжали конвульсивно дергаться. Кровавое зрелище. И все это на фоне энергичной музыки и светомузыки.

От вида свершившегося правосудия, от вида свершившейся мести над своими обидчиками, я почувствовал, как какой-то клубок в животе разжимается, почувствовал удовлетворение, как будто сделал большую работу и сделал ее хорошо.
Но это было еще не все. Теперь очередь моей мечты получить наказание за свою недоступность.
— Подать ток на звезду, — скомандовал я ди-джею.

Лампа, вставленная ей во влагалище, была настолько яркой, что весь низ живота девочки засветился, как на рентгене показывая розовую плоть и темные пятна костей. Глаза Вики изумленно распахнулись. Ага, ощутила жар. Она стала, как будто прислушиваться к чему-то. А потом принялась ерзать на стержне, на котором торчала лампа. Недоуменно заскулила, а потом запрокинула голову и тонко обреченно завыла. Кляп приглушал ее, но не полностью. Тело начали сотрясать конвульсии. Тяжелые груди, совершенно непропорционально смотревшиеся на ее худеньком девичьем теле, затряслись, сначала мелкой дрожью, а потом, как будто она оседлала бешеную лошадь, запрыгали вверх и вниз. Темные крупные соски аж размылись от скорости движения. Со стороны казалось, что она захотела вдруг заняться любовью со стержнем уходящем ей в промежность.
Жар лампы постепенно поднимался и вот, наконец, промежность Вики задымилась.
Будь это старой лампой накаливания, то она бы уже превратилась в головешку, но это была энергосберегающая лампа, и температура ее была меньше, растягивая тем самым мучения «звездочки».

Все это весьма напомнило мне мои развлечения с медсестрой. Особенно выражение лица девушки точь-в-точь копировало маску страдания Инны Анатольевны. От этого зрелища я возбудился намного больше, чем от язычков одноклассниц полировавших мою промежность. Подхватив одну из них за волосы, я развернул ее, и, засадив ей, быстро и обильно кончил. И это несмотря на то, что не так давно, несколько часов назад, продуктивно развлекся с медсестрой. Зрелище извивающейся и поджаривающейся Вики действительно завело меня.

Откуда-то сзади послышался звук захлопнувшейся двери. Я обернулся и увидел там Максима. Тот стоял у входа, обводя зал ошеломленным взглядом. Он смотрел на обнаженные тела одноклассников, на елки с распятыми телами, задержал взор на Вике и, наконец, перевел взгляд на меня. Выражение на его лице изменилось, он нахмурился. Я понял, что сейчас что-то произойдет и потянулся к карману с телефоном, чтобы загипнотизировать и его, но он опередил меня, выхватив мобильник и наставив на меня.
— Императив «Абсолют». Отмена всех команд, — произнес Максим на удивление спокойным тоном и все прекратилось. Диджей выключил музыку, все танцующиеся и совокупляющиеся замерли, отвалившись друг от друга. Только Вика все также трепыхалась.

«Смотри-ка у него все есть Программа. Так вот как все происходит с другой стороны», — подумал я. Меня охватило абсолютное равнодушие. Даже если меня будут здесь и сейчас убивать , я даже не трепыхнусь, настолько сильная апатия ко всему обволокла мое сознание.
Я отстраненно наблюдал, как он отключил электричество у елки, подогнал стремянку и снял Вику с ее пьедестала. Она была в полуобморочном состоянии, но тем не менее до меня донеслось в абсолютной тишине воцарившейся в зале: «Макс. Спаси». Тот замер на пару мгновений, а потом принялся куда-то звонить.
— Дядя? Это я. Прости что разбудил, но мне срочно нужен ренегин! Да, прямо сейчас. Дроном вышлешь? Хорошо, сейчас скину координаты куда направить.
«Ренегин? Что это?» — удивился я.
Максим встал передо мной:
— Ну и зачем ты все это устроил? Императив «Марионетка».
— Хотел отомстить за издевательства.
— И Вике? Она тоже?
— А ей за то, что была такой неприступной и даже и не рассматривала такую возможность, чтобы стать моей девушкой.
— М-да. И что же мне с тобой делать? Отдам дяде, он любит таких, э-э… ущербных исследовать.
Я закрыл глаза. Мне стало все равно, что со мной будет. «Калиф на час». Побыл калифом и хватит. Сейчас мне казалось, что я подсознательно понимал, что все это скоро закончится, и стремился насладиться моментом всемогущества во всей его полноте. И я ни о чем не жалел.



Часть V. Заключительная. Еще несколько лет спустя.


1. Утро.

Я медленно открыл глаза. Приятный утренний полумрак. И не менее приятный утренний отсос. Девушка из Отряда Обслуживания тихо сидела целую ночь в ногах, чтобы обеспечить меня минетом по пробуждению. Делала она это великолепно.
Рядом уже выстраивались управляющая с тремя служанками. Как только я просыпался, у них срабатывал будильник, будящий их небольшим электроразрядом в шею. Для этого на каждой девушке был надет узкий черный ошейник со встроенным шокером. Больше на них ничего не было. Только на управляющей висело спереди что-то вроде передника, в кармане которого находился электронный планшет. С помощью него она вела хозяйство замка и командовала обслугой. В ошейник еще был встроен телефон. Удобно было отслеживать на карте, где находятся служанки, отдавать им команды и подбадривать электроразрядом, если те проявляли недостаточную расторопность.

Девушки выглядели великолепно. Самые разные груди, от небольших и до огромных, узкая талия, упругие попы. После изобретения наноботов можно было придать телу любую форму, в разумных пределах, и я иногда баловался, придавая им облик сказочных персонажей. Вот и сейчас парочка служанок красовалась темной кожей, большими глазами и заостренными ушками. За них, кстати, было весьма удобно придерживать их голову при минете, придавая тем самым нужные глубину и темп. Девушки так забавно кашляли и давились, а их глазки распахивались широко-широко, напоминая персонажей аниме…

Я прислушался к собственному самочувствию. Как всегда ренегин действует великолепно. Тело, несмотря на утренние забавы, было наполнено энергией и желанием совершить что-нибудь эдакое. Член подрагивал и снова готов был принять боевую стойку в любой момент. Такого либидо у меня и в восемнадцать лет не было.

Взгляд упал на одну из «эльфиек»:
— Иди сюда, — я указал ей взглядом куда.
— Да, господин Сергей, — послушно кивнула та, залезла на кровать и, сделав руками несколько ласкающих член движений, отчего он сразу поднялся, раздвинула ноги и села на меня. Во влагалище у нее было приятно тепло и влажно — предусмотрительно разогрела себя перед утренним обслуживанием, молодец. Я ухмыльнулся. Что ж, сильно ей это не поможет, пожалуй, именно сегодня мне хочется чего-то более экстремального.

Я поднес руку со смарт-часами к глазам и выбрал пункт меню «Модификации тела», «Половые органы» и «Экстремальное увеличение члена». Наноботы послушно отозвались на команду. Я почувствовал, как внизу живота становится нестерпимо горячо. Впрочем, неприятные ощущения почти сразу снизились до приемлемого уровня.
«Эльфийка», до этого в ожидании приказов спокойно сидящая с полуприкрытыми глазами и несмело обнявшая меня за шею, вдруг ойкнула и испуганно посмотрела на меня. Ага, почувствовала.
Лицо служанки жалобно искривилось.
— Господин, — пискнула она. — Не губите меня, молю вас.
— Не боись, — усмехнулся я, — не умрешь.
Член тем временем все увеличивался и увеличивался в длину, превращаясь в живой кол внутри нее. Девушка инстинктивно попыталась привстать, и пришлось придержать ее. Лицо ее исказилось, она откинула голову и начала натурально хрипеть. Тело дрожало и извивалось. Из разорванной матки хлынул поток горячей крови, впрочем, почти мгновенно остановленный наноботами. Тушка служанки содрогнулась в последний раз и обмякла.

В последнее время я начал использовать для своих забав девушек-клонов. Сделано так было из-за того, что расход живого материала стал слишком большим, ведь развлекались в последнее время не только я, но и люди из Ближнего Круга. Некоторые причем так, что труповозки не успевали вывозить тела. Я морщился на это, но закрывал глаза. Первое время нам хватало девушек из женского интерната, заложенного еще доктором Менгеле. Но потом стали заканчиваться и они. И, чтобы не прорежать генофонд Земли, я дал команду Денису запустить давно готовый проект по выращиванию клонов, с упором на девушек. Новейшие технологии генной инженерии позволяли выращивать тело за каких-то три года. За это время вымахивала здоровая, красивая клонка, на вид лет семнадцати-восемнадцати. С разумом только как у трехлетней. В большинстве случаев они и разговаривали то с трудом, но нам это не слишком мешало. Простейшие команды понимали и ладно.

Так что у нас там дальше по расписанию. Ах да. Вечером я собираюсь устроить прием, где люди, у которых есть доступ к Программе Всевластия, продемонстрируют живых статуй. Это были особым образом установленные девушки-клоны, которых использовали в качестве подручных предметов.
Устраивался конкурс, у кого самый интересный экспонат.
К примеру, как-то победила девушка-подсвечник. Ей разводили руки в стороны, закрепляли несколько свечей и давали приказ не шевелиться. Как правило, руки приходилось подвязывать, так как удержать их в воздухе больше нескольких десятков минут у нее не получалось. Личико клонки забавно морщилась, когда расплавленный парафин попадал на кожу.

Но это еще было самое безобидное. Как-то раз победил унитаз. Сделанный из силикона, в чаше у него была закреплена голова девушки. Она лежала на спине, вверх ногами, которые образовывали спинку унитаза, на которую можно было откинуться. В мочеточник ей был вставлен катетер, а в анальное отверстие насос способный выкачать все каловые массы из ее кишечника. Клонке приходилось глотать мочу и экскременты, чтобы не задохнуться.

На последнем конкурсе победы удостоились гибкие шланги-манипуляторы. Они крепились к торсу и конечностям девушек и могли поднять их в воздух, и придать им любое положение в воздухе. Шланги были запрограммированы на несколько десятков поз. Для особых эстетов был режим свободного управления, в котором можно было произвольно управлять положением шлангов в трехмерном пространстве с помощью специальных перчаток-манипуляторов. Правда на устройство были наложены ограничители, чтобы не ломать девушкам ноги и руки. Конечно, нашлись некоторые любители, кто заказал себе такое устройство домой, снял с него все ограничители и специально ломал рабынькам все кости, превращая их в подобие тряпичных кукол и наслаждаясь их муками.
Беспомощные кричащие тела сворачивали их в шарик. Выгибали колени и локти в обратную, от природой предназначенной, сторону. Наслаждались хрустом костей и треском рвущихся связок и плоти.
Пришлось мне официально запретить эти забавы. Хоть с помощью ренегина подопытные девушки и вылечивались, но чувство боли, ужаса и страха оставляющее неизгладимый след в их разуме не корректировалось даже с помощью Программы.

Девушка-клон, затихшая казалось навсегда, зашевелилась. Ага, наниты ренегина подействовал, возвращая бедняжку к жизни. Я отменил команду и член начал возвращаться к нормальному размеру. Клонка закашлялась и шлепнулась с моих колен на пол. Она неподвижно лежала, тяжело дыша, и постепенно возвращаясь в норму.

Но на этом ее злоключения сегодня еще не закончились. Мне хотелось попробовать одно новое изобретение. Я вытянул руку к телу подопытной и произнес: «Разряд!». Клонку подбросило на два метра вверх. Тело ее изогнулось, принимая невероятные позы. Она то сгибалась, то разгибалась под воздействиям электричества вырабатываемого сейчас внутри нее другой группой наноботов.
Получалось ,что ее одновременно лечил ренегин, и пытали наниты группы электричества.
При соблюдении нужного баланса это могло продолжаться часами, а то и днями, до полного исчерпания у наноботов энергии. В общем-то, из окружающего пространства они тоже могли забирать нужные элементы, но в ограниченном количестве и очень медленно. Девушка, скорее всего, полностью сойдет с ума от многодневной пытки запредельной болью, но совершать подобный эксперимент в мои планы сегодня не входило. Я отменил пытку и прошел в тронный зал.


2. Прием.

— Привет, мам, — я кивнул ей. Одетая в длинное вечернее платье с глубоким декольте она приветствовала гостей. Рядом с ней стоял мальчик-паж лет десяти-двенадцати на вид. В некоторых нюансах она сохраняла стойкие предпочтения.
— О, Таня, ты тоже здесь, — слегка удивился я, приветствуя сестру.
— Да, Денис обещал какой-то сюрприз и настоятельно просил прийти, — сестра встала на цыпочки и чмокнула меня в щеку. Рядом с ней был какой-то мускулистый паренек с широкими плечами и узкой талией, как она любила. Из ближнего круга? Нет, просто какой-то приблудный.
О, а вон и Максим с его новой пассией с интерната, пришли. Одеты все были в вечерние костюмы и наряды. Девушка сына с любопытством оглядывалась, видно, что ей здесь было впервой. Хм, пожалуй, стоит проконтролировать предупредил ли ее Максим о предстоящем зрелище, а то ведь неподготовленного человека развлекательная программа может и шокировать.

Я направился сквозь толпу к нему, попутно здороваясь с гостями. Он засек мое приближение и
сделал движение к Вике, как будто пытаясь загородить ее от меня, но потом овладел собой и что-то шепнул спутнице. Она посмотрела на меня с любопытством, но потом развернулась и ушла к столикам с закусками. Взгляд девушки мне понравился. В нем не было тупой покорности клонок, а светился ясный ум. И к Максу она явно неравнодушна. Причем, зная сына, он вряд ли использовал для этого Программу.
— Как она, нормально перенесет предстоящее Зрелище? — спросил я у него, кивнув в сторону Вики.
— Да, она на удивление адекватно воспринимает обстановку в Ближнем Круге. Кое-что я ей показывал и рассказывал. И нет, Программой я на ней не пользовался, — ответил он, заметив мой вопросительный взгляд.
— А пришел ты, потому что?..
— Дядя просил, — пожал он плечами.
Хм, Денис явно что-то задумал. Неясная тревога холодком прошлась по мне. Он уже год или два практически не вылезал из своих лабораторий. Мне это не нравилась, но повлиять на него я не пытался, считая, что он все равно лоялен мне как к старшему брату. Может быть, пора проверить, чем он там занимается с таким усердием.

* * *

Во время ожидания главного шоу и разговоров часть гостей развлекалась тем, что метала дротики в попы и груди живых мишеней, выстроенных вдоль стен. Но вот к ряду экспонатов, занавешенных пока белой тканью, вышел распорядитель.
— Итак, первая аттракция, — покрывало прошелестело, упав на пол и открывая… белочку в колесе.
— Домашний питомец, служащий для вашего развлечения, — увлеченно начал вещать распорядитель. — Для того чтобы мускулы тела не ослабли в ее клетку встроено колесо, где ей предлагается побегать. Иногда она конечно не хочет, но у нас есть способы ее заставить. Ведь все сделано для пользы вашего питомца.
Девушка в клетке затравлено смотрела вокруг через прорези в маске белки. Ее руки были заведены назад, обхватывая ладонями локти, и скреплены кожаными браслетами. Большие груди торчали вперед. От рук вверх к какому-то механизму тянулась хромированная цепочка. Вроде бы это лебедка. Ага, точно. Распорядитель, тыкая в девушку электрострекалом, заставил ее войти в колесо и начать перебирать ногами. Механизм завертелся, груди девушки запрыгали. На лице ее появилось сосредоточенное выражение, видимо попадание по ступенькам требовало немалой концентрации. И тут распорядитель весьма подло ткнул ее в обнаженную ягодицу стрекалом. Девушка подпрыгнула, сбилась с ритма и повисла на цепочке. Та дернула ее руки вверх, выламывая их из суставных сумок, наподобие дыбы. Судя по болезненной гримасе исказившей ее лицо и стону из-под кляпа это было весьма болезненно. Кое-как она поставила ноги обратно на колесо, но только теперь, перебирая ногами, еще и испуганно оглядывалась по сторонам. А гости, поняв задумку, взяли еще несколько стрекал и принялись щекотать жертву разрядами электричества, поставив себе целью заставить девушку снова упасть. Та повизгивала и подпрыгивала высоко вверх, но не позволяла себе сбиться с ритма бега. Разве что разряды электричества, попадающие по ее увесистым болтающимся грудям, заставляли белочку изгибаться и прыгать в сторону. Наконец один из гостей ухитрился просунуть шест стрекала прямо к ее промежности и коснуться электродом клитора. Девушка издала пронзительный визг и подпрыгнула особенно высоко. Глаза ее закатились, и она обвисла на цепочке, как на дыбе. Обмякшие ноги бились о ступеньки раскрученного колеса, и от этого ее тушка бешено раскачивалась и вертелась. «Хрясь», — ее руки с треском выскользнули из плечевых суставов. От страшной боли девушка очнулась и тоненько жалобно закричала, подтягивая ноги к животу.

— К сожалению, наша игрушка сломалась и больше не побежит, — объявил распорядитель. — Укатите ее, — велел он обслуге. — Итак, следующий претендент, это…— он на мгновение замер, нагнетая обстановку, — велосипед! С электрическим приводом! Но ничего общего с обычными велосипедами он не имеет. Смотрите сами.

Мягкий шелест ткани, спускающейся на пол, и на свет появилось некая машина. Издалека она напоминала велосипед. Но, безусловно, не была таковым.
Два колеса, к которым крепилось женское тело, изящно выгнутое и крепящееся к раме металлическими лентами, туго затянутыми и впившимися в плоть. Сидеть наезднику предполагалось на спине девушки-велосипеда. Задние ноги ее были прикреплены к хитрому механизму. По-видимому, в движение велосипед приводился, когда она двигала ногами, подтягивая коленки вверх и вперед, затем возвращая их назад.
— Никто не хочет сделать кружок по залу? — предложил распорядитель.
Нашелся доброволец. Он осторожно сел на спину девушки.
— А теперь попробуй рычажок скорости, — посоветовал ему распорядитель. Девушка жалобно закричала и интенсивно задвигала ляжками. Велосипед поехал.
— Обратите внимание, дамы и господа, ток направляется ей на соски и штырь в заднице, — прокомментировал распорядитель.


— А теперь следующий экспонат — пианино!
Спереди оно выглядело как обычное фортепиано, только клавиатура была поменьше, чем на обычном. Сзади клавиатуры возвышался большой ящик, также покрытый тканью. Когда же сдернули и ее, то восхищенный вздох прокатился по рядам приглашенных, и они зааплодировали. В ящике находились безрукие и безногие обнаженные торсы девушек выложенных правильными рядами. К их телам тянулись незаметные проводки.
— Немножко технических подробностей. Обратите внимание, во влагалище им заходит металлический стержень, на который при нажатии клавиши подается ток. Вот примерно так, — руки его пробежали по клавиатуре. Рты ампутанток распахнулись, и прозвучал мелодичный многоголосый девичий хор.
— А если одна из… э-э… струн фальшивит? — спросил кто-то из рядов.
— Для настройки звучания к левому и правому соскам прикреплены еще электроды, — ответил он объясняя устройство живого пианино. — Это работает так — чтобы предотвратить фальшивые ноты, перед глазами у них закреплен прибор со шкалой. Если звучание голоса отклоняется от идеального значения, то шкала колеблется влево или вправо, примерно также, как это происходит на гитарных и фортепианных тюнерах. Соответственно со шкалой ток подается на левый или на правый сосок до тех пор, пока шкала не окажется в идеальном положении — посередине.
— А как же вы добиваетесь одинаковой громкости звучания у струн?
— В этом же приборе есть микрофон, и если громкость издаваемого звука понижается, то ток идет на электрод на клиторе. Для приглушения, соответственно, напряжение подается на штырь в заднице.


3. Бой

— Здравствуйте, господа и дамы! — объявил Денис с трибуны, куда он вышел, чтобы представить последний экспонат. Рядом с ним стоял его новый помощник, вроде бы бывший одноклассник Максима, точно я не знал, помнил только его имя — Миша. Возле него было что-то также покрытое тканью.
— Сегодня я хочу показать вам некоторые достижения человечества, а точнее мои, — продолжал Денис. Про корабли-дирижабли с искусственным вакуумом на графене, благодаря которым человечество, наконец, смогло оторваться от родной планеты без многотонных ракет, вы конечно уже знаете. Народ синхронно кивнул.
— Отлично. А теперь, позвольте представить вам мою старую игрушку, подвергшуюся изменению, которое стало возможным после изобретения ренегина. Многие вы знаете мою постоянную помощницу-секретаршу Яну. В награду за верную службу я подарил ей новое тело, но непростое… Впрочем довольно слов, проще показать. Миша, действуй, — отдал он команду.
Тот сдернул покрывало. Зал ахнул. Там стоял натуральный кентавр, точнее кентавра, с учетом пола.



Это было уже слишком. По-моему Денис зарвался. Когда мы с ним обсуждали, в каких пределах можно будет производить изменения над человеческим организмом, я ему ясно дал понять, чтобы он оставался в пределах трех процентов вариаций от базового генетического кода, а дальше чтобы ни-ни. Тут же был явный перебор. Я решительно двинулся к нему. Он это заметил, и по его губам скользнула усмешка:
— К сожалению не все способны оценить по достоинству мои достижения. Поэтому я объявляю также и о смене власти, — будничным тоном сказал он. — Яна, взять! — он хлопнул ее по крупу и указал на меня.

Что?! Денис предал меня?! Но как же моя установка о невозможности измены?
Пока я стоял в ошеломлении, Яна с неожиданной прытью прыгнула на меня. Сработала автоматическая защита, настроенная на слишком быстрое движение к моему телу, и в кентавру ударило несколько мини-молний. Она упала на пол и задергалась, скребя пол своими четырьмя ножками.

— Ух-ты, я вижу ты освоил управление нанитами? — усмехнулся Денис.
Первоначальный шок прошел, и я кивнул ему. Надо схватить братца, а дальше видно будет, что с ним не так. Поднеся смарт-часы к губам я нажал кнопку всеобщего вещания:
— Отряд Зачистки. Императив «Абсолют». На меня напали. Срочно все ко мне.

— Я вижу, ты ничего не поменял в своих командах. Скажи, неужели ты думаешь, что я этого не предусмотрел? Смотри, — Денис кивнул на служанок, стоящих у стен. Действительно, их моя команда тоже касалась, хоть и входили они в Отряд постольку-поскольку, но должны были выдвинуться ко мне, чтобы защитить своими телами, но почему-то стояли недвижимо. Лишь конечности чуть подергивались, да лица были искажены в запредельном усилии, как будто что-то не давало им сдвинуться с места.
— Мальчики, что происходит? — ко мне выдвинулась мама. Сзади нее шла сестра.
— Не подходите, — крикнул я им. Вытянув руку к Денису, я произнес: «Разряд», рассчитывая оглушить его. Дальше произошло то, что заставило меня выпучить глаза. Денис небрежно отмахнулся рукой, из которой, прямо из кожи, вытянулось множество серых нитей. Они образовали зонтик, на который и ушел разряд.
— Что ты сделал с собой? — спросил я его, пятясь назад.
— Думаешь, я стал чудовищем? — усмехнулся тот. — А мне кажется, что я давно уже такой. Просто сейчас внешняя форма наконец-то стала соответствовать внутреннему содержанию. А ведь это ты сделал меня таким! — обвиняюще воскликнул он. Вскинув обе верхних конечностей (руками их назвать уже язык не поворачивался) ко мне, он принялся атаковать меня этими серыми нитями, сплетающимися в копья. Автоматическая защита била в них молниями и они обугливались, что притормаживало их, но ненадолго. Постепенно я отходил назад, отступая к входу в зал. Мама и Таня, оценив ситуацию, начали перемещаться ко мне за спину.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я Дениса, чтобы протянуть время.
— Я восстановил ту память, которую ты, что думал стер мне. Да, человеческий мозг забавная штука, и чтобы полностью стереть воспоминания надо приложить много усилий. В самом начале, твоего обретения Программы, ты со всей семьей отымел меня тогда на стуле, чуть не придушив.
— Я был не в себе. Это дядя в меня вложил свои команды. Я же тебе рассказывал.
— Не надо, не надо мне врать! — захрипел Денис, брызгая слюной. — Это было твое решение, твоего развращенного властью мозга. А потом, через пять лет, когда дал мне Программу, то отключил чувства. Забыл?
— Ради твоей пользы, чтобы ты был не слишком шокирован. Во мне тогда еще были последние установки дяди сидели. Я был совсем без тормозов. Прости меня, брат!
— Поздно. Поздно извиняться. Я решил, что только твоя смерть исправит ситуацию.

Дверь сзади меня распахнулась, и в зал влетели Ольга и Лена вооруженные пистолетами. За ними следовал Иван, ольгин отец, с автоматом в руках. С ходу оценив обстановку он принялся поливать щупальца брата градом пуль.
— Наконец-то, Оль, — обрадовался я ей.
— Врешь, не уйдешь, — крикнул Денис, — Миша действуй.
Его приспешник повернулся к группке испуганно сгрудившихся в дальнем углу гостей и поднял к ним руки. Из них, как и у Дениса вытянулись щупальца и выхватили среди людей Макса с его подругой, подняв их в воздух.
— Максим, нет, — пронзительно крикнула Лена и прыгнула к ним, завертевшись юлой, уходя от ударов псевдоплоти, стреляя во все стороны. Я бросился за ней, поддерживая ударами молний, отсекая самые опасные участки. Особо удачным разрядом мне удалось перерубить щупальца державшие сына, но его подружку приспешник Дениса успел утащить к себе.
Лена схватила нашего сына за шкирку и потащила обратно к выходу. Я прикрывал их отход. Макс был бледен и шатался, но неожиданно остановился:
— Без Вики я никуда не уйду, — решительно сказал он.
Я было хотел что-то сказать, но, увидев его бешеные глаза, передумал.
— Ладно, делать нечего, я попробую ее спасти, — пожал я плечами. — Лена, Ольга, Иван, прикройте меня.
Повернувшись к Денису так же исступленно продолжавшему нас атаковать, я активировал меню в часах по модификациям тела.
— Прыжо-о-ок! — заорал я. Ноги с нечеловеческой силой, приданной мне нанитами, толкнули меня вперед и вверх над всеми щупальцами.
Приспешник Дениса ничего не замечая забавлялся с подругой сына. Своими щупальцами он сорвал с нее одежду, раздвинул ноги, и прямо в воздухе принялся засовывать свою псевдоплоть в ее дырочки. Та извивалась и кричала.

Я приземлился ему прямо на голову, выбивая из насильника дух. Схватил девушку в охапку и сразу же прыгнул обратно. И вовремя, в то место, где я только что стоял, выбивая каменную крошку из пола, вонзилось сразу несколько щупалец.
— Держи свою драгоценность, — сказал я, ставя пассию сына на ноги. Он, всхлипнув, обнял ее.
— Арргх, — зарычал Денис. Он вообще начал терять человеческий облик. Всего его как-то раздуло и перекосило. Ноги неимоверно вытянулись, вознося его на несколько метров вверх. И он обрушился на нас сверху с удвоенным усердием.
— Бежим, — вскрикнула Лена, и мы побежали. Точнее все, кроме меня. Кентавра, лежащая на полу, очнулась. Крохотное незаметное щупальце из нее прокралось по полу, незаметное среди обломков мебели и щебня из стен, и схватило меня за ногу. В мгновение ока оно размножилось и принялось оплетать меня сверху донизу, одновременно врастая сквозь кожу внутрь тела. Я понял, что обречен. Наниты ренегина во мне заглушили боль и принялись бороться с интервентами, но эта отсрочка была ненадолго. Я повернулся к сыну:
— Макс, беги! Спасайся с остальными. В моей спальне за кроватью есть секретный проход в ангар под зданием, там моя космояхта. Код на двери: «Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно». Удачи тебе, сын.

Тот только кивнул, весь бледный и попятился к двери, прижимая к себе свою девушку. Лена же застыла на месте. Глаза ее неотрывно смотрели на меня. Рука с бесполезным пистолетом опустилась.

— Нет, Сережа, нет! — она ринулась ко мне, вцепившись в щупальца, силясь оторвать их от меня. Те естественно тут же оплели и ее в своих смертоносных объятьях. — Сережа, я люблю тебя, и я не смогу без тебя. Знай, что это по-настоящему, Денис давно помог мне избавиться от установок Программы.

Меркнувшим сознанием я услышал это. Что ж, умереть любимым, спасая свою семью, а не как какой-то теневой диктатор, пусть и всей планеты, это весьма достойный конец, и я рад, что именно так все закончилось.
И забвение поглотило меня.

11. Темная сторона силы

Пока доктор умывался, и мы шли к следующей лаборатории, я занялся самокопанием, в попытке понять, что это за ощущения и эмоции у меня в голове. А думал я о том, что затягивает все-таки это всевластие. Кажется, что внутри остался прежним, но на деле просто чернуха какая-то из меня лезет. Появляются эти темные желания, которые будоражат кровь и обладают сильнейшей притягательной силой с легким привкусом безумия. А ведь вроде я все дядины закладки вытащил из себя. Или не все? Но если таки все, то значит это действительно мое, всплывает откуда-то из глубин разума. А главное, эти мои желания — они действительно управляют мной. Вот почему я не вмешивался в действия доктора, и давал ему творить все, что заблагорассудится.

* * *

В этой камере, куда мы пришли, в отличие от предыдущих помещений, была не одна девушка, а три.
— Тут мы проверяем, если сексуальное возбуждение можно контролировать волевым импульсом, несмотря на обстановку вокруг, — продолжал Док свою экскурсию по лабораториям. — Сможет ли объект абстрагироваться от своей боли, боли близких ему людей и дойти до оргазма, если у него есть такая потребность. Конечная цель — сделать из объекта послушную марионетку способную выполнить любой приказ, невзирая на такие абстрактные вещи, как мораль и нравственные устои.
Он обвел рукой помещение.
— Здесь у нас находится семья из матери и двух дочерей.

Я осмотрелся. Мать семейства была растянута на выгнутом вверх лежаке. На запястьях и лодыжках у нее красовались кожаные браслеты с цепочками пристегнутыми к краям ложа. На ее зрелом теле вздымались к потолку огромные оплывшие холмы грудей с блямбами темных сосков. На лице у нее было закреплено что-то типа намордника-кляпа. Между разведенных ног стоял трахательный аппарат. Огромных размеров черный блестящий фаллоимитатор неподвижно замер, нацелившись головкой женщине во влагалище.



— Расскажите мне немного об объектах, — попросил я доктора, отвлекшись от своих мыслей о непонятках у меня в голове.
— Что вас интересует? — уточнил тот. — Возраст, социальное положение, вес, рост, род занятий, фамилия, имя?
— Ну, хотя бы возраст.
Менгеле подошел к компьютеру на столике в углу, взял мышку в руки и что-то там запустил.
— Матери тридцать семь. А дочерям…, — он махнул рукой в сторону стенки с закрепленными телами. — Секунду, сейчас я их дела найду, — он начал клацать кнопками на клавиатуре.

У стенки была подвешена за руки худощавая девочка. На вид ей было на пару-тройку лет поменьше, чем мне. Голова безжизненно покачивалась на хрупкой шейке, светлые волосы свисали спутанной копной, но не закрывали ее, не по годам развитых, округлых подростковых грудей, покрытых частой сеткой красных полос.



Рядом стоял аппарат со свисающей плеткой на длинной ручке. Было ясно, что это стегающая машина.

— Ага, младшей *надцать. Старшую сейчас тоже найду, — он продолжил поиск.

Перед девочкой стояла на коленях, сидя круглой попой на пятках длинных крепких ног, уже вполне взрослая девушка. Груди ее были почти такими же большими и тяжелыми, как у матери. Они слегка свисали над рельефным накаченным прессом. Скорее всего, лет через десять они обвиснут окончательно, но пока что ее молочные железы были почти идеальной формы. Она была за волосы, переплетенные с веревкой, подвешена к крюку, свисавшему с потолка. Веревка от запястий, связанных за спиной, шла внатяг вверх, и соединялась с косой так, что в итоге ее голова практически уткнулась сестре в промежность.

— А старшей двадцать, — наконец нашел он.

— А чего они все не шевелятся, спят что ли? — спросил я.

— Пока что у них перерыв, — пояснил доктор, — но скоро время очередного сеанса. Мы их тренируем два раза в день, по часу. Хотелось бы чаще и дольше, но тогда объекты, — он негодующе поджал губы, — слишком быстро приходят в негодность, — вздохнул он.
— Кстати, вы можете обратить внимание на размер их грудей, — обратил он мое внимание. — Это следствие нашей революционной методики по увеличению бюста.
— И что это за методика? Как вы этого добились? — спросил я.
Док явно ожидал этого вопроса и ответил мне с пафосом в голосе:
— Химия! Как известно форма и размер грудей зависят от прочности и упругости капсулы из соединительной ткани, в которую заключена молочная железа. И я разработал два препарата по укреплению и увеличению формы грудей. Причем, насколько мне известно, не имеющих аналогов в мире, — с гордостью заявил он, вздернув голову.
— И как они же они работают? — дал я ему возможность похвастаться.
— Первое вещество укрепляет соединительные ткани. Курс из десяти инъекций, повторяясь через день, производятся по кругу молочной железы объекта. Игла вводится на всю глубину плоти груди, и, постепенно, вытягивается наружу, одновременно с нажимом на поршень, так, чтобы пропитать максимально возможное количество тканей. Подопытные обычно так забавно пищат при этом, — доктор хищно усмехнулся. — Но, по сравнению с введением второго препарата, эта боль для них, как легкая щекотка.
— Почему? — уточнил я.
— Чтобы ввести второй препарат, который отвечает за увеличение уже самих желез, мы специальными скобами раскрываем им протоки сосков и производим инъекции прямо вглубь молочных долей подопытной. И это, судя по всему, действительно болезненная операция. Соски объектов сильно кровоточат, и кричат они особенно сильно, срывая себе голос. Впрочем, — пожал он плечами, — кого интересуют страдания этих лабораторных животных.



— Интересно, — пробормотал я. — А за сколько времени они вырастают?
— Ну, по-разному, — поскреб он подбородок, задумавшись. — Методика еще исследуется, но в среднем где-то на размер за четыре месяца. Зависит от возраста, питания и так далее. Вот, к примеру, взгляните на фото младшей подопытной всего два месяца назад.
Он развернул ко мне экран. На нем крупным планом была фотография узкой грудной клетки. Никаких признаков грудей, только бледные неразвитые соски чуть припухли на светлой коже.
— А сейчас полюбуйтесь, — он махнул рукой в сторону стенки с девочкой. — Вполне себе милые сисечки.
Я не поленился и подошел к ней поближе, рассмотреть. Грудки, как я уже отметил ранее, действительно заметно выделялись двумя крупными холмиками на хрупком теле. Соски были розоватыми, довольно большими столбиками. Никакого сравнения с картинкой на мониторе компьютера. Выглядели они, правда опухшими и синими, видимо от постоянных растягиваний скобками. Присмотревшись, я также увидел маленькие, почти незаметные, следы от уколов по кругу каждой молочной железы.

* * *

— Итак, барышни. Мы начинаем, — громко провозгласил доктор. До этого он прошелся по камере, разбудив женщин тем, что ткнул их электрошокером в чувствительные части тела. Те сильно дергались, и, очнувшись, громко стонали. — Сегодня, как обычно, мы проверим, как быстро вы умеете кончать, — заявил он подопытным.
Те ответили протестующим обреченным мычанием, но Менгеле не обратил на это никакого внимания.
— В качестве стимула, тоже как обычно, мы проведем вас через довольно болезненные процедуры, прекратить которые вы можете только наглядно продемонстрировав нам, как вы оргазмируете. Для этого вот держите этот хорошо знакомый вам пульт управления от трах-машин, — он вложил в их руки устройства. — Смотрите не выроните, а то в качестве наказания мы не будем останавливать болевое воздействие.
Женщины горестно застонали в ответ, и крепко сжали пульты в кулаках.

Младшей девочке Док нацепил вибратор-бабочку на резинках, плотно прижавшуюся к ее промежности, и почти тотчас зажужжавшую. Девочка явно хорошо усвоила предыдущие уроки и сразу же включила ее, попытавшись приблизить оргазм как можно быстрее.
Ее старшей сестре Менгеле запихнул во влагалище здоровенный дилдо. Который, тем не менее, довольно свободно вошел в нее — видимо ей там уже хорошо все растянули. Из промежности у девушки тоже сразу донеслись звуки работы устройства. Подобно сестре она тоже решила времени зря не терять.
Мать семейства была занята тем, что пыталась принять в себя огромных размеров фаллоимитатор от трах-машины. Он беспощадно раздвигал ее половые губы, вминаясь внутрь.

— Хорошо, — спустя некоторое время произнес доктор, внимательно наблюдавший за подопытными. — Вы, я вижу, уже разогрелись и готовы к стадии болезненных ощущений. Помните, концентрируйтесь на удовольствии, а не боли, и вы достигнете оргазма.

Говоря все это, он одновременно нацеплял на старшую девушку крокодильчики зажимов на соски и клитор. Провода от них шли к небольшой коробочке лежащей рядом. Девушка тоненько вскрикивала.
Подойдя к станку с матерью, он включил еще один дилдо, по размерам не слишком уступавший первому, вот только направленный ей в анальное отверстие. Начав с медленного движения, тот пошел на таран ее нижней дырочки. Женщина корчилась и стонала.
Младшей он включил хлыст-машину. Та тоже начала медленно, постепенно раскручивая стек и наращивая темп, обрушивая свои удары на нежную кожу девочки. По прошествии небольшого времени он заработал на полную катушку. Стек со свистом начал полосовать грудки девушки-подростка. Та отчаянно визжала, дергалась в путах, трясла сисечками, но никак не могла защитить свои прелести.



— А-а-а, — закричала она. — Мама, мамочка, мне больно, спаси меня, — обратилась она к родительнице, к той, что всегда выручала ее.
— М-м-м, кх-м, — услышав дочку, та сильно замычала и задергалась, но все бесполезно — крепления были сработаны на совесть, она могла лишь неразборчиво реветь и кашлять, одновременно получая болезненное удовольствие от движений силиконовых членов внутри ее тела, в то время, как ее дочери страдали. Периодически она сильно напрягала мышцы в попытках выбраться, но все также безрезультатно.



Старшая дочь в это время корчилась от болезненных импульсов электричества. Док с пультом стоял возле нее и решал, куда именно направить ток. Девушку всю трясло. Глаза закатились. Из-под крокодильчиков на ее торчащих сосках и клиторе начал появляться легкий дымок. Она, по сути, поджаривалась заживо. Рот был распахнут и из него доносился натужный хрип.




* * *

Процесс завораживал, но был довольно однообразным и я, продолжая наблюдать за экзекуцией, постепенно опять вернулся к своим мыслям.
Всевластие опасно для человечества. Кажется, это Аристотель говорил, что деспотия опасна тем, что если у власти будет неумный правитель, то он может привести государство к краху. И что все плюсы деспотии при умном и энергичном правителе оборачиваются ее недостатками при правителе глупом. Насчет своих умственных способностей у меня иллюзий не было.
Опасно. Ведь, если мои планы исполнятся, и я приду к власти во всем мире, то те решения, которые я буду принимать, они не будут иметь обратной связи, и легко могут привести к мировой катастрофе. Как там говорится в известном афоризме: «Власть разлагает. Абсолютная власть разлагает абсолютно».
Крайне опасно принять точку мышления «Я — начальник, ты — дурак». И поэтому мне нужно будет создать для себя какой-то контроль со стороны, который мог бы запретить мои решения и указать на их ошибочность. Что-то по типу конгресса у американского президента. А назову я этот орган контроля Ближний Круг. Естественно, туда войдут ближние родственники, друзья, и еще кто-нибудь, посмотрим по ходу процесса. Решено.
А, чтобы они не смогли меня низложить и захватить власть самим, я запрограммирую их так, чтобы подобная мысль просто-напросто даже и не возникала в их голове. А если все-таки и появится, ведь человеческий мозг — хитрая штука, то вложу маленькую установку прийти ко мне с покаянием, и выложить всё как на духу.

«Хм, установку», — я задумался, а не могли ли быть причиной всех этих изменений во мне то, что дядя взял и вложил мне в голову какие-то свои установки, и именно из-за них я теперь такой. Мне припомнились его слова, что он меня запрограммировал. Но, как же определить, что он навертел в моей голове? Хм, есть одна идея.
Но тут меня прервали.

* * *

Пока я размышлял, то действия матери семейства по своему освобождению принесли результат. Раздался щелчок, и большие пальцы рук выпрыгнули из суставных сумок, неестественно искривившись. Она рывком выдернула руки из кожаных браслетов, согнулась к ногам и быстро освободила и их. Затем она содрала намордник, откинув его в сторону.Взгляд женщины остановился на мне, и она прыгнула вперед. Я не ожидал этого и попытался рефлекторно отшатнуться, но она неожиданно упала передо мной на колени и обняла мои ноги.
— Господин, — она заискивающе смотрела на меня снизу вверх, — умоляю, спасите нас! Спасите хотя бы мою младшую дочь, Наташу!
Как она догадалась, что я имею власть над доктором и могу приказать ему остановиться? Это какая-то сверхобострившаяся интуиция матери позволила ей считать из нескольких вопрошающих взглядов брошенных на меня Менгеле истинного хозяина положения.
— Наташу? — переспросил я. Взгляд мой нашел девочку, прикованную к стене, обрабатываемую стек-машиной. Сейчас та спустилась ниже исполосованного торса к ее худым бедрам, которыми та сейчас эротично крутила в попытке увернуться от жалящих ударов.



— Да, умоляю!
— Хорошо, — согласился я, потеряв интерес к происходящему. Мне было необходимо узнать, что там у меня в голове, и не заложил ли дядя туда свои «мины».
Я остановил жестом Дока, который прекратил поджаривать старшую, сейчас валяющуюся на полу и хрипло пытавшуюся отдышаться, и подскочил ко мне на помощь.

Я велел ему принести мне пачку бумаги и ручку. Я решил попробовать так называемое автоматическое письмо, предварительно введя себя в состояние транса.
— Даю установку, написать все, что дядя сделал со мной, — сказал я сам себе, одновременно запуская Программу.

Когда я очнулся, прошло уже много времени. Все объекты спали все в таких же неудобных позах. Док играл в сапера на компьютере в углу. Мои руки онемели. Посмотрев на пачку листов, я присвистнул — она уменьшилась самое малое вполовину. Собрав исписанные листы, я вчитался в написанное. И, по мере того, как осознавал прочитанное, то изумлялся все больше и больше. По сравнению с теми установками, которые я вкладывал своим подопытным в голову, это было как слон и моська. Тонны корректировок, эмоциональные реакции, всплывающие по определенному признаку, логические ловушки, контролируемые реакции. Он из меня какого-то робота сделал, право слово. Но вот в чем дело — мне это нравилось! И поэтому я не хотел ничего трогать возвращая в себя прежнее состояние. Я с трудом припоминал свою прежнюю личность и новая, сегодняшняя, мне нравилась гораздо больше. Тут в листках я наткнулся и на эту запрограммированную реакцию. Я запутался. Где же мои желания, а где желания дяди? Фуух, стоит подумать, что почистить из этого, а что оставить. Это будет долгий процесс, возможно даже, что несколько лет возьмет, пока я разгребу все, что он наворотил в моей голове.

Спасибо. Тогда продолжаю.

Да, есть такие люди
Если поискать в интернете картинки (или комиксы) по словосочетанию "хентай гуро",
то можно увидеть, что у меня еще какие-то рамки соблюдены более-менее.

Внимание!
Эта глава содержит ужасающие сцены запредельного насилия и жестокости, вплоть до летального исхода персонажей.
Поэтому, если вы не приемлете подобного, то чтение рекомендуется прекратить.


10. Лаборатория

— А где вы подопытных находите, доктор? — спросил я седоватого худого мужичка стоящего рядом со мной. Это он заведовал тут научной частью, и я выбрал его, чтобы он меня проводил и показал тут все.

Сейчас мы рассматривали тесные кубические клетки, размером полтора на полтора, просто поставленные одна на другую в три этажа. Судя по запахам, о том, чтобы выводить их обитателей в туалет никто не заботится, и верхним приходиться гадить на нижних.
— Да подбираем всяких бездомных с улицы, — небрежно махнул он рукой, вынув ее из кармана. Белый халат, одетый на нем, был заляпан кое-где подозрительными пятнами похожими на запекшуюся кровь.
— Бомжей что ли? — с сомнением переспросил я, рассматривая следы дорогого макияжа на миловидном личике одной из заключенных неловко скрючившейся за решеткой.
— Приходиться властям города отстегивать, чтобы они закрывали на это глаза. Но я как-то не очень в теме. Вам бы лучше у Василия поинтересоваться, — он кивнул головой в его сторону, — где он их находит. А мне главное, чтобы рабочий материал только был.

— Да вы просто Доктор Менгеле новоявленный, — высказался я. Никаких бомжей тут не было, а были в основном молодые девушки и женщины.
— Ах, вы угадали мое прозвище, которым меня называют подручные, когда думают, что я их не слышу. Если честно, я даже немного горжусь заработанной репутацией, — он смущенно потупился.
— М-да. А запах вам здесь не мешает? — я демонстративно помахал рукой перед носом, разгоняя зловоние.
— Ну, сюда я, как правило, не хожу. Это только вам Хозяин, я показываю тут все, как вы просили. А объекты мы из шланга обычно окатываем перед экспериментом. Они так забавно визжат при этом, — он усмехнулся, — а некоторые, вы представляете, эту грязную воду прямо с пола начинают пить, ну никакой культуры.
— А с едой вопрос как решаете? — глаза большинства женщин были закрыты, а если и находились открытыми, то взгляд у них был мутный и остановившийся. Они явно ничего не соображали.
— Их кормят только для поддержания жизни. Слишком резвые нам не нужны. А то бывает случаются инциденты. Вот полюбуйтесь, — он бесцеремонно задрал рубашку, демонстрируя шрам зигзагообразной формы в боку. — Это мне одна подопытная засадила скальпелем, когда я хотел посмотреть, как ее оголенные нервы будут реагировать на болевое воздействие. Порвала ремень крепления, — возмущенно воскликнул он, — настолько сильная тварь оказалась. Василий с товарищем еле скрутили ее тогда.

Ага, значит, обезумевшая от боли девушка порвала путы и защищалась, и она теперь тварь. Ну-ну.

— В чем вообще заключается ваша работа тут? — полюбопытствовал я.
— На сегодняшний день мы ведем множество направлений, — начал лекцию Док. — Именно тут мы проверяем, как воздействуют на людей новые медицинские препараты, к примеру, психотропные. И мы достигли с их помощью значительных успехов. Можем полностью разобрать личность человека, стерев старую и собрать новую, по заданным критериям. Только вот, — тут он слегка погрустнел, — новая личность часто нестабильна. При малейшей критической ситуации, подопытные объекты ведут себя неадекватно. Слетают с нарезки, так сказать. Так что, именно над этим мы сейчас работаем. В последнее время пытаемся изучить комплексное воздействие — медикаментозное, физическое и гипноз.
Одно время мы забросили направление гипнотического внушения, но последние открытия в этой области, такие как бинауральные ритмы, к примеру, поменяли наше мнение. Некоторые наши разработки мы даже отдали одному талантливому программисту, чтобы он сделал из них программу, которую можно было бы запускать на любом компьютере или даже мобильном телефоне…

Тут его глаза расширились:
— Возможно ли это, — он начал как будто прислушиваться к себе, — что я стал объектом такого воздействия с вашей стороны, Хозяин?
Я с опаской уставился на него.
— Да! Я ощущаю такое уважение к вам, какое испытывал только к своему преподавателю, да к отцу еще пожалуй, — его лицо приняло сосредоточенное выражение, взгляд обратился как бы внутрь. — А ведь нет никаких объективных предпосылок для такого отношения. Пожалуй, если вы мне прикажете, то я могу совершить даже акт суицида, — его лицо озарилось. — О-о-о! Великолепно! При этом я не ощущаю никаких деструктивных мыслей, и способен, по моей субъективной оценке, мыслить также ясно, как и всегда, — он в восторге захлопал в ладоши. — Надо обязательно прогнать меня через тесты, — он просяще поглядел на меня.

Хм, этот человек опасен. Нужно будет позже позаботиться о том, чтобы он исчез. Хотя такой гений еще может мне пригодиться. Это надо же, он смог определить на себе гипнотическое воздействие, хотя после того, как я прогнал его через свои стандартные команды, то скомандовал забыть об обработке.

— Вы правы, доктор, — пожалуй, даже память ему не буду стирать об этом открытии, интересно, чем все закончится. — Но, тесты позже, без меня, — обломал я его.
Тот слегка погрустнел:
— Да, Хозяин. Позвольте тогда продолжить обзорную экскурсию.

* * *

Я с доктором продолжил идти по коридору.
— А тут у нас сами лаборатории, — продолжил он показывать мне свои владения. Вдоль коридора располагались большие стеклянные стены-окна. За ними виднелись большие комнаты, с кирпичными стенами, с полом, выложенным белой плиткой, медицинские софиты, гинекологические кресла со стальными браслетами и ремнями для удержания подопытных объектов, шкафы с каким-то оборудованием, измерительные приборы.

— Вот, например, объект №6075, — мы подошли к одной лаборатории. В ней висело бесчувственное тело девушки, прикованное к кирпичной стене. Одежда на ней была разорвана и к телу тянулись проводки, много проводков. — Тут мы испытываем депривацию сна. На ней закреплены электроды, которые подсоединены к самым чувствительным местам объекта, и каждые 5-10 минут они дают разряд, который ее будит. Причем мы нарочно сделали так, чтобы каждый разряд бил в разные места, и время между ними было бы разным. Так объект не может морально подготовиться к следующему болевому воздействию, и, соответственно, воздействие происходит эффективней.

Я пригляделся. Женщина еле дышала. Глаза ее были закрыты, из носа стекала струйка запекшейся крови.
— Вот, например следующий разряд будет через, — он пригляделся к монитору возле нее, — пять секунд и ток пойдет на левый сосок и анус.

Загорелась лампочка, и прикованное тело выгнулось в спазме боли. Распахнувши глаза, девушка смотрела, казалось, прямо на меня. Ее грудь запрыгала, а ягодицы заиграли, пропуская через себя разряды электричества, в каком-то неестественном механическом ритме, подчиняясь силе тока. Когда воздействие прекратилось, испытуемая со стоном обвисла в кандалах.

— Уже вторые сутки пошли, — заметил доктор. — Хорошо держится. Обычно они уже на второй день в дергающийся мешок с костями превращаются. Но пойдемте дальше.

* * *

— А тут проводим опыты с введением электродов в центры удовольствия мозга объекта.
— А как вы их туда вводите? — поинтересовался я.
— Трепанация черепа.

У девушки, лежащей без движения на медицинской каталке, была выбрита голова. На ней явно багровел большой шрам. На черепе была закреплена металлическая бляшка, куда подсоединялся проводок с одного из аппаратов стоявших рядом.

— Сейчас мы работаем над беспроводным соединением, но не все работает корректно, — извиняющимся тоном прокомментировал мой экскурсовод, — поэтому приходится провода использовать.

Девушка лежала абсолютно неподвижно. Глаза ее были закрыты. Из приоткрытого улыбающегося рта стекала струйка слюны. Сама она, была укрыта одеялом, поверх которого лежали руки. К одной из них тянулся шланг от капельницы. Наручники приковывали ее конечности к поручням по бокам каталки.

— В чем смысл подобного воздействия? — спросил я.
— Мы тут тренируем их на послушных биороботов. Методом кнута и пряника. Метод древний, но действенный. К сожалению, на настоящий момент есть ряд недоработок. Вот, к примеру, в настоящий момент подопытная под слабым воздействием тока в центре удовольствия. Кайфует, лежит, — заметил он с капелькой неудовольствия. — Сделано так оттого, что обычное состояние, без раздражения центра удовольствия, очень быстро становится для них сродни пытке, и подопытные сходят с ума. Становятся невосприимчивы к приказам. Только непрерывно воют от боли. Мы до конца не разобрались, с чем это связано, — признался он. — Есть теория, что из-за воздействия на центр удовольствия, организм полностью перестает вырабатывать эндоморфины, поэтому возврат к нормальному состоянию для них уже невозможен. А происходит так, то ли оттого, что надпочечники изнашиваются, то ли из-за того, что потребность в них пропадает и организм отключает выработку эндоморфинов.
— Но давайте я продемонстрирую действие более наглядно.

Менгеле взял с одного из стендов устройство похожее на электропаяльник, только вместо обычного нагревательного элемента, в виде стержня, у него было окончание в виде проволочного кольца. Подключил его к розетке. За считанные секунды кольцо раскалилось став вишнево-красного цвета.

Он небрежно откинул покрывало в сторону, обнажив тяжелые белые груди девушки, и медленно вдавил раскаленный кружок в розовую кожу ареолы вокруг соска. Раздалось шипение, и появился легкий дымок. Я ожидал, что ее подкинет на полметра вверх, и раздастся истошный вопль. Но сильного эффекта это не дало. Девушка только чуть приоткрыла глаза и что-то невнятно угукнула.
— Видали, Хозяин, — обратился ко мне доктор. — Никакой реакции. Как будто она под действием сильнейшего обезболивающего.
Он отнял электронагреватель от ее груди. Колечко обожженной плоти было темно-багровым, и вокруг него расплывалось красное пятно.

— А теперь отключим воздействие тока на центр удовольствия.
Он подошел к стенду с приборами и выкрутил регулятор прибора в положение ноль. Девушка сразу широко распахнула глаза, рот ее открылся, и она начала издавать звук, постепенно переходящий в крик. Тело ее задергалось, как будто бы в истерическом припадке. Покрывало отлетело в сторону. Браслеты наручников впились в плоть, оставляя новые багровые следы рядом с полузажившими старыми.
— Достаточно, Док. Я все понял, — помахал я ему.

Тот пожал плечами и вернул регулятор в прежнее положение. Крик сразу сбавил обертоны и постепенно прекратился. Глаза девушки закрылись, на губах появилась прежняя улыбка блаженства, и она обмякла. Ничто не показывала, что несчастная только что билась от сильнейшей боли будто бы в припадке. Только сорванное во время демонстрации одеяло валялось рядом, бесстыдно показывая миру истощенное худое тело, над которым возвышались, как купола, непропорционально большие груди с розовыми сосками.

* * *

Мы прошли к следующему окну. Тут на медицинском столе лежала зафиксированная обнаженная девушка. На глазах у нее была повязка. Тугие груди покрывали следы от плетки. Лодыжки были привязаны к бедрам, поэтому пятками она упиралась в ягодицы. Широко раздвинутые ноги показывали миру гладкую розовую промежность. На ум мне пришло сравнение с распяленной лягушкой на опытном столе.
Как оказалось, я не слишком ошибся.

— Тут мы проверяем их живучесть вкупе с применением болеутоляющих и кровоостанавливающих препаратов. Как видите, пациентка зафиксирована и подготовлена к операции. При этом она в сознании. Наши исследования бесценны для человечества. К сожалению, оно этого не ценит, — опечалился Док. — Некоторые из нашего начальства хотели даже закрыть эти исследования, и пришлось обращаться на самый верх, — он многозначительно ткнул пальцем в потолок, — чтобы продолжить опыты.

— Это печально, — согласился я. Надо будет взять на заметку этих власть предержащих, которые крышуют тут все.
— Хотите, может, посмотреть на эксперимент, Хозяин? — услужливо предложил доктор.
— Да, пожалуй, — надо же было понять, чем они тут занимаются.
— Василий, — крикнул он нашего сопровождающего, следовавшего за нами неслышимой тенью, — иди сюда, работенка есть.

Мы вошли в лабораторию. Девушка зашевелилась:
— Кто здесь? — спросила она испуганным голосом, завертев завязанной головой. — Пожалуйста, не бейте меня больше, я все сделаю, — она всхлипнула.
Менгеле с Васей, не обращая на нее внимания, звякали инструментами и аппаратами зловещего вида, подготавливаясь к операции. Я скромно отошел в уголок, чтобы не мешать им.
— Пожалуйста, отпустите меня, — голос у объекта оказался высоким, но скорее мягким, а не визгливым.
— Вась, заткни ее, — приказал Док.
В рот испытуемой был тотчас же забит огромный кляп, превративший ее протесты в невнятное мычание.

— Так-с, для начала клизма.
В зад беспомощной барышне был воткнул чавкнувший шланг. Загудел мотор насоса, и живот у нее начал надуваться. Тело ее задрожало, из-под кляпа раздался визг. Она напрягла живот и заиграла ягодичными мышцами пытаясь избавиться от шланга, но бесполезно.
— Так Вась, хватит, — остановил его доктор. — Теперь режим откачки. Избавляемся от экскрементов у нее кишках, — пояснил он, повернувшись ко мне.
Насос фыркнув, заурчал с изменившимся звуком.
— О-о-о, — раздалось из-под кляпа. По-видимому, процесс откачки дерьма, был так же небезболезненным.
Они повторили процесс еще два раза.
— Хватит, — решил Док. — Теперь она чистая. Расширители мне.
Шланг был вынут, и задний проход и влагалище были безжалостно растянуты скобами в стороны, превращая ее аккуратные дырочки в поблескивающие, зияющие розовой внутренней плотью дыры.
— Теперь катетер в мочеиспускательный канал, — он сноровисто вставил прозрачную трубочку в ее письку.
— А теперь вколем ей один интересный препарат, — Менгеле довольно потер руки, и повернулся ко мне. — Действие его некоторым образом схоже с алкоголем, только сильней. Намного сильней. От разума остаются жалкие крохи. Человек превращается в животное. И, вкупе с капелькой возбудителя, в очень похотливое животное, готовое совокупляться сутки напролет. Препарат я в шутку «Озверин» называю, как в одном детском мультике.

Он хохотнул и, взяв протянутый Василием шприц, сделал подопытной укол. Дыхание девушки, до того учащенно дышавшей, постепенно поменялось на глубокое. Грудь начала заметно вздыматься вверх и вниз. Соски заострились. Раскрытое влагалище увлажнилось, и оттуда закапали прозрачные выделения. Клитор разбух. Все признаки свидетельствовали о крайнем сексуальном возбуждении.
Девушка стала сексуально постанывать, похотливо двигать тазом, насколько ей позволяли путы, непрерывно выгибаясь при этом всем телом вверх и вниз. По действию было схоже, когда я Программой выставлял своим подопытным повышенный уровень либидо.

— Пожалуй, можно снять повязку и кляп, — решил Док.
Глаза у нее широко распахнулись, оказавшись голубыми. Она заморгала от света ламп. Изо рта потекла струйка слюны. Она обвела нас невидящим взглядом и, запрокинув голову, сладко застонала.
— Вы видите, объект сейчас совсем ничего не соображает от возбуждения, — обрадовано обратился ко мне Менгеле. — Замечательный препарат. К примеру, сейчас любая боль, в разумных пределах конечно, для нее только увеличит уровень сексуального возбуждения. Вась, дай-ка мне плеть.
Он с силой хлестнул ее прямо по соскам. Я ожидал , что она сейчас вскрикнет, но та лишь сильней застонала, и еще больше выгнула груди кверху, сама подставляя их под удары.
— Видали? — доктор был доволен. — А теперь усилим воздействие по обоим направлениям боли и удовольствия. Найдем пределы действия препарата.
Он запихнул ей два огромных вибратора в виде фалоиммитаторов в обе нижних дырки и включил их на полную мощность. В груди девушки зародился низкий непрерывный рык. Впрочем, быстро прервавшийся, так как в рот ей вставили расширительное кольцо, а Василий туда забил свой вздыбленный член.

Док предлагал мне воспользоваться одной из ее дырочек, но я отказался. Почему-то зрелища насилия, творимые тут, прямо передо мной, и виденные в других лабораториях вызвали во мне какие-то непонятные чувства, идущие прямо из глубины моего существа. Так что я смотрел на зрелище насилуемой девушки и одновременно пытался разобраться, что творилось у меня на душе.

Тем временем накал страстей нарастал. Из-за вставленного в рот члена ее горло раздулось, лицо покраснело, жилы на горле вздулись. Она хрипела от недостатка воздуха и дергалась в путах, тщетно пытаясь вдохнуть. А Василий не обращая внимания на ее потуги, интенсивно накачивал ее, задвигая член ей до конца в горло. Наконец он схватил девушку за уши и мощно разрядился так, что семя вылетело у нее аж из носа. Он вытащил обмякший половой орган, а она закашлялась, судорожно пытаясь вдохнуть, и ее вырвало. Док и Вася еле успели отскочить в сторону.

— Грязнуля, — неодобрительно сказал Василий. Он со вздохом направился в угол, где стояло ведро с тряпкой.
— Да уж, — доктор отошел к полкам с оборудованием. — Но не беспокойся, сейчас она поплатится за это, — он вернулся к подопытной неся в руках, что типа металлической сетки с проводом. Наложив устройство поверх ее молочных желез, он обмял сетку по форме грудей. Получилось нечто вроде сетчатого лифчика. Сквозь ячейки проволоки, впившейся в кожу, выступила набухшая плоть, и соски дерзко выпятились вверх.
Тем временем вибраторы, так и оставшиеся в ней, продолжали свою работу, и девушка явно подходила к кульминационной точке.
А доктор вставил вилку устройства в розетку, и щелкнул выключателем. Сетка раскалилась. Жутковатое зрелище. От грудей повалил дымок, а из влагалища вывалился извивающийся фалоиммитатор и забрызгал сок оргазма. Девушка хрипло истошно закричала и заизвивалась, непонятно, то ли от наслаждения, то ли от боли поджариваемых грудей. А может от всего вместе.

Менгеле выключил прибор и безжалостно содрал сетку. Ее груди покрыла правильная, аккуратная багровая сетка ожогов. Кожа в нетронутых местах ячеек покраснела. Подопытная тихо подвывала.
— Теперь кислота, — он присоединил к катетеру сосуд. — Попрощайся со своим мочеточником, — сказал он девушке.
Та уже начала отходить от мазохисткого оргазма, и в ее глазах начали проявляться искорки разума.
— Не-е-ет, — закричала она с ужасом глядя на свои обожженные груди и трубочку уходящую в ее промежность. Страдалица бешено завертела тазом, пытаясь вытряхнуть катетер, но естественно безуспешно. А ее мучитель, подождав пока кислота достигнет пункта назначения, выдернул трубочку. Из ее писечки вырвалась длинная струя крови и мочи. Доктор проворно отскочил в сторону и заткнул ее заранее приготовленной пробкой.
Девушка истошно выла, бешено вертя тазом и подкидывая его вверх. Сильнейшая боль сейчас бушевала внутри нее. От сексуального возбуждения не осталось и следа.
А доктор Менгеле взял железный тонкий прут, и стал лупить ее по промежности. Влагалище все еще было распахнуто с помощью скоб, так что он довольно часто попадал прямо по его внутренней поверхности. После нескольких десятков ударов она получила иссеченные синюшние половые губы, кровоточащий разорванный клитор, плюс ожоги от кислоты вырвавшейся наружу, пока не поставили пробку.
Наконец, не выдержав издевательств, подопытная обмякла, впав в обморочное состояние.

— Без сознания? Ничего, сейчас мы ее разбудим, — доктор вынул все еще работающий вибратор из ее ануса, и вколол ей какой-то препарат. Девушка почти сразу распахнула глаза, обвела нас мутным взором и хрипло застонала сорванным голосом.
— Это стимулятор. Смесь лекарств из обезболивающего и кровоостанавливающего. О них я говорил вам вначале опыта, — пояснил он, наткнувшись на мой вопросительный взгляд.

Следующим делом Менгеле взял цепочку анальных шариков и стал запихивать их ей в кишки. . От них, как и от сетки, тянулся провод.
«Шарики тоже с подогревом», — подумал я и оказался прав.

Огромная дырка в заду, вот что получила бедняжка в результате воздействия. От жара поджариваемых внутренностей она выгнулась на столе, ломая себе конечности попытками вырваться. Доктор, и присоединившийся к нему Василий, лупили ее железными розгами уже по всему телу: по бедрам, по промежности, по животу, грудям, покрытыми ожогами, по милому личику залитому слезами. Все ее тело кровоточило из рассеченных ран. Наконец, что-то внутри нее надорвалось, и она, еще несколько раз содрогнувшись, замерла навсегда.
Девушка была запорота насмерть, к тому же ей сожгли уретру и мочевой пузырь, да еще зажарили кишечник.
Доктор и Василий остановились, тяжело дыша. Лица их покрывали капли пота. Запыхались бедняги.
— Хозяин, видели, как долго подопытная жила? — радостно обратился Менгеле ко мне. С полчаса дольше чем, если бы без стимулятора. Но, конечно, и его, и «озверин», надо еще доработать. Моя цель, чтобы сексуальное возбуждение не спадало после болевого воздействия. Пока что инстинкт самосохранения властвует над инстинктом размножения, но я это исправлю… — пообещал он мне со зловещей улыбкой на губах. Василий за его спиной отошел к раковине в углу и начал смывать кровь с лица и рук.

* * *

Почему же я не остановил доктора? Ведь мне ничего не стоило повелеть ему прекратить и оставить несчастную жертву эксперимента в живых. А причина была в этих непонятных мыслях и ощущениях поднимающихся откуда-то из глубин разума. Что-то темное и жестокое пробудилось во мне…

9. Тетя

Моя мобилка вдруг зазвонила. Это была Камилла, жена дяди Саши.
— Привет, Сереж, — голос ее был напряжен.
— Здравствуйте, тетя Камилла, — вежливо ответил я. — Что-то случилось?
— Слушай, ты случайно не знаешь, где сейчас Саша? — она говорила приглушенно и быстро.
— Нет, не знаю. Давно с ним не говорил, — не мог же я ей сказать, что мои девушки его придушили, а труп его мы потом в лесу прикопали.
— А он тебе ничего не говорил, куда идет или что-то такое? — продолжила спрашивать тетя.
— Не, не говорил. Последний раз я его видел, когда к вам заходил недели две назад. А что случилось то?
— Да понимаешь, он пропал. Несколько дней уже не ночевал дома. С работы уже звонили, а я и сама ничего не знаю. А тут еще клиенты эти, — она явственно всхлипнула.
— Клиенты?
— Ну, ты же знаешь, он подработку со стороны брал, он же очень умный, — с гордостью произнесла она (это была правда, программер он был просто гениальный). — И вот они сначала на домашний позвонили, а потом, когда поняли что он пропал, к нам домой пришли. И лица такие, как у убийц. Глаза холодные, змеиные. Всё спрашивали меня вопросы про какую-то программу, а я же в его делах ничего не понимаю. Попробовали пароль подобрать к компьютеру, но куда там... И сказали, что подождут его дома. Оставили тут двоих здоровых бандитов и уехали. А те ходят хозяевами по квартире, взглядом щупают и шуточки еще у них такие, скользкие.
Ладно, что я тебе рассказываю, ты же все равно сделать ничего не можешь. Лучше передай Оксане, что мне помощь нужна, и опиши ей ситуацию.
— Я понял тетя. С мамой я переговорю, мы что-нибудь придумаем.
— Спасибо тебе, Сереж. Ой, мне пора. Они услышали, что я с кем-то говорю, идут сюда. Пока-пока, — она торопливо отключилась.

Услышав в трубке звуки сигнал отбоя вызова, я опустил руку и задумчиво посмотрел на экран мобилки:
«Кто бы это мог быть? Неужели...», — в моей голове мелькнуло воспоминание из того дня, когда я скачал у дяди программу всевластия. «Он тогда говорил о каких-то клиентах, которые ему эту программу заказали", — четко вспомнил я. «И вот они, похоже, и появились».
— Так Федор, возьми с собой четверых из охраны, и выезжаем, — я решительно затопал к выходу из особняка. — И оружие возьмите если есть. Есть ведь?
— Есть, — ответил тот.
Приехали мы, судя по всему, вовремя. Из-за входной двери слышались прерывающиеся женские вскрики и мужские хохочущие голоса.
— Приготовиться к бою, — отдал я краткий приказ своим сопровождающим. Те синхронно кивнули, вытянули пистолеты из скрытых кобур, и накрутили глушители. Сам я в это время запустил на мобилке программу всевластия, прикрыв экран рукой, чтобы никого из своих людей случайно не загипнотизировать. — Слушайте задачу. Там внутри как минимум двое врагов и моя тетя. Тетю спасти любой ценой, а тех в расход. Но если получится, то брать живыми, ну а не получится, то и хрен с ними, вы мне дороже. Все ясно? — я обвел охрану взглядом.
— Все, хозяин, — синхронно ответили они, кивнув как китайские болванчики.
— Отлично, начинаем.
Вперед вышел Федор и позвонил в дверь. Крики и гогочущие голоса сразу стихли.
— Кто там? — раздался мужской голос чуть погодя. Глазок мы предусмотрительно заткнули.
— Скажи, что ты Саша и вернулся домой, — шепнул я ему.
— Это я, Саша! Я вернулся. А кто это там у меня дома?
За дверью явственно матюгнулись, и раздался щелчок открываемого замка. Дернув приоткрывшуюся дверь на себя, мои охранники быстро скрутили подставившегося мужика. Второго рядом не было, но судя по валяющемуся по всей прихожей женском рваном белье, тот был внутри с тетей. Видимо они решили поразвлечься с ней, и тут мы им и помешали.

Проскользнув неслышимыми тенями внутрь прихожей, они на мгновение замерли перед дверью в зал.
— Василий*, что там? — раздался оклик изнутри зала.
— Помом-м-м, — раздался женский вскрик, быстро приглушенный и превратившийся в мычание.
Мои люди ворвались внутрь. Пара хлопков выстрелов внутри.
— Все готово, хозяин. Тот, что был внутри убит.
— Хорошо. От трупа и пятен крови, если есть, избавьтесь. Этого свяжите на стуле, а сами ждите снаружи. Если еще кто подозрительный подойдет, свистните мне.
Федор коротко поклонился и вышел. Остальные сноровисто спутали пойманного мужика, и покинули помещение. Я прошел внутрь квартиры.

Да, действительно они развлекались тут с тетей. Та лежала на супружеском ложе с конечностями прикрепленными веревками к углам кровати и широко раздвинутыми из-за этого ногами. Ее круглые груди с коричневыми сосками вздрагивали. По лицу катились слезы. Рот был заклеен скотчем. При виде меня она требовательно замычала и задергалась в путах.
Я же не спешил ее освобождать. При виде ее вкусного беспомощного тела, лежащего на кровати, я почувствовал прилив похоти. И хотя от сексуального голода я уже давно не страдал, но тетя Камилла была для меня всегда привлекательна, и я не так давно часто представлял ее без одежды.

— Здравствуйте, тетушка, — я вкрадчивым тоном поздоровался с ней, медленно подошел к кровати и присел рядом с ней. — Как поживаете? Что вы сегодня вкусного хотите приготовить на обед? — тетя раньше работала поварихой и вкусно готовила.

Та недоумевающе задрала брови и что-то промычала в кляп.
— Извините, не разберу почему-то, что вы говорите. Борщ?
— М-м-м, — та снова заизвивалась и взглядом попыталась мне указать на веревки на руках.
Я притворился, что все равно ее не понимаю.
— Не понятны вы как-то сегодня говорите. Хм, ну раз мы все равно не находим общего языка, то пойдем методом тыка. Может быть, вы хотите приготовить это? — я положил ей руку на колено.
— М-м, — та отрицательно завертела головой.
Моя рука скользнула выше на бедро.
— Тогда, наверное, это? — та задергала бедрами пытаясь убрать ногу от моего прикосновения, но бесполезно, те ребята, что были передо мной, свое дело знали хорошо и связали ее очень тщательно.
— Неужели это…, — я сделал паузу, — животик, — сказав это, я положил руку на него.
Тетя содрогнулась и сделала доблестную попытку прижать живот к позвоночнику, втянув его в себя.

— И это нет?! Хм, только не говорите мне, что вы хотите пожертвовать на обед свои приятные округлости. Вот уж не подозревал, что вы поклонница Дольчетта.
Та вытаращила на меня глаза и издала короткое недоуменное взмыкивание.

— Хотя определенный смысл в этом есть, ведь вон, какие у вас вкусные вишенки на ваших холмах, — я щелкнул пальцем ей по соску, та дернулась и взвизгнула. — Вы же не против, чтобы я их попробовал, да? — и я потянулся ртом к нему.

Конечно же, она была против, протестующе замычала и интенсивно задергала грудями из стороны в сторону, пытаясь не дать мне ухватить сосок губами. Выглядело это весьма возбуждающе, но, ни к какому результату для нее не привело, я все равно достиг цели, а чтобы она не трепыхалась, я слегка прикусил его. Так, что если бы она продолжила двигаться, то рисковала бы оторвать его себе.
Вообще, говоря об этом, я конечно же шутил, но странная картинка возникла в голове: тарелка, на которой красовались запеченные соски, в вкусной подливе, украшенные зеленью. И этот образ показался на мгновение таким притягательным… Странно…

Камилла замерла дрожа. В груди ее зародился плач, а в глазах появились слезинки. Она приглушенно заплакала в кляп.
— Ну-ну не стоит так переживать, — уголком одеяла я промокнул ей уголки глаз. — Сейчас слезки утрем, и все будет ути-пути, — засюсюкал я. — Вы, как искусный повар должны знать, что в каждой женщине должно быть что-то маленькое и сморщенное. Что вы на меня так посмотрели, я имею в виду изюминку, а не то, что вы подумали. А то, что вы подумали, мы сейчас тоже обработаем. Ведь практически любое блюдо требует подготовки и умения. Вот мы и будем сейчас учиться, так сказать на натуре.

Говоря все эти благоглупости я ласкал языком ее соски, а пальцами работал над клитором, благо мои женщины научили меня всему, что надо знать об этом органе. Постепенно ее рыдания утихли, глаза закатились, и она стала возбужденно постанывать в такт моим движениям.
Пожалуй, пора. Я стянул штаны и направил член в ее влагалище. Она нетерпеливо заелозила на простыне и сама(!) подалась тазом мне навстречу. Член с чавканьем вошел на всю глубину.

— Какая вы озорница, тетя Камилла, оказывается, — я не был готов к тому, что она так быстро сломается, и решил узнать, в чем дело. Я сорвал скотч с ее лица, она на секунду замерла и недовольно сморщилась, но потом лицо ее разгладилось, на лице появилась глуповатая улыбка, и тетя продолжила самозабвенно подмахивать мне.



— Ах, Сережа, в последнее время я сама не своя, — говорила она и одновременно двигала тазом, подмахивая мне. — Я стала какая-то ненормальная, — простонала она, — все время думаю о сексе. А-а-х, как хорошо ты племяша работаешь членом. Мне кажется, что это Саша постарался. А-а-х, да продолжай. Он как-то, с неделю назад, обмолвился, что хотел бы видеть меня более раскрепощенной. А-а-ах, глубже, сильнее! И с тех пор я просто какая-то озабоченная. Да-а-а, — Камилла выгнулась дугой в сильнейшем оргазме. Влагалище ее пульсировало, просто выдаивая меня. От этого к члену подступила приятная волна. Кончили мы оба одновременно. Она откинулась назад, на лице ее царила блаженная улыбка, глаза бессмысленно уставились в потолок.

Я вышел из нее, сел на кровати и задумался над ее поведением. В общем-то, все было ясно. Дядя сделал из жены сексуальную игрушку, повысив ей уровень либидо, и теперь она стала похотливая и ненасытная. Может потому эти исполнители, которых мы сейчас поймали, они и не выдержали, ведь вряд ли у них было разрешение на секс с тетей. Но когда перед тобой попой вертят, и всячески провоцируют видом полуобнаженных частей тела, сексуальным голосом, то практически любой не устоит. А связали они ее потому, что у нее в мозгу конфликт был — тело хотело секса, но мозг сопротивлялся.
Это еще хорошо, что она сейчас связанна, а то затрахала бы меня до смерти.

Я обработал тетю программой. Приказал ей забыть все произошедшее с ней за последнюю неделю, и про дядю тоже постепенно начать забывать. Постепенно, потому что я опасался, что резкое уничтожение памяти может привести к ненужным последствиям для ее психики, и так уже подвергшейся изменению и испытавшей внутренний конфликт в виде постоянного желания секса с одной стороны и моральными устоями с другой. А зачем мне сумасшедшая тетя? Неизвестно, удастся ли потом ее вылечить, с помощью программы, или другими методами.

Натянув трусы, я пошел к захваченному мужику. Церемониться с ним я не стал и сразу же задал ему установку на полное подчинение.
Пока я снимал с него ненужные больше путы, он мне рассказал интересные вещи. Оказывается он, с ныне мертвым товарищем, работал в сверхсекретном закрытом НИИ. А занимались они там, ни много ни мало, психотропным оружием.
Но вот беда, своих хороших программистов у них не было. Поэтому им пришлось искать человека на стороне. Нашли дядю Сашу, предоставили ему свои наработки и заказали ему сделать из этого программу. Возможно, что они и сами не представляли всего того потенциала получившегося продукта, который я сейчас успешно осваивал.

Меня все это крайне заинтересовало, и я решил их навестить:
— Поднимайся, поедем. Покажешь мне там все, — приказал я Василию.
Тот естественно послушно кивнул.

8. Олигарх и его дочь

— Так кто говоришь твой отец? — спросил я в очередной раз у Ольги, рассматривая в бинокль ворота к частному владению. Виднелся ухоженный парк, главное здание и домики поменьше вокруг, а также несколько хозяйственных пристроек.
— Иван Александрович, — послушно повторила та.
— Иван значит, — протянул я, попутно вспоминая, как все выяснилось. Оказывается кавалер Лены, которым меня в свое время пугала ее подружка, был никем иным, как отцом учительницы биологии Ольги Ивановны. Тем самым, из-за которого ее, несмотря на стервозный нрав училки, не трогали, ведь ее отец был крупнейшим спонсором школы, регулярно переводившим учебному заведению крупные суммы. Впрочем, характер у Ольги в последнее время изменился в лучшую сторону, во всяком случае, для меня и ближнего круга, не в последнюю очередь благодаря целой кучи корректировок проведенных мной.

С Леной отец Ольги, так и познакомился, придя в школу пару раз, проверить, как дочка устроилась. И там он увидел юную красавицу, и запал на нее. Нет-нет никакого насилия, просто он поговорил с девушкой как-то раз, и та не смогла сопротивляться обаянию пожилого импозантного мужчины, и согласилась навещать его. Три раза в неделю ее забирал личный водитель Ивана Александровича, и отвозил к нему. Тот посвящал общению с ней два-три часа, а потом он закидывался виагрой, и они шли в постельку. Все проходило тихо-мирно, все-таки он был мужчиной в годах и на большие сексуальные подвиги не тянул. А Лена радовалась дорогим подаркам, которым он ее одаривал, но все-таки стеснялась его, и рассказала о нем только самым ближайшим подружкам.

А выяснилось все так: когда Лена и Ольга пропали из школы, то естественно он начал беспокоиться и разыскивать ее. Конечно, я предусмотрел, что просто так их исчезновение возбудит ненужное волнение в обществе, и приказал Ольге уволиться из школы, а родителям Лены, чтобы позвонили в школу и сказали, что их дочка приболела, и ближайшее время в школу не придет, а им самим внушил, что их дочь поживет пока у меня. Но личного порученца олигарха, которому было поручено найти Ольгу и Лену, я никак не предусмотрел. И, когда раздался звонок в дверь, и я обнаружил там незнакомого мужика, то открыв ему дверь, я сразу загипнотизировал его. К двери с тех пор, как дядя чуть не угробил меня, я подходил только с мобилкой на боевом взводе, читай с пальцем на кнопке запуска программы.

Побеседовав с ним и выяснив все, я задумался.
Конечно, можно было бы заставить посланца забыть все, что он разузнал. А пришел он ко мне после того, как порасспросил моих одноклассников о том, что происходило в последнее время, и кто-то вспомнил, что я бахвалился, что смогу пригласить Лену потанцевать со мной после уроков, и та, на удивление всем, согласилась. Мой недосмотр, память о произошедшем в актовом зале я всем стер, но то, что было до того, забыл. Мдя.

Но в последнее время я думал о том, что хотя секс с рабыньками и приятен, но можно было бы и расширить масштаб. И в голове моей как-то сама собой возникла мысль о том, что, в принципе, я могу загипнотизировать так целый мир!
Я гнал эту мыслишку от себя, говоря себе, что мне это не надо, да и не потяну я мировое господство, но та нет-нет и возвращалась, и постепенно становилась все притягательней. Повертев мыслю в голове, я понял, что ресурсов у меня для такого категорически не хватает и для начала надо получить доступ к большему, чем есть у меня сейчас, а там дальше посмотрим по обстановке.

— Федор, — обратился я к порученцу, — ты на машине?
— Да, — кивнул тот. Глаза его смотрели на меня с обожанием, ведь перед беседой я задал ему установки, что я самый главный авторитет в его жизни, и что он должен мне с радостью подчиняться.
— Ольга, — позвал я бывшую учительницу биологии.
— Да, Хозяин, — откликнулась та, рыбкой выметнувшись из комнаты на мой зов, а я отметил, как у Федора удивленно метнулся на нее взгляд, видимо его удивило, что та стервозная сучка, которую он знал, назвала меня Хозяин.
— Собирайся, едем к твоему папаше, — в моей голове медленно вызревал план, и я собирался последовать ему.

В дороге, я выяснил, что Ольгин отец, был банкиром, постепенно поднявшимся в девяностые годы, и сумевший удержаться на плаву и поныне. Что его бывшая жена, Ольгина мать, вышедшая за него замуж еще до карьеры банкира, разругалась с ним вдрызг, и сейчас прожигает остатки здоровья и красоты в ночных клубах, меняя молодых жиголо под собой, как перчатки. Деньги на гулянки она получала от бывшего мужа. Свой стервозный характер Ольга, по всей видимости, унаследовала от нее. Впрочем, примеру матушки, полностью отдавшейся распутным удовольствиям, она не последовала, а сбежав от нее к отцу, закончила педагогический ВУЗ, и устроилась, под патронажем олигарха, в школу учительницей. Что ей двигало, я не углублялся, но тиранила она нас нещадно. Конечно, как я уже говорил, после целой кучи гипнообработок устроенных ей, она стала идеально вышколенной послушной рабыней, угадывающей мои желания на лету.

Сейчас мы сидели в машине, в нескольких сотнях метров от ворот особняка. Я рассматривал его и прилегающие строения в бинокль, предусмотрительно захваченный с собой, и попутно расспрашивал Федора какова планировка зданий, о том, сколько людей внутри, а также распорядок дня Ивана Александровича.
Но, как известно, всего не предусмотришь. В кустах, где мы спрятались, внезапно раздался шум, и мы обнаружили себя окруженными крепкими людьми, наставивших на нас пистолеты. Одеты они были в черные штаны и куртки. На нагрудных карманах красовался логотип его банка.
«Охрана Ивана Александровича», — понял я.
— Выходите все из машины, медленно, и держа руки на виду, — раздался приказ.
— Ребята, да это же я, — попытался вмешаться Федор.
— Вот и посмотрим, какой это «Я». «Я» бывают разные, — грубовато пошутил охранник. — Как только мы вас по камерам засекли, то поняли кто это, и передали наверх Ивану Александровичу. Так приказ от него был однозначен: «Связать вас всех четверых, рот заткнуть, и в подвал», — объяснил он извиняющимся тоном, одновременно выполняя все то, что ему велели.

Руки вязали всем сзади, и когда связали Ольгу, то ее груди, прикрытые лишь простой трикотажной маечкой на тонких лямках, оказались соблазнительно выпячены вперед и бугорки сосков натянули тонкую ткань, притягивая мужские взгляды.
Когда мы шли по узкой тропинке вперед, то охранники вовсю старались, как будто придерживая, прикоснуться к ней. Они дотрагивались, то до упругой попы обтянутой голубыми джинсами, то обхватывали ее тонкую талию ладонями, как будто придерживая ее от падения на землю, и, как бы случайно, перемещали ладони вверх, дотрагиваясь до низа груди.
Видимо характер Ольги успел достать их и здесь, и сейчас они, таким образом, мстили ей за все те унижения, которым она их подвергла. Также это показывало, что реальной власти дочка босса в доме не имела, а скорее даже наоборот.
Ольга испуганно взвизгивала сквозь кляп, и умоляюще косилась на меня, как будто просила: «Хозяин, помоги!». Я же ничего не мог сделать и только успокаивающе кивал ей головой, мол, все идет как надо, потерпи.
На меня внимания никто не обращал, да и кому нужен *надцатилетний паренек. На этом-то и строился мой расчет выбраться.

В подвале нас усадили на привинченные к полу стулья, и, направив на нас лампу, что заставило глаза зажмуриться от потока яркого света, куда-то ушли, оставив одного охранника. Тот уселся за стол напротив и принялся ждать. Его холодный взгляд уперся в нас, впрочем, больше он смотрел все-таки на Ольгу, точнее на ее большую грудь соблазнительно колышущеюся от учащенного дыхания, ведь шли мы до этого быстро, да и дыхание было затруднено кляпами во рту.

Наконец в дальнем углу подвала, невидимым мне из-за лампы слепящей глаза, послышался шум открываемой двери. Перед нами вышел пожилой подтянутый дядька с посеребренными сединой висками. Одет он был в хороший серый костюм. Сразу стало ясно, что это ольгин отец, Иван Александрович, была некая схожесть черт в их лицах.
— Свободен, иди к остальным, — бросил он отрывисто охраннику, не отводя от нас пронзительного взгляда. Тот, вставший при приходе босса, коротко кивнул, произнеся: «Есть», и четко повернувшись на каблуках, ушел.
«Бывший военный наверно», — подумалось мне, впрочем, про него я сразу забыл, сосредоточившись на происходящем передо мной.
Иван Александрович стоял перед Федором, и, сопровождая свои слова, короткими ударами тому под дых, шипел ему в лицо, брызгая слюной из искривленного злобой рта:
— Что же за сука ты оказался, а? Кормишь тебя, поишь, а ты нас сдал по полной. И кому, кому я спрашиваю, а?
Федор стонал сквозь кляп, и естественно не мог ответить. Непонятно было, откуда Олин отец узнал о вынужденном предательстве своего порученца, но вскоре все выяснилось:
— У нас направленный микрофон был нацелен на твою машину, и когда ты приехал и затаился в кустах, то мы всё слышали, как ты, сученыш, сливал информацию о том, кто есть в доме и всю планировку, — выплевывал олигарх, меся беспомощного подчиненного. Тот уже хрипел, глядя на него выпученными от боли глазами.

Наконец банкир подустал избивать связанное тело подчиненного, и, отвернувшись от него, снял пиджак и, стянув галстук, утер им пот со лба, видимо упарился. Все-таки мужик в годах, хоть и видно, что следит за физической формой.
Постепенно его дыхание успокоилось, и лицо разгладилось. Его взгляд упал на Ольгу, которая сидела сжавшаяся на своем стуле, с ужасом глядевшая на отца. Судя по ее реакции, ей нечасто доводилось видеть его в такой ярости.
— Оленька, — с нежностью воскликнул он, а я отметил, как его взгляд обежав ее сверху вниз, задержался на груди дочери, четко обрисованной тонкой тканью маечки. — Извини, увидел предателя, и забыл совсем про тебя, и, — кинул он взгляд в мою сторону, — твоего спутника. А кто это кстати? — спросил он ее, встав сзади, освобождая ее от пут и кляпа, и при этом все время заглядывая ей из-за спины в глубокое декольте.
— Здравствуй, папа, — закашлялась она. — Это мой хоз.. э-э, ученик, — она увидела мое отрицательное покачивание головой и сообразила, что я не хочу, чтобы узнали, что я для нее Хозяин.
Обмолвка однако не ушла незамеченной от внимания отца. Тот, нахмурившись, поглядел на меня:
— Ученик, значит, — протянул он и, подойдя ко мне, потянул кляп из моего рта. — А ведь это тебе Федор выкладывал все про здешнюю обстановку… КТО?! — взревел он опять, наливаясь дурной злобой. — Кто тебя подослал, щенок? — заорал он мне в лицо, брызгая вонючей слюной, и сильно саданул мне под дых. Я задохнулся от боли. Во мне поднялась злость на старпера, взявшего свои методы из девяностых, и видимо до сих пор живущего в них.

Усилием воли я подавил ярость и залебезил:
— Извините, пожалуйста. Меня Сергей зовут. Мне дали компромат на вас и сказали, как им воспользоваться, — понес я какую-то ахинею, импровизируя на ходу.
— Компромат? Какой? — взяв за грудки, он затряс меня.
— Да вы сами посмотрите, у меня все в телефоне, — я кивнул на стол, где валялись отобранные у нас вещи, среди которых лежал мой и смартфон. — На рабочем столе нажать на ярлык программы «Всевластие», а там дальше сами увидите.
Тот ринулся к столу, и, следуя моим указаниям, запустил программу, застывши как столб, когда она его загипнотизировала.
«Фуух», — выдохнул я, до последнего момента боясь, что что-то пойдет не так. «Самое главное выполнено».
А потом я велел ему нас развязать, и просто прошелся по дому, обрабатывая всех подряд программой.

* * *

Иван Александрович медленно приходил в себя из забытья.
Сначала он ощутил боль в подвешенных руках. Следующим он услышал чавкающие и прихлюпывающие звуки. Чтобы понять, что происходит, он попытался открыть веки и его глаза резанул слепящий свет — кто-то направил ему лампу прямо в глаза. Он заморгал, пытаясь смахнуть выступившие слезы, и постепенно перед ним предстала следующая сцена, от которой он ошеломленно открыл рот.
Обнаженная Ольга, его дочь, стояла на коленях и с причмокиванием отсасывала одному из его охранников. Эти звуки они и услышал, когда очнулся. Сзади к ней пристроился другой и активно сношал ее, отчего Олины обширные груди мягко колыхались. Несмотря на ситуацию, он не мог не отметить, что выросли они у нее больше материнских, но стыдливо отвел глаза.

Почувствовав холодный ветерок на теле, он осознал, что раздет до трусов. Иван замотал головой, как будто пытаясь развеять наваждение, и обвел все кругом мутным взглядом, в попытках понять, где он, и что вокруг происходит.
Он был все также в своем подвале, только почему-то прикован за поднятые руки и расставленные ноги к стене. «Получается, я угодил на то самое место, где пытал вставших у меня на пути, если хотел узнать что-то у них перед тем как пустить в распыл»,— осознал банкир.

Здесь находились почти все его подчиненные: охрана, неподвижно стоявшая вдоль стен заложив руки за спину, повар в белом халате, мнущийся с большим ножом в руке, и явно не знавшим, куда себя девать.

«Какая же Оля все-таки красивая», — в миллионный, наверно раз, мелькнула у него мысль, и в такой же раз олигарх прогнал ее волевым усилием. Хотя в этот раз это взяло больше времени, чем обычно, наверно из-за ее обнаженного вида. Его взгляд успел обласкать ее сверху вниз, особо задержавшись на сморщившихся темных сосках на полных грудках.

Рядом с ней кто-то сидел, вальяжно развалившись в кресле, обычно предназначавшимся для него, для Ивана. «Кто это?» — пойманный олигарх напряг слезившиеся из-за слепящего света глаза в попытке рассмотреть, кто это там такой смелый.

«Да ведь это же тот самый шкет, которому кто-то вроде как слил компромат на меня. Он еще сказал посмотреть у него в телефоне, и я вроде как на что-то нажал. А вот что было потом?» — Иван напряг память, но дальше был только провал в памяти, и ничего не всплывало.

«А может и не было никакого компромата, и я, когда взял мобилу в руки и что-то там нажал, то тем самым просто глупо включил какое-то хитроумное устройство, типа встроенного аэрозоля с усыпляющим газом, или хитрого шокера, и оно-то меня и вырубило… Точняк!» — кивнул он сам себе. «А шкета потом Ольга развязала. Вот сука дочь, предала меня! Не зря она обмолвилась, что он ей хозяин. Нет, она сказала, что он ее ученик, но сначала сказать хотела-то «Хозяин», пока тот головой не мотнул, мол, молчи. Чем же ее купили, вроде все у нее есть. И охрану тоже, иначе почему стоят так вдоль стенки? А эти два придурка, которые трахают Ольгу, чем думают? Неужто не понимают, что я их потом за это прикопаю?» — в голове у него закрутилось множество вопросов, от которых у него аж заболела голова. Тем не менее, подавать голос и выдавать, что он очнулся, Иван не спешил. За время своего становления как олигарха он выработал чутье на неприятности и сейчас оно просто вопило, что тут какая-то конкретная подстава, возможно, самая большая в его жизни, и что надо сначала разобраться, что к чему, прежде чем действовать.

* * *

Краем глаза я заметил какое-то движение. Повернув голову к закованному олигарху, я увидел, что он внимательно смотрит на меня.
— О, Иван Александрович! Вы уже очнулись, я вижу, — обрадовался я. — Как видите, роли поменялись, и теперь вы закованы, а я на свободе.
— Слушай, шкет, — тот облизал пересохшие губы. — Чего ты хочешь?
— Чего я хочу? Абсолютную власть над всем миром, —сказал я чистую правду, но он естественно не поверил.
— Давай ты меня и моих людей отпустишь, я тебе денег дам, и разойдемся миром, — выдал он.
— Ваших людей? — воскликнул я иронически. — А вы уверены, что они ваши? — я обвел подвал со стоявшими в нем людьми рукой. — Почему же в таком случае они вас не спасают?
— Не знаю, чем ты их купил или шантажируешь. С ними я еще после разберусь, — с угрозой в голосе произнес он, — и наберу новых. Но вот дочку мою хоть отпусти, а? — он состроил просящее выражение лица. Было видно, что давалось оно ему нелегко, и ему приходилось перебарывать себя, чтобы упрашивать.
— Фиг тебе, олигарх, — я злорадно ухмыльнулся. — Она тоже уже не твоя. Оля, иди сюда, — я протянул руку к ее голове. Та, оторвалась от члена охранника, и ,кошачьим движением, ткнулась головой мне в ладонь, замурлыкав.
— Ольга, что ж ты делаешь дура! — взревел Иван Александрович, задергавшись в цепях, позабыв, что его руки и ноги закованы. — Конец тебе, шкет!
— Конец, да, только не мне, а у меня, — отвечал я издевательски. — Оленька, сядь-ка сюда поближе, тут есть вкусная штучка, — она послушно села у меня между ног, а я расстегнул штаны и отдался во власть ее рта. За время пребывания у меня дома она стала знатной минетчицей.

Пока она мне сосала, олигарх вне себя от бешенства, что я так бесцеремонно пользуюсь его дочерью, дергался в цепях, брызгал слюной, угрожал и грозил мне разными карами, но я показательно не обращал внимания на его слова, все равно его еще гипнотизировать на полное подчинение.
А не сделал я этого раньше, так как мне хотелось ему хоть как-то отомстить за тот удар, которым он меня наградил вначале. Возможно даже, что я не буду его гипнотизировать, а буду ломать его так, обычными средствами, низводя до уровня комнатной собачки.

Кончив в рот Ольге (она с покорностью все проглотила) я застегнул штаны, встал, подошел к закованному олигарху и воткнул в рот ему кляп, так как он уже запарил вопить.
— Оля, иди сюда, — позвал я его дочь, после того как установилась относительная тишина.
Когда она подошла, то кодовым словом я выставил ей уровень подчинения поменьше, чтобы у нее появилось хоть какое-то подобие своей воли.

— Хозяин, почему мы здесь? — тут она заметила отца. — Папа, почему ты прикован и одет только в трусы? — тут она осознала, что на ней тоже не особо много одежды, закрыла руками груди и промежность, и густо покраснела. — Хозяин, можно одеться? И освободите папу, пожалуйста, — лицо ее скорчилось в жалобной просящей гримаске.
— Я освобожу его, но не сразу. Сначала ты пососешь ему член, — приказал я ей, хотя и знал, что она не согласится, но цель была не в этом.
— Что?! Хозяин, я не могу — он мой отец! — она отшатнулась от меня. Тот тоже негодующе замычал, в очередной раз дернувшись в цепях.

— Охрана, сюда! — позвал я тех, кто сношал до этого Ольгу. — И вы тоже, — я поманил пальцем еще пару охранников стоящих у стены.

Сейчас стоящие у стены были загипнотизированы до уровня безмозглых автоматов способных выполнять только простейшие действия и неспособных на малейшую инициативу. Я вообще-то не любил этот режим, но иногда им пользовался, как сегодня, например.

— Ты, возьми хлыст и начинай стегать твоего бывшего босса. Так чтобы он почувствовал боль, но не до крови, он нам еще пригодится, — обратился я к одному из них.
— С удовольствием, хозяин, — и тот, сняв со стены одну из развешанных там плетей, принялся с оттягом хлестать олигарха по торсу. Тот истошно замычал, задергался, но цепи не давали ему много свободы, так что он просто трепыхался.

— А вы, поставьте Ольгу на колени, — указал я двоим «автоматам».
Те схватили ее за руки, с трудом оторвав их от груди и промежности, заломили их ей за спину в болевом заломе, и заставили ее встать на колени перед отцом. Верхней частью тела под безжалостным нажимом охранников она наклонилась и прогнулась параллельно к полу. Ее роскошные груди от этого выпятились и, отвисшие под своим немаленьким весом, неторопливо качались, подобно маятнику в часах.

— Ты возьми тоже какой-нибудь стек и начинай ее шлепать, — велел я другому.

Оля с мукой в голосе завизжала, когда на ее шикарную задницу обрушились первые удары.
— А-а-а, хозяин, пожалуйста. Не бейте, — с надрывом запричитала она.
— Слушай меня, непокорная сучка. Пока Иван не кончит, они продолжат вас хлестать, так что постарайся. Ты меня поняла?
— Да, хозяин, я поняла, я все сделаю.
— Хорошо. Отпустите ее.

Та, всхлипывая, встала перед отцом на колени, спустила с него трусы и потянулась к его вялому члену. Банкир замычал еще сильней, и завертел тазом, пытаясь не дать ей его взять. Тем не менее, когда она нежно, но цепко ухватила его за мошонку, то он сразу замер. Продолжая вздрагивать от шлепков, она поцеловала и взяла в ротик его детородный орган, когда-то давно зачавший и ее саму.
— Пожалуйста, папа. Тебе надо кончить, и тогда нас прекратят бить, — попросила она его, вынув член на секунду из ротика, когда увидела, что ее ласки не дают эффекта.

* * *

Член, до того висевший без малейших признаков жизни, подрагивая, начал подыматься. Может быть от ее просьбы, а может от того как выглядела Ольга стоящая перед ним на коленях.
Бедра без малейших признаков растяжек, эротично крутились, когда на нее обрушивался очередной удар, а массивные груди с темными столбиками сосков тяжело качались, когда она подавалась вперед и назад. Припухшими от предыдущих минетов губками она обхватывала его член, скользя по нему вверх и вниз с целеустремленностью машины для секса. Иван почувствовал, как мягкие губы дочери нежно обхватывают его самые чувствительные места и жадно скользят вниз и вверх по стволу, вбирая и поглощая весь член целиком. Ольга глубоко заглатывала его и издавала низкие утробные звуки, отчего тот получал дополнительный массаж от горловых вибраций.

Приятное чувство заполнило его тело и продолжило нарастать. Движения становились все быстрее. Не в силах сдерживаться он задвигал тазом, глубоко при этом засаживая дочери член в горло. Удары плети усиливали ощущения. Приближение оргазма ощущалось, как сильное, буйное, нарастающее наслаждение. Эти ощущения невозможно было сдержать. Его тело затрясло. И вот, наконец, он достиг пика. Теплая, тяжелая и приятная волна покатилась наружу. Он издал глубокий горловой рык, одновременно впиваясь зубами в кляп, поднявши голову и выгибаясь вперед. Член задергался, запульсировал и выплеснул обильную порцию семени в рот Ольги. Она слегка поперхнулась, но проглотила все и облизала с головки последние капли.

«Проклятье, я дал собственной дочери на рот», — подумал Иван, едва придя в себя от невероятных ощущений.

* * *

«Как это ужасно проглотить сперму собственного отца», — думала Ольга после минета.

* * *

«Ого. Неплохой результат для старичка», — подумал я, глядя на тонкую струйку спермы потекшую из уголка ольгиного рта.

— Пожалуйста, хозяин. Можно нам теперь одеться? Мы все сделали, как вы хотели, — обратилась ко мне Ольга.
— Хе-хе, это еще далеко не конец, — обломал я ее.

Ольга, стоящая на коленях, смотрелась свежо и восхитительно. Зрелая молодая самка с большими грудями, с тонкой талией и поджарыми бедрами. Покорна мне и выполнит любую мою прихоть.
Конечно, я понимал, что все это заслуга гипнопрограммы, и в реальной жизни мне такой красавицы не видать, а уж на то, что я с ней проделываю, никакая нормальная женщина никогда не согласится, но, к счастью для меня, все мои фантазии стали реальностью. И это был мой мир!

— Оля, как твоя попка, готова к дальнейшим приключениям?
— Для вас, хозяин, я готова на все, — отвечала та своим грудным голосом.
— Хорошо.

* * *
В доме олигарха я провел несколько дней. Пока его дочь сосала ему член, он мне рассказывал секреты своего бизнеса, раскрывал придуманные схемы по отмыванию денег и давал полный расклад по своим связям. Кому и сколько «давал на лапу», и как строилась его финансовая империя. Засунув член Ольге в задницу, он, прерывающимся голосом, показывал файлы с компроматом на высокопоставленных чиновников, и рассказывал, как ему приходиться лавировать, поддерживая одних и топя других.
Меня забавляло его выражение лица, когда он со страдальческим видом сношал дочку и невыразимой гримасой удовольствия и стыда кончал ей в кишки.

Одновременно с тем мне открывалась такая мрачная картина происходящего в стране, что становилось не по себе. Преступность, которая легализовалась и сама стала государством, вот как можно было это все охарактеризовать. И в этот гадюшник я собирался соваться? Размышляя над захватом власти, я пришел к выводу, что мне необходимо сравнить происходящее здесь с другими странами. Пожалуй, я попробую посмотреть, поездить, поучиться в других странах, чтобы в голове сложилась более цельная картина, как работают экономические потоки, и что движет человечеством глобально. Ведь управление миром требует тщательного и продуманного подхода, чтобы не наломать дров, не так ли?

7. Ловушка

Уже прошла неделя с тех пор, как я получил программу всевластия. Я только что проснулся с утра. Слева и справа от меня лежали Ольга (учительница биологии) и Лена (красивая одноклассница), согревая своими телами. Таня, лежала у меня в ногах, сцепив руки и ноги за спиной, в позе кабанчика, так, чтобы я мог положить на ее мягкие груди и живот свои ноги. Мама была распята на Х-образном вертикальном столе, дающем полный доступ к ее телу. Просыпаться в таком окружении было приятно. Открыв глаза, я несколько минут просто разглядывал их спящие мордашки, красивые тела, украшения в виде ошейника. Почувствовав прилив желания, я уже было собрался разбудить кого-нибудь для утреннего минета, как раздался звонок в дверь.
— Блин, облом. Кто там еще, — пробормотал я, вставая с кровати и натягивая футболку и штаны. Мои рабыньки сонно зашевелились.
— Так, вставать, умываться, навести марафет, — приказал я им. — А я пока пойду посмотрю, кого там принесло с утра пораньше.

Проходя к двери, я краем глаза заметил Милку, все также привязанную к станку, заставляющую ее стоять в позе раком. Молокоотсосы валялись рядом. Видимо вчера кто-то отсоединил их, сжалившись. Но сейчас утром на ее сосках появились белесоватые капли, видимо груди снова наполнились, и ей хотелось, чтобы ее подоили. Она умоляюще смотрела на меня, жалобно помыкивая через кляп.
— Погоди еще немного, — сказал я ей, и ласково шлепнул ее по сиське. Не удержавшись, я потянул ее за сосок, вызвав струйку молока. Она удовлетворенно заурчала, скорее не как корова, а как большая кошка.
Дверной звонок прозвенел еще раз.
— Скоро вернусь, — пообещал я Милке, направляясь к двери. За спиной послышался обиженный мявк.

Открыв дверь я увидел дядю.
— Привет Сережа. А я вот зашел вас проведать. Как дела? Можно зайти?
— Привет, — телефон я забыл взять с собой и сейчас клял себя за беспечность. — Там мама и Таня сейчас одеваются, можно подождать минуту? — лихорадочно придумал я отмазку, чтобы его не запускать. Дать ему войти, чтобы он смог увидеть моих рабынек, мне как-то не хотелось. А впустить его, сбегать за мобилкой, а потом загипнотизировать, и заставить забыть мне в голову на тот момент не пришло.
— Одеваются, значит, — усмехнулся он, а потом вдруг произнес длинную непонятную фразу, внимательно глядя мне в глаза.

— Да уж, неплохо ты развернулся, — восхищенно сказал дядя, обводя взглядом моих рабынек, покорно застывших у стенки, или зажатых на различных станках. Фраза, которую он произнес до этого у входа, оказалась заранее установленной командой-закладкой на полное подчинение ему, типа такого же приказа, как я дал Тане и Лене. Все мои отчаянные попытки сопротивляться и вернуть контроль над телом не срабатывали, мой разум был заперт в ловушке покорного тела. Что называется, я на своей шкуре ощутил, каково моим рабынькам приходилось.
— О, Оксана, — радостно произнес он, заметив маму. — Наконец-то я смогу трахнуть тебя, — похотливо засмеялся он. — Знала бы ты сколько раз я кончал на тебя в своих мечтах, сестренка.
Дядя быстро подошел к маме, зафиксированной у стенки, и поневоле стоявшей, и схватил ее за соски, начиная мять ее обширную грудь и выкручивать соски. Та жалобно стонала, но шевельнуться в фиксирующих браслетах не могла, и только беспомощно глядела на меня
— М-м-м, какой кайф, — сладострастно мычал он, вытащив член и водя им по маминой щелке. Всунув его, он сделал всего несколько фрикций, и почти сразу кончил. Отдышавшись, он заправил член в брюки и сел на кровать.
— Да уж, кто бы мог подумать, что ты так разойдешься… — начал он разглядывать остальных девушек. — А это кто? — он кивнул на остальных, — Что молчишь? Ах, да забыл, разрешаю тебе отвечать на прямой вопрос, — и он развернулся он ко мне.
— Это моя одноклассница Лена и учительница биологии Ольга.
— Вот оно что, — он обвел их взглядом сверху вниз, оценивая фигуры. — Хороши девки, пригодятся потом, гы-гы-гы. А в другой комнате, что ты устроил?
— Там Милка, настоящее имя даже не знаю. Я сделал из нее корову, использую ее молоко, добавляя его в кофе или чай, по надобности.
— Корову значит сделал. Забавно, — протянул он, — ее я тоже испробую, потом, — и он снова гнусно заржал. — А, кстати, тебя не смущало то, что ты так вот запросто смог трахать свою сестру и мать, не задумываясь о морали, не ограниченный никаким нравственным законом внутри, — заинтересованно уставился он на меня.
— Задумывался, — ответил я. Соврать я не мог, интересную закладку он в меня установил, но не говорить всей правды было в моих силах.
— И к какому выводу пришел? — дядя с любопытством поглядел на меня, подняв брови.
— Что что-то тут не так, — честно отвечал я, мысленно взмолясь, чтобы он не начал уточнять какие действия я предпринял в связи с этим.
— Что-то не так, а, — мне повезло, дядька уже потерял ко мне интерес, ведь перед ним стояли такие соблазнительные и покорные женщины. — А ведь это я тебя так запрограммировал, и тогда с женой, и то, что ты программе неподвластен. Хотя уже подвластен. А все это из-за того, что я давно, с самого детства, хотел Оксаночку, как женщину, но сам боялся… — голос его постепенно утих, и я услышал всхлипывания, а на глазах у дяди заблестели слезы.
«Ничего себе, он заплакал», — подумал я в изумлении.
— Ладно, отвернись уже, ты мне мешаешь, — я отвернулся. — Хотя чего ждать, — услышал я, стоя лицом к стене, — больше ты мне не нужен, можно тебя кончать, — запертый внутри себя, я запаниковал, — иди в ванную и вскрой себе… Хр-хххх, — раздался его хрип и звуки борьбы, постепенно затихающих. Потом послышалось журчанье, и в воздухе появился запах мочи, как будто кто-то описался.
Я был очень рад, что он не окончил свой приказ, но в тоже время я все еще стоял и молчал, ведь он разрешил мне только давать ответ на прямой вопрос. И стоять я так мог до самой смерти от обезвоживания. Поэтому, когда я услышал от Тани сзади: «Хозяин, что я могу для вас сделать?», то почувствовал невыразимое облегчение, оттого что она меня спросила, и теперь я мог ей ответить. И, конечно же, оттого еще, что успешно сработала моя личная закладка, которую я поставил в них как раз тогда, когда задумался, что что-то со мной не так. Закладка у них должна была сработать в случае опасности моей жизни, смысл ее был в том, что все предыдущие приказы снимались, и высшим приоритетом становилось спасение моей жизни, любыми способами и любой ценой.
— Таня, во-первых, заканчивай каждое обращение ко мне этим же вопросом, которым ко мне обратилась сейчас. А, во-вторых, возьми мой смартфон, и запусти на нем программку на рабочем столе, которая называется «Всевластие» перед моим лицом, и произнеси следующую фразу, которую ты сейчас запомнишь наизусть…
Я продиктовал ей фразу-команду, которая, по моему разумению, должна была снять с меня воздействие дядиной закладки. Заставив Таню повторить ее несколько раз, и убедившись, что она действительно помнит все слова, я дал команду начать…

Есть и такое, но вот потом

[spoiler]она позволит себе самоуправство, и ее за это превратят в беспомощную куклу, а максимальным выражением этого понятия я считаю ампуташек(!).[/spoiler]

Но если кровищща вас не пугает, то я продолжу выкладывать (как только закончу вычитку).

Благодарю.
Да, сейчас в процессе вычитки.

Впрочем там уровень жестокости, начиная с 10-ой главы, доходит вплоть до летального исхода персонажей.
И я не уверен, что это можно сюда постить, все-таки форум не профильный.

Кстати, есть что-то что понравилось больше, а что-то меньше?

Спасибо. И вас тоже, Kristi


Благодарю
А вы может тоже напишете, что-нибудь свое? Вкусное такое


Так это же только фантазия... и к реальности никакого отношения не имеет

6. Коровка Милка.

Визит в роддом прошел успешно. Недавно родившая женщина, выбранная мной за красоту, стояла посреди прихожей. Ребенка я отдал ее родственникам, внушив им, что молодой матери срочно пришлось уехать, и чтобы они позаботились о новорожденном, я же не зверь какой. Впрочем, если бы они там случайно не оказались в тот момент, когда я к ним зашел, то, скорее всего, просто отдал бы какой-нибудь другой роженице, попавшейся под руку.

Кроме красоты был еще один маленький нюанс, по которому я выбрал именно эту женщину, или немаленький, как посмотреть — размер бюста. Груди ее были такие же огромные, как у мамы, даже больше. Два больших холма, обтянутых тонким белым свитером, под которым отчетливо вырисовывались чашечки бюстгальтера. Они быстро вздымались от ее учащенного дыхания. Взгляд испуганного зверька. Конечно, она хотела убежать, но даже дернуться не могла, зажатая в тисках гипнопрограммы.

— Итак, мы начинаем шоу «Моя маленькая коровка», — объявил я. — Таня давай сюда сбрую, а ты пока полностью раздевайся.
Пока будущая коровка снимала с себя одежду, Таня принесла заранее приготовленный набор — полумаска коровы с рожками и ушками, кляп с уздечкой, ошейник с колокольчиком, корсет раскрашенный под корову, латексные чулки и перчатки.

— Ты поняла? Ты теперь коровка, или лошадка, как и когда я захочу, — обратился я к ней. — А теперь давай скорей поиграем, мы приготовили для тебя нечто особенное, пойдем в комнату, — и я повел за поводок слабо упирающуюся лошадкокоровку внутрь квартиры. Я специально оставил ей возможность сопротивляться, в разумных пределах конечно, ведь мне не хотелось, чтобы от тоски, к примеру, она выбросилась в окно, или, со всей дури, пнула меня по яйцам.

Внутри квартиры стоял привезенный заранее по спецзаказу курьером специальный стол-станок, на котором можно было зафиксировать жертву так, чтобы она стояла на коленях. Для живота посреди стола предусматривалась подпорка с ремнем для туловища. А руки и ноги можно было закрепить наручниками, в свою очередь крепившимся к вертикальным столбикам по углам, возвышавшимися на столешницей еще на метр, если мне, к примеру, захочется задрать ей раздвинутые ноги кверху, и, тем самым давая мне доступ ко всем ее заветным местам.

Закрепив слабо сопротивляющееся создание, я отступил на шаг и жадно оглядел зафиксированное тело. Она вытянулось в струнку, растянутое крепежами в горизонтальном положении. Когда крупные груди опустились вниз, то стали напоминать коровье вымя.

— М-м, как бы тебя назвать то, — подумалось вдруг мне вслух. — А то у всех животных есть клички, пусть будет и у тебя. О, придумал, ты будешь у нас Милка. От слова милк — молоко, и да, я намекаю на то, что мы тебя будем доить. Как корову. А ну-ка помычи.
Та отрицательно замотала головой, что-то неразборчиво бубня. Глаза ее из-под маски смотрели с тоской и ужасом.

— Не хочешь мычать? Слышь, Тань, она мычать не хочет, — обратился я к сестренке тихо стоящей рядом.
— Раскалить утюг? — неожиданно кровожадно предложила та. Вообще в последнее время Таня стала мне хорошей помощницей в делах.
— Не, у нее будут ожоги и коровка станет некрасивой, — отверг я ее предложение. — Принеси-ка ты пока лучше полиэтиленовый пакет, только смотри, чтобы без дырок был.
Та послушно кивнула и умчалась за пакетом.

— Лучше бы тебе меня слушаться, — обратился я к Милке. — А ну мычи давай.
Та вновь отрицательно замотала головой, и из-под кляпа послышалось глухое, но вполне разборчивое «Нет».
— Ах, ты так значит, — и я начал шлепать ее по круглому заду, пока он не стал розовым. От каждого удара ее тело содрогалось и из-под кляпа слышалось повизгивание вперемешку с всхлипами, постепенно к концу экзекуции приобретшее истерические нотки.

— Все еще не хочешь мычать? — спросил я у Милки. Та жалобно что-то забубнила, но в этот раз я ничего не понял. — Не хочешь по-хорошему, значит, а ну тогда так, — и я, взяв пакет из рук Тани, натянул его коровке на голову, и зажал в районе шеи, тем самым перекрывая ей доступ к воздуху. Та задергалась всем телом, отчего ее вымя заколыхалось, но крепежи держали крепко. Пакет прижимался к ее лицу при попытке вдоха, но ей это не вполне удавалось, воздух заканчивался быстро. И вот из-под пакета раздалось долгожданное: «Му-у-у», окончившееся кашлем.

— Ну, вот видишь какая молодец, — я снял пакет и потрепал ее по груди. — За это мы тебя подоим, а то заждалась уже небось?
Но отдышавшись, вместо согласного мычания, она дернула грудью в сторону от меня, и опять послышалось глухое, но твердое «Нет!».

— Ты посмотри какая упорная, — с восхищением сказал я. — Придется придумать для тебя что-то подейственней. Танюшка, тащи шокер. Будет у нас сегодня кипяченое молоко на обед, ха-ха, — и я зло засмеялся. А сам пошел за иглами и спиртом, ведь мне не нужно было, чтобы коровка подхватила заражение, у меня были на нее далеко идущие планы.

Тонкой иголкой я осторожно по очереди проткнул коровке оба соска, а потом вставил в проколы проволку. Подсоединив к проводам шокер, я подал ток, постепенно увеличивая напряжение. Тонкая проволка почти мгновенно нагрелась. Ее глаза за маской, смотревшие на меня с ужасом, широко распахнулись, и из-под кляпа раздался приглушенный визг постепенно переходящий в какой-то толи вой, толи рев. Все мышцы ее растянутого тела напряглись, но бесполезно, фиксация была надежной, и наручники держали крепко. В воздухе запахло горелым мясом. На местах присоединения проволки появился легкий дымок. Она задергала грудями из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть причинявшие ей столько боли проводки, но естественно безуспешно.
Из-под кляпа раздалось отчаянное: «Му-у-у», прерывающееся стонами. А потом Милка потеряла сознание и обмякла.

Осторожно вынув иглы, я смазал дырочки от проколов мазью от ожогов. Хотя там где находились иглы остались черные точки, и сами соски распухли, но выглядели они неповрежденными, внешне по крайней мере. С них свисали белые капли, и когда я потянул за один из них, то появилась тонкая струйка молока.
Я поднес ватку смоченную нашатырным спиртом к носу Милки, и та очнулась.

— Ну что, доится будем? — спросил я ее.
— М-м-м, — та утвердительно мыкнула, и согласно затрясла головой.
Глаза ее были все в слезах, но она покорно смотрела, как я подсоединяю доильную машину, заранее приготовленную у стола, к ее воспаленным соскам.

Машина загудела, молокоотсосы всосали в себя ее соски, задергались, и по прозрачным трубкам побежало молоко. Процесс шел резво и емкость постепенно наполнялась. Коровка периодически слабо поскуливала, видимо соски болели от ударов электричества.

Наконец поток молока стал ослабевать и машина запищала, сигнализируя о окончании дойки. Сняв молокоотсосы, я повесил их на крюк машины. Соски Милки чудовищно распухли, став как сосиски по размерам. Когда я щелкнул по ним, то она дернулась всем телом и протестуеще замычала, недовольно дернув грудями.

Набрав себе в чашку молока, я попробовал его. На вкус оно было как сладкая сгущенка, разбавленная водой.

Весь день и вечер пролетел очень быстро в разнообразных играх с Милкой. Я трахал ее, одновременно с дойкой и без. Подключал Таню, Лену, Ольгу и маму, чтобы они ласкали ее во время доения. Коровка забавно содрогалась и мычала от ласк, многочисленных оргазмов и частого доения.

В конце концов я пошел спать, но Таня попросила разрешения поиграть с коровкой еще, и я согласился.

5. Красивая одноклассница.

— Кстати, я стал волшебником, — оглядел я одноклассников, с интересом наблюдая за реакцией будущих подопытных. Те естественно заржали:
— Гы-гы, во дает. Властелина Колец, что ли пересмотрел? Маг, гыгыгы, а наколдуй мне сто баксов… — и тому подобные тупые шутки послышались вокруг.
— Могу доказать. Сто баксов не наколдую, конечно, но вот Лену могу заставить выполнять мои желания, к примеру, попросить ее со мной пойти куда-нибудь, — заявил я.

Лена была гордой неприступной красавицей, с впечатляющим бюстом, тем более выделявшимся из-за того, что на своем стройном теле она предпочитала носить обтягивающие белые футболки. Все вокруг пускали слюни на нее, но она никому не позволяла с ней сближаться. С ней только вечно ходили ее две подпевалы Даша и Света, на фоне которых она выгодно выделялась размером груди, впрочем они тоже были как минимум симпатичные. Ходили слухи, что у нее был взрослый хахаль, но достоверно никто ничего не знал, почему-то она его скрывала.

— Докажи, да. Лена — это крутая телка, да она просто тебя пошлет подальше, вот и все…, — одноклассники скептически отнеслись к моим словам.
— Лена, иди сюда, — без лишних слов позвал я ее. Все вокруг притихли.
Та обернулась на оклик, и, покинув стайку девушек, величественно подошла. Прямая спина, гордо задранный подбородок, тонкая шейка, и открытый взгляд делал ее похожей на королеву.
— Чего тебе, Сережа? — спросила она тихим голосом, одновременно потупив взор.
— Ты как насчет потанцевать со мной после уроков?
— Хорошо, я согласна. Еще что-нибудь?
— Не, спасибо, увидимся.
— Ага, ну пока.
— Во, видали, —обратился я к одноклассникам, застывшими вокруг с отвисшими челюстями. — Приходите после уроков в актовый зал, увидите хорошее шоу.

Те согласно загалдели и закивали головами, одновременно спрашивая у меня как мне удалось этого добиться, но я только отшучивался, говоря, что удача сопутствует лишь смелым. Естественно до этого я обработал Лену программой, поймав ее с подпевалами в коридоре, и внушил им, чтобы они исполняли все мои желания, потому она и согласилась.

* * *
Мысли Лены.
«Что со мной, почему я согласилась?», — напряженно думала Лена, сидя на уроках, казавшимися ей сегодня особенно длинными. «Почему не послала его, как и всех остальных подальше», — недоумевала она про себя. «Я ведь могу не пойти, или нет…», — тут Лена окончательно поняла, что она не может не встретиться с ним. Неведомая сила внутри заставляла воспринимать его слова одновременно, как приказ от абсолютного авторитета в ее жизни, и как ее собственное желание, и что его слова самое главное для нее, и что она сделает абсолютно все, что он прикажет, ведь он ее Хозяин. И все остальное кроме его приказа не так важно.

* * *
И вот уроки закончились. К концу уроков слухи о шоу с Леной распространились по всей школе, и у дверей актового зала, кроме моего класса, собралась приличная толпа других учеников. Мы с Леной медленно подошли к дверям актового зала. Даша и Света шли чуть поодаль.
— Что это? — спросила Лена, спрятав голову у меня на плече. — Кто все эти люди?
— Спокойно, Лена. Они пришли насладиться представлением, не будем им мешать.
— Представлением? Каким? — с любопытством подняла она голову и посмотрела на меня.
— Твоим представлением, конечно.
— Но я ничего не собиралась представлять.
— А придется. Ты покажешь им свое восхитительное тело обнаженным. А твои подружки так и вовсе отдадутся всем желающим. Твою дырочку я же оставлю для себя, и после мы продолжим у меня дома.
— Нет, — она заплакала, — пожалуйста, не надо, — стала уговаривать она меня, одновременно понимая, что противиться моим приказам она не сможет и что ей придется совершить все то, что ей приказали.
— Так Даша и Света идите сюда, — обратился я к подружкам. — Идите с Леной на сцену, и стойте там. Вопросы есть?
— А зачем? — спросила Даша.
— Вопросов нет, хвалю. А теперь быстро на сцену, — поторопил я их.

Девушки стояли на посреди сцены, отчаянно краснея под пристальными взглядами толпы внизу, отпускающих сальные шуточки. Иногда раздавались выкрики: «Девушки, а что вы нам сегодня покажете?» и тому подобных.

Я вышел на сцену, встав чуть в стороне:
— Привет всем. А ну тихо! — гаркнул я. — Сейчас три красна девицы покажут нам что-то зажигательное, а пока все смотрим сюда, — я поднял смартфон перед собой, и, убедившись, что все в зале смотрят на меня, запустил гипнопрограмму. Все сработало, хотя вроде бы дольше времени взяло, наверно из-за расстояния. Толпа зрителей передо мной застыли с обмякшими лицами и застывшим взглядом.

Я продиктовал свой обычный приказ о том, что я главный в их жизни, и чтобы они слушались меня. Добавив, чтобы они не снимали ничего на мобильники, никуда не уходили, никому не рассказывали о произошедшем здесь, и вообще забыли бы все то, что здесь сейчас произойдет, по окончании действа.

Потом я вывел их из состояния гипноза и начал шоу:
— Итак, народ, смотрим сюда, сейчас мы поиграем в игру. Я буду задавать девушкам вопросы, и если они не будут знать ответов, то, в наказание, будут раздеваться, а потом, когда снимать уже будет нечего, то выполнять желания.
Меня поддержали одобрительным ревом.
— Лена, ты первая.

Та стояла, потупив взгляд, с румянцем на щеках, грудь ее часто вздымалась от учащенного дыхания. Да и остальные участницы шоу, явно волновались.
— Какова протяженность реки Волги. (Примечание: 3530 км)
Та, вскинув голову, посмотрела на меня с изумленным выражением на личике:
— Сережа, я не знаю. Да и никто такого не знает.
— Тогда раздевайся, — безжалостно произнес я.
— Пожалуйста, не надо, — почти прошептала она, но ее руки уже потянули за нижнюю часть трикотажной футболки, вверх, обнажая плоский загорелый живот с колечком пирсинга в пупке. Постепенно показалась нижняя часть лифчика, затем, упруго качнувшись, показалась вся грудь, закованная в простой белый бюстгальтер. Из зала послышались возбужденные выкрики.

Сняв футболку полностью, Лена нерешительно замерла, комкая ее в руках.
— Чего остановилась, продолжай. Ребята же ждут.
— А куда положить?
— Кинь просто на пол.
Та повиновалась. Пальцы ее робко двинулись к застежке джинс, а потом, как будто заколебавшись, остановились:
— Сереж, я стесняюсь, вот так, перед всеми, — умоляющим тоном обратилась она ко мне.
— Продолжай, — с нажимом в голосе приказал я.

Джинсы были быстро сняты и отлетели в сторону. Со стороны зала последовал восторженный слитный гул голосов, высоко оценивших ее стройное девичье тело.
Та же участь постигла лифчик и нижнее белье. Раздевшись догола, Лена застыла, так же как наверно и миллионы других женщин, принуждаемых раздеться под похотливыми мужскими взглядами, застывали до нее — правой рукой она прикрыла груди, а левой промежность сжатых ног, стараясь укрыть свои укромные местечки.

— Руки поднять за голову, локти в стороны, грудь выпятить, прогнуться вперед, ноги на ширине плеч, — Лена метнула в меня неверящий взгляд, видимо до последнего момента она на что-то надеялась, и медленно выполнила указания. — Так и стой, — та неподвижно застыла, от унижения из глаз у нее закапали слезы.

Светло-русые волосы ее были зажаты сзади заколкой, оставляя спереди все открытым для жадных взглядов, позволяя полностью разглядеть ее шикарные груди, слишком большие для ее возраста, выдающиеся вперед двумя белыми незагорелыми шарами на стройном девичьем теле. Неразвитые бледно-розовые соски смотрели вверх. Пожалуй, на них неплохо бы смотрелись кольца, в тон пирсингу в пупке, займусь этим позже, сам, естественно без наркоза. Лобок с розовой щелкой был гладко выбрит, видно следит за собой для своего ухажера, ну а теперь будет для меня стараться, туда потом тоже колечко прицеплю. В общем, Лена в будущем обещала стать настоящей русской красавицей.

Из зала послышались одобрительные аплодисменты.
— Так, а теперь вы, — я посмотрел на Дашу и Свету.

Даша была невысокой, крепко сложенной, с черными, как смоль волосами до плеч. Круглая крепкая попа, и немножко полноватые ляжки. Грудь у нее была налитая, и торчала вызывающе вперед. Сейчас на ее смугловатом лице присутствовало сосредоточенное выражение, как будто она смотрела куда-то вглубь себя. Лицо ее сложилось в напряженную гримаску — судя по всему она пыталась понять, что с ней происходит. Когда я обратился к ним, она вздрогнула и посмотрела на меня:
— Ты! — на лице ее появилось обвиняющее выражение. — Это ты сделал! — и она обвиняюще ткнула в мою сторону пальцем.
— Что сделал? — я заинтересовался, что же она поняла.
— Ты что-то с нами сделал, так же как вот сейчас с ними, — она махнула рукой в сторону толпы зрителей, — и теперь мы не можем тебе сопротивляться.
Упс, про них, стоящих на сцене, и не видящих экран мобилки с запущенной программой, я не подумал.
— Да, ты права, — я решил быть откровенным, так как все равно решил стереть им память о случившемся, и ничем не рисковал.
— Ты, козел, немедленно отпусти нас, иначе тебе п..ц, — грубо наехала она на меня.
— И что ты сделаешь? — офигел я от такого неприкрытого хамства, ведь было ясно, что она не в том положении, чтобы угрожать.
— Ты знаешь, кто ее парень? — она кивнула в сторону Лены. — Да он тебя просто размажет!
— Ну-ну. По-моему ты не том положении, чтобы угрожать, — оставить безнаказанным такой наезд я был не намерен, — и из-за того, что ты пошла против меня, ты получишь наказание без вопроса.
— Пожалуйста, Сережа, — заюлила она, поняв, что перегнула палку, — не заставляй меня раздеваться перед этим быдлом…, — и она презрительно скривившись, кивнула в сторону возбуждено галдящей толпы, в которой сейчас, по всей видимости, обсуждали прелести Лены.
— А что такое, чем ты хуже Лены? — удивился я. — Более того, ты не только разденешься, но и отдашься всем желающим из этого "быдла", — "обрадовал" я ее, и произнес заранее заложенное контрольное слово, которое запускало у нее фанатичное желание исполнять все мои указания. Тело ее сразу же выпрямилось и замерло по стойке смирно, глаза подобострастно уставились на меня, в ожидании приказов.

— Разденься, — и ткань дашиной блузки затрещала разрываемая, она просто сорвала ее, не затрудняя себя пуговицами и застежками. Упруго подпрыгнули груди, резко освобожденные от сорванного бюстгальтера. Потом последовала очередь джинс, а затем и трусики были разорваны и небрежно откинуты в сторону. Спустя короткий промежуток времени, на сцене стояло уже два обнаженных девичьих тела.

— Очень хорошо, — и затем я произнес второе контрольное слово, запускающее мощную волну эндорфинов, отчего ее организм захлестнула волна блаженства, и мозги практически отключились. Взгляд ее остекленел, красные губы стали сжиматься и открываться, как у вытащенной на берег рыбы. Не в силах удержаться на ногах, она шлепнулась задом на пол. Протянув ко мне руки, она упала на живот и, извиваясь как червяк, и утробно мыча, быстро поползла ко мне. Изо рта ее закапала слюна, размазываемая трущемся о пол телом, из влагалища тоже появились выделения, и из-за этого на полу за ней оставался мокрый пятнистый след.

— Ползи к ним, — я махнул рукой в сторону зрителей. — А вы, — крикнул я им, — можете делать с ней все что захотите, только не убивайте и не калечьте.

Сразу несколько рук сдернули извивающееся дашино тело со сцены. Вскоре раздались хлюпающие и причмокивающие звуки, и, в редкие просветы между обступивших ее тел, можно было разглядеть ее тело, обслуживающую разгоряченных подростков всеми тремя дырочками. На лице ее застыло безумное выражение, грудь от бешеных фрикций прыгала, соски торчали в стороны.


Света, в противоположность Даше, была светленькой хрупенькой девушкой, с каштановой копной волос до пояса. Грудь ее была небольшая, но крепкая. Обхватив себя за плечи, она стояла, вся сжавшись и еле дыша, с ужасом смотря широко распахнутыми глазами в дашину сторону.
— А ты, Света как? Или надеялась, чтобы про тебя забудут? — обратился я к ней.
Та, медленно повернув голову, посмотрела на меня с видом кролика смотрящего на удава. Рот ее открылся, как будто она хотела что-то сказать, но никакого звука она так и не издала, захлопнув рот, и сжавшись всем телом еще больше. Маленькими шажочками она начала пятиться, не отводя завороженного взгляда от меня.
— Стой, Светик! Куда же ты собралась? — со смешком остановил я ее. — Иди сюда, — я похлопал себе по ноге, подзывая ее, как подзывают собаку хозяева.
Та, не в силах сопротивляться приказу, приблизилась, что-то жалобно лепеча, и заискивающе улыбаясь.
— Вот так, хороший щеночек, — одобрительно покивал я. — Встань на четвереньки, — та опустилась на колени, поставила руки на пол, и, повернув голову, посмотрела на меня снизу вверх.— Одежда для зверьков не предусмотрена, давай-ка избавься от нее, — та быстро разделась. — А теперь, стань щенком! — эта команда была скрытым триггером, который заставлял ее изображать собачку.




Сначала казалось, что ничего не произошло, но вот взгляд ее изменился:
— Р-раф-раф, — и та затявкала, и сев на пол, прижала ручки к груди, изобразив позой кролика.
— У меня есть для щеночка подарок, — и я вытащил из кармана заранее приготовленный хвост, представляющий собой анальную затычку. Небольшой усилие, Светик заскулила, и вот у моей собачки вырос хвостик. Потом надел ей собачьи ушки и ошейник. Все эти игрушки были заблаговременно куплены в сексшопе.

— Так, а теперь ты хочешь поиграть? — спросил я собачку, на что та радостно затявкала. — Видишь эту девушку? — я пригнулся к ошейнику Светы, и указал на фигуру Лены, так и стоящую, вытянувшись в струнку, с руками за головой, с расставленными ногами, безмолвно плачущую.
— Уаф, — Света утвердительно тявкнула.
— Между ног у нее вкусная штучка, полижи ее там. Вперед! — и я шлепнул Свету по упругому заду, отчего та взяла резвый старт и, виляя тазом, отчего хвост развевался из стороны в сторону, как у собаки, подбежала к Лене и, периодически погавкивая, начала быстро-быстро лизать розовым язычком ее промежность.

* * *
Когда Светка прыгнула на Лену и стала тыкаться языком ей в клитор, то от неожиданности она попыталась неудачно отшатнуться и, не удержавшись на ногах, упала на пол, отчего ее груди упруго подпрыгнули, и попыталась оттолкнуть Свету, настырно лезущую к ее сладкой складочке.

Но вдруг со стороны Хозяина послышалась фраза: «Лена. Закладка два. Уровень шесть. Отсечка два часа», и Лена почувствовала теплую волну, идущую от низа живота. Ей было стыдно, но ничего поделать со своим телом она ничего не могла, руки ее обессилели, и сжатые было ноги, раскрылись навстречу светкиным ласкам.
Она понимала, что все это, и Светино поведение и ее проснувшаяся похоть, все это происходит из-за приказа Хозяина, который толи заколдовал их, толи загипнотизировал, но вместо того, чтобы попытаться сбежать, Лена подалась вперед открытой промежностью, подставляя ее под светкины пухлые губки и быстрый язычок. Ей просто захотелось позабыть обо всем на свете, кроме этих ласк.

Она протянула к голове Светы руки, и, положив ладони поверх ее волос, притянула к себе еще сильней. Своими длинными ногами Лена обхватила голову подружки вокруг, сжимая ее бедрами. Соски ее напряглись и бесстыдно торчали. Дыхание стало хриплым и учащенным, сердце стучало, как молот, клитор и половые губы набухли, голова откинулась назад, глаза от наслаждения закатились вверх, а из раскрытого рта потекла струйкой слюна. Между ног ее стало обжигающе горячо, и стыд куда-то испарился.

— Светик, к ноге, — послышалось где-то там, в другом мире. Язык Светы, до того неутомимо работавший над ее половыми органами вдруг исчез, и Лена, вынырнув из сладкого забытья, подняла голову и увидела Хозяина ласково треплющего Свету по голове:
— Молодец, хорошая собачка, разогрела мне Леночку.
— Раф-раф, — раздавалось радостное тявканье.
— А теперь сидеть, — Хозяин отдал Свете приказ, отчего та тут же уселась и, высунув язык, принялась ждать, преданно глядя на него. А сам подошел к сжавшейся Лене, слегка пришедшей в себя:
— Закладка два. Уровень восемь. Отсечка час, — произнес он с улыбкой и расстегнул штаны, вынимая член.

Мягкие волны желания, накатывавшие снизу, резко усилились и превратились в жесткую, даже слегка болезненную, пульсацию. Волна эндорфинов окончательно вымыла остатки Лениного разума из головы. Длинные ее ножки неудержимо раздвинулись, нетерпеливо елозя пятками по деревянному полу сцены. В наступившей тишине можно было слышать только грудные постанывания Даши, уже к этому времени обрабатывающей второй десяток, из выстроившейся к ней очереди.

* * *
Зрелище Светланы, лижущей подруге промежность, и Лены, сладко выгибающейся под ее ласками, заставило мой член подняться, несмотря на то, что я был подуставший от домашних забав, и училка биологии, взятая днем раньше домой, подарила мне сегодня утром минет.
Отзовя Свету и подойдя к Ленчику, я увидел, что она, несмотря на всю предыдущую обработку, слегка сжалась, и, подумав, что шестого уровня возбуждения недостаточно, поднял его до восьмого.
К слову, Даше я сразу запустил десятый, максимальный уровень, но зрелище мне не понравилось — она превратилась просто в безмозглого похотливого биоробота. Так что Лене я выставил уровень поменьше.

Увидев, что она готова, я наконец подошел, и засадил ей член в хлюпающее влагалище. Нет, она не была девственницей, наша самая красивая девочка в школе. Но дырочка ее была достаточно тугой, а не раздолбанной шахтой, и трахать ее было приятно.

Даше на помощь, я отправил Свету, чтобы не простаивала. Та забавно скулила по-собачьи, когда ее обрабатывали в ротик, подтягивая к себе за соски. Даша же к концу очереди превратилась в обессилевший кусок мяса, лежащий на полу с раскинутыми в стороны ногами, и двумя дырами, из которых обильно сочилась сперма, вперемешку с кровью из ее задней дырочки. Ну да, к безудержному анальному сексу ее молодое нерастянутое очко явно не было готово. Ну так нефиг наезжать было, походит пару дней в раскоряку, ничего страшного.

Закончив свои развлечения с Леной, и уходя домой, я взял ее с собой. Позже я обработал ее родителей, чтобы они отпусти ее пожить у меня. Всем участникам и зрителям шоу я стер память. Даша легла в больницу, но позже вернулась оттуда. Света тоже походила несколько дней с широко расставленными ногами. На все вопросы полиции и родителей они отвечали, что не помнят, что произошло.

В школе я в основном выполнил, что хотел. Теперь же мне захотелось, чтобы у меня дома было свежее молоко каждый день, и я решил завести себе коровку…

4. Учительница биологии



Учительница биологии была стервозная баба, одевающаяся подчеркнуто строго в серые костюмы и белые блузки. Придиралась она к нам, ее ученикам, за малейшие ошибки, и редко кто на ее уроках мог получить высокую оценку. Относилась она ко всем презрительно, и к сотрудникам-учителям, и к нам ученикам. По слухам ее, то ли папа, то ли дядя был олигарх, и поэтому она ничего не боялась. Нам в классе, перед тем как влепить очередной неуд, биологичка неоднократно заявляла, что работает ради удовольствия, а не денег, и поэтому нам нужно действительно постараться, чтобы заслужить высокую оценку. Естественно, из-за этого ее все ненавидели, но ненависть эта перемежалась с восхищением от ее ухоженного сексуального тела. Когда она шла по коридору, то ее прическа «конский хвост» развевалась, а каблуки туфель звонко цокали по кафелю школьного пола. Ложбинка между загорелыми (сучка посещала шейпинг и солярий) полными грудями виднеющаяся в расстегнутой на одну пуговицу блузке волновала и будила воображение, а туго обтянутый юбкой аппетитный зад вызывал обильное слюноотделение.
В общем, в очереди кандидаток в мои личные постоянные рабыни она стояла на одном из первых мест. Но просто прийти, загипнотизировать ее и забрать домой было бы скучно. Для начала стоило проучить ее, поставить возомнившую о себе сучку на ее законное место — под руку хозяина. В моей голове зародился целый план…

* * *
Ольга снова оглядела себя в зеркале внимательным взглядом сверху вниз. Ни одной мелочи не упущено — идеальный макияж, строгая одежда, лишь чуточку более глубокая ложбинка декольте, чем позволено этикетом — ей нравились похотливые взгляды, которыми провожали ее мужики. Она снова вспомнила взгляды молодых самцов в классе и усмехнулась: «Щенки». Ей нравилось унижать их, ставя заниженные оценки, затыкать их авторитетом учителя и цепляться к каждой мелочи.

Она вошла в класс: Странно, как-то неестественно тихо, все на местах, и прилежно сидят, — она подозрительно оглядела класс, в ожидании подвоха, но нет, никто не хихикал, тихонько ожидая, к примеру, когда на ее стуле взорвется петарда и урок будет сорван.
— Здравствуйте дети.
— Здравствуйте, Ольга Ивановна, — ответил ей дружный хор. Только на лицах почему-то было неподвижное выражение, и глаза учеников неотступно двигались за ней. Не было того обычного шебуршанья, которое ее так раздражало, и за которое она любила поставить кому-нибудь двойку в журнал, тем самым балуя свое властолюбие. Слегка напрягшись, Ольга прошла к своему рабочему столу, придвинутому к левому ряду парт, поставила сумку на пол, села за стол и нервно оглядела неподвижные ряды. Все, кроме необычной тишины, было на первой взгляд нормально. Но вот кто-то кашлянул, где-то в углу скрипнул стул, кто-то уронил ручку, и шум в классе в считанные секунды вернулся к тому обычному уровню, к которому она привыкла. Внезапно ей послышался шорох слева от нее, но, повернув голову, она никого не увидела. «Показалось», — решила она, как вдруг оттуда послышалось:
— Снимай пиджак.
— Что? — училка недоуменно завертела головой, а потом с еще большим недоумением уставилась на свои руки расстегивающие пуговицы пиджака, снимающие его и вешающие на спинку стула.
— Ивашко! Это ты сказал?! — с паникой в голосе обратилась она к сидящему на первой парте светлоголовому пареньку, Саше Ивашко, который был ей втайне симпатичен, и поэтому она посадила его поближе к себе, чтобы почаще любоваться его чертами лица.
— Нет, я молчал, — отвечал ей тот, а взгляд его в это время не отрывался от ее грудей, формы которых были четко обрисованы лайкровой блузкой в облипку, и если приглядеться, то можно было увидеть узор на чашках бюстгальтера, училка не так уж часто снимала пиджак, и сейчас он похотливо раздевал ее взглядом. Несмотря на панику царившую в голове оттого что ее руки двигались сами по себе, какая-то часть ее отметила то, как он на нее смотрит. Довольно ухмыльнувшись про себя, Ольга попыталась взять себя в руки, и спросила грозным тоном:
— Куда это ты уставился, Ивашко, а? — вогнав тем самым бедного паренька в краску.
— Извините, — пробормотал тот, отводя глаза. Впрочем, несмотря на румянец, особого раскаяния в его голосе не было слышно.

— А теперь ты хочешь провести урок размножения между людьми, показав сначала на собственном примере отличия между мужским и женским телом, потом и проведя показательные занятия, — снова раздался тот же голос.
В голове у Ольги что-то как будто бы щелкнуло, ей захотелось встать и раздеться прямо здесь перед классом, попутно комментируя и заняться после этого сексом с учениками, хотя бы с тем же Сашей Ивашко.
«Что со мной? Что это за желание? Я никогда так не сделаю…» — сознание сопротивлялось, но желание было таким сильным, что Ольга просто не смогла противиться ему. Встав из-за стола, она вышла к доске.

— А сейчас дети, мы проведем урок размножения, — произнесла она низким грудным голосом.
Волны похоти захлестывали ее, заставляя мозги отключаться. Какая-то часть ее разума цеплялась за ускользающий островок сознания, пытаясь вернуть себе контроль над вдруг ставшим непокорным телом. В груди ее зародилась приятная тяжесть, соски набухли, пониже живота нарастало горячее сладостное чувство, спровоцировавшее выделение смазки.
— Ивашко, — позвала она ласково. — Иди сюда, — поманила она ученика. — А ну-ка, расскажи нам об отличиях женского организма от мужского. И кстати, можно, а точнее нужно, использовать меня в качестве наглядного пособия, — ошеломила она ученика.
Тот с круглыми от удивления глазами, и заалевшими от смущения ушами, встал и подошел к учительнице:
— А что рассказывать то, — сглотнув слюну, протянул он, взгляд его блуждающе оглядывал ее красивое тело, и мысли его были явно не о биологии.
— Ну там первичные половые признаки, вторичные… Мы же проходили в прошлом году. Или ты все забыл?! — грозно уставилась на него Ольга, по давней привычке, начиная гнобить ученика.
— Э-э, — выдал он малоосмысленный звук.
— Вот, к примеру, что это такое, — и Ольга огладила свои крупные груди, чуть прогнувшись всем телом, выставляя их вперед. Блузка от этого натянулась, грозя порваться в месте соединения пуговиц.
— Это сись… э-э грудь, — выдал тот, сглотнув слюну.
— Правильно грудь… А на вершине грудей что? — и Ольга с треском отлетающих пуговиц распахнула блузку и задрала чашечки лифа вверх, обнажая свою тяжелую грудь, вершину которой венчали темные крупные соски.
Класс ахнул.
— А ну тихо! — грозно рявкнула на подопечных училка.

Говоря все это, Ольга внутри себя, какой-то частью сознания, была в страшной панике — стоять перед классом с учениками и вот так показывать им свою голую грудь — это было за рамками ее понимания. Жуткий стыд охватил ее, отозвавшим ярким румянцем на щеках. Все это смешивалось с чувством противоестественного возбуждения накатывавшего непрерывными волнами снизу живота. Она хотела было запахнуть блузку и сбежать, но не могла — руки ее не слушались, а ноги ослабели. Ольга с трудом даже стояла. Дыхание стало глубоким и хриплым — в ней шла борьба.

В это время Ивашко, видно что-то решив для себя, цепко ухватил ее пальцами за соски:
— А на вершине грудей соски! — торжественно объявил он.
— Саша, стой! Остановись пожалуйста, — взмолилась Ольга, хриплым шепотом, но на эти ее слова никто не обратил внимания. Еще несколько наиболее смелых представителей мужской половины класса подскочила со своих мест и тянула детские ладошки к ее голым грудям, тиская их и щипая. А она только стояла бессильная им помешать. Тело предательски отреагировало еще большей волной возбуждения. С низким грудным стоном ноги Ольги подогнулись, и она бы шлепнулась на пол, если бы ее не поддержали.

— А теперь разденьте меня и покажите на мне остальные половые признаки, — выдохнула та ее часть, которую она почему-то больше не контролировала. Детям вокруг как будто только этого и надо было — ее остатки одежды, юбка, колготки и трусики отлетели мигом в стороны. Но когда ноги потянули в стороны, стремясь увидеть все, то сознание ее на мгновение невероятным волевым усилием вернуло себе контроль, и она, извернувшись всем телом, вырвалась из цепких рук, и бросилась к двери. Но рывок этот был последним. Ноги ее на полпути подвернулись, и она, не добежав всего полметра, звонко шлепнулась прямо грудями на пол, которые, несмотря на их размер, не защитили ее от удара подбородком о пол, отчего у нее вышибло дух.

— Ну куда же вы, Ольга Ивановна, — укоризненно протянул Ивашко, — а урок кто будет вести, если вы на ногах не стоите?
Повинуясь его быстрым указаниям, стол училки выдвинули в центр, предварительно стряхнув с него все лишнее, и уложили туда, ногами к классу, голую учительницу, от падения пребывающую без сознания. Ученики раздвинули ей ноги как можно шире, практически растягивая ее в шпагат.
От боли в растянутом паху Ольга очнулась, застонав, и обведя всех мутным взором:
— А? Что случилось?
— Вы урок по половым признакам и размножению хотели провести, — напомнил ей Ивашко.
— По половым? — она, уронив голову, посмотрела себе на лобок, с трудом сконцентрировавшись на нем. — Сверху это клитор, — начала объяснять она прерывающимся голосом, — и это самый чувствительный женский орган. Если его поласкать, то возникает возбуждение и выделяется смазка, что облегчает половой акт.
Ее ученики немедленно это проделали, начав тереть ей клитор. Груди ее впрочем, тоже не забывали, лаская и пощипывая их, теребя соски.
— А ниже что? — требовательно спросил Ивашко, указывая на малые половые губы.
— А это малые половые губы, они прикрывают вход во влагалище, — задыхаясь, проговорила Ольга. Между ног у нее от ласк учеников уже начало подтекать.
— Влагалище? И что же в него влагают, — протянул Ивашко, как бы в задумчивости. — Расскажите-ка нам подробно.
— Мужской член, — выдохнула Ольга, подаваясь вперед и стараясь насадиться на пальцы подростков.
— А зачем? — как будто бы не понимая, протянул Ивашко, отдергивая пальцы.
— Чтобы довести до оргазма. Ну, или зачать ребенка.
— А вот это совсем необязательно, — неожиданно возразил ей Ивашко.
— Что? — недоуменно посмотрела на него Ольга, на мгновение прекращая свои попытки насадиться на его пальцы.
— Вставлять туда член, чтобы довести до оргазма. В сущности, туда можно всунуть все, что подходит по размеру. Вот, к примеру, вам указка, покажите нам, что я прав.

И Ольга, радостно ухватив учительскую указку, толстым концом засунула ее в себя так глубоко как возможно, всего за несколько движений наконец получая долгожданную разрядку. Впрочем, та не принесла ей особенного облегчения — сознание все так же оставалось мутным, и она не могла вернуть себе контроль над своим жаждущим ласок телом.

— Вот видите, Ольга Ивановна, кончить можно от чего угодно, — сказал Ивашко, отбирая у нее обкончаную указку.
— Да, дайте мне еще что-нибудь, — и Ольга зашарила вокруг взглядом ища чего бы еще всунуть в себя.
— К примеру, руку. Моя рука отличный предмет для того чтобы кончить, — и он поднес к ее входу сложенную лодочкой ладонь.
— Нет, рука слишком большая. Она меня там порвет, — жалобно запротестовала учительница, пытаясь отпихнуть его.
— Все нормально. Подержите ее ребята, — пробормотал тот, не обращая внимания на ее жалкие попытки сопротивления, и сосредоточенно вводя ладонь медленным нажимом. Добровольные помощники тут же растянули ее в стороны.

Ольга мотала головой и громко стонала, дергая тазом из стороны в сторону, но ее пещерка медленно сдавалась, постепенно уступая пядь за пядью. Конечно рука взрослого мужика скорее всего порвала бы ее там, все-таки она была молодой нерожавшей бабой, но сашина кисть была довольно узкой, и поэтому все прошло гладко. В конце он оказался всей ладонью внутри нее и, совершая медленные движения рукой вперед и назад, заставил ее кончить во второй раз.

* * *
А потом они просто пустили ее по кругу. Трахая ее в рот и влагалище. Попку я им не разрешил трогать, оставив ее нетронутой, для себя.

Да, это я там был и стоял слева от училки в начале урока, говоря тем голосом приказы ей. Перед этим я внушил ей, чтобы ее тело само исполняло бы мои приказы. И еще чтобы она и весь остальной класс, загипнотизированный мной как раз к началу урока, тоже бы меня как будто бы не видели и выполняли бы мои указания.

Это был параллельный моему класс, а со своим я решил развлечься несколько по другому.

Все это я снимал на видео, чтобы потом насладиться просмотром.

* * *
Под конец, совершенно изможденную бесчисленными половыми актами, учительницу привязали за запястья к потолку, а ноги к полу. Растянутое тело повисло в воздухе, прогнувшись и выпятив затисканные груди вперед, как будто предлагая продолжить пользоваться их доступностью.
Взяв предложенный мной кнут, Ивашко, тут же хлестнул училку по выпяченным сиськам. Откуда только у нее силы взялись — она дернулась всем телом и истошно заверещала. Но его это не остановило, только в рот ей сунули ее же трусики, чтобы заглушить вопли, и он продолжил крест-накрест хлестать ее по грудям, успокоившись только тогда, когда она полностью обессилела и уже не реагировала на удары. Иссеченные груди ее покрылись частой сеткой красных полос, а в некоторых местах кожу рассекло до крови, несколько капелек скатилось вниз, прочертив красные дорожки на потном теле.

* * *
Потом я приказал им все забыть и забрал ее домой. Дальше наказывать ее я буду сам.

3. Мать и сын

Тут в прихожей хлопнула дверь и послышались звуки, что кто-то разувается.
«О, братец приперся», — недовольно подумал я.
— Эй, есть кто дома? — раздался звонкий мальчишечий голос. — Серый, Танька, вы тут? Мама просила помочь ей донести покупки, выходите, — и он начал хлопать дверьми, заглядывая в комнаты. Когда он дошел до нас, то я сразу же применил на братце гипнопрограмму. Он неподвижно застыл в дверях. Приказав Тане оставаться на месте, я поспешил на улицу. Выйдя во двор я, как ни в чем не бывало, поздоровался с мамой, подхватил пакеты и поспешил домой, весь в предвкушении. Она неспешно направилась за мной, прямо в ловушку. Я поднялся на лифте, быстро кинул все пакеты на кухню и вернулся к входной двери. Как только она вошла, то я сразу же загипнотизировал и ее.

Мама неподвижно застыла посреди прихожей, лицо ее обмякло. Я оглядел ее — одета она была в серую распашонку и светло-синие джинсы, на ногах сандалии.
— Сними распашонку, — велел я, и та повиновалась. Под распашонкой была простая белая футболка плотно обтягивающая ее внушительный бюст.
— Раздевайся до нижнего белья, — приказал я без затей. Она безмолвно стянула с плеч распашонку, уронила ее на пол, затем потянула майку, и не без труда, массивная грудь мешала, сняла ее через голову. Майка тоже полетела на пол, и туда же отправилось и вся остальная верхняя одежда, осталось только нижнее белье.
— Руки за голову, ноги расставить, грудь выпятить.

Я наслаждался ее покорностью. Моя строгая мать, такая беспомощная, и полностью в моей власти. Я подошел и стянул лиф вниз. М-м-м, полная грудь, темные торчащие соски, такие зовущие и привлекательные. Я немедленно взял ее левую грудь в руку и лизнул сосок. Восхитительно. Отстранившись, я еще раз оглядел ее сверху донизу — зрелая красивая женщина, конечно от родов тяжелая грудь немного пообвисла, и появился животик, но регулярное посещение спортзала пошло ей на пользу — в целом фигура у матушки была что надо.

— Так снимай оставшееся, иди в зал и жди меня там, — приказал я ей, ведь для предстоящих семейных забав требовалось место, а сам пошел в комнату, чтобы позвать Таню и Дениса присоединиться к веселью.

* * *

Таня пока меня не было пыталась дозваться Дениса, но он находясь в трансе не реагировал ни на что. От этого она совсем растерялась и сейчас беспомощно плакала.
— Наша Таня громко плачет, потеряла Таня честь, — декларировал я детский матерный стишок. — Честь едрёна мать, не мячик, мячик можно приобресть, гы-гы-гы, — засмеялся я издевательски.
— Пожалуйста, Сережа, — захныкала она, — что с Денисом? Он мне не отвечает и выглядит странно. И почему я выполняю все твои приказы?
— Тсс, тихо, — надоело мне ее нытье, — слушай приказ: говорить со мной разрешаю только в крайнем случае. А сейчас вставай и пошли со мной.

* * *

В зале я выстроил их вдоль стены. Мать, дочь, сын. Почти вся семья в сборе, отца только не хватало, ну так он уехал, как обычно, в заграничную командировку, и когда вернется неизвестно. Я приказал Денису тоже раздеться, а сам пока изучающе сравнивал между собой женские тела. Они были конечно же похожи между собой. Таня была повыше, бедра поуже, фигура как у гитары и грудь поменьше, но в ее восемнадцать тело еще растет и у нее был хороший шанс догнать родительницу. Мать же с женственной фигурой, с широкими бедрами рожавшей женщины и большой грудью, только слегка опустившейся после выкармливания троих детей, была притягательна, как притягивают зрелые женщины в самом соку.

— Так-с, что бы мне с вами придумать, — произнес я себе под нос, в голове крутились только сцены лесбийской любви, но просто секс мне казался скучноватым, хотелось придумать что-нибудь эдакое. Тут мой взгляд упал на Дениса, который уже разделся. Хрупкое телосложение, нежное тело, м-да, помнится в его возрасте я покрепче как-то был. Член и мошонка его были маленьким, детскими. «Интересно встает ли он», — пришло мне в голову, — «а ну-ка попробуем кое-что», — я вспомнил, что читал где-то, что у повешенных на виселице происходит эрекция и эякуляция — как будто бы тело пытается, умирая, сделать последнюю попытку зачатия. И еще то, что какой-то актер (примечание: Дэвид Кэррадайн) удушил сам себя во время онанирования. Убивать Дениса я не собирался, но провести эксперимент хотелось.
Экспериментировать над безвольными телами, в состоянии транса не чувствовавшими боль, было неинтересно, поэтому я приказал маме и Денису, как и Тане ранее, что я главный в их жизни, и что они должны мне подчиняться, и хотеть выполнить мои приказания. Потом я их разбудил и сразу же приказал стоять на месте, заткнуться и не разговаривать без моего приказа, и, пока они в непонятках таращились на меня, пытаясь понять что же происходит, где их одежда, и почему они не могут пошевелиться, я приказал Тане помочь мне связать младшего брата и заткнуть ему рот. Почему-то во мне не возникло никаких родственных чувств к нему, которые бы остановили бы меня.

Мы положили его спиной на стул, и привязали щиколотки ног и кисти рук к ножкам, так что растянутое мальчишечье тело с нежной кожей выгнулось дугой в результате наших действий. Из-под кляпа раздалось хныкающее мычанье.
— Придуши его чуток, но не сильно, — велел я Тане. Та со слезами на глазах кивнула и затянула ремень на шее у братца потуже. Дениска захрипел, задергался, его десятилетний член напрягся и встал.
— Садись на него и введи его член себе во влагалище, — указал я маме. Плавно покачивая бедрами, та выполнила указание. — Начинай медленно двигаться.
Передо мной возникло великолепное зрелище — красивая зрелая женщина с большими грудями сидела верхом на связанном маленьком подростке с торчащим членом, медленно двигалась вверх и вниз по его стволу.

Несмотря на то, что перед этим я уже несколько раз кончил в Таню, мой член поднялся и застыл как каменный.
— Таня, сбегай за вазелином, — та кивнув, умчалась. Одновременно она отпустила ремешок вокруг шеи Дениса, и тот перестал хрипеть и теперь шумно дышал.
— Мам замри, — велел я ей. А сам, смазав принесенным вазелином мамино анальное отверстие, осторожно начал вводить туда член. Лицо ее исказилось от боли, и она беспомощно застонала. Из-за того, что влагалище было растянуто денискиным членом, то задняя дырочка ее была хорошо сжата, и очко восхитительно туго обхватило мой половой орган, пульсируя вокруг него и посылая мне тем самым волны блаженства. Протянув руки я обхватил ее огромные груди и сильно сжал их. Зажав пальцами ее твердые распухшие соски, я начал оттягивать их вверх, поднимая за них сиськи, и отпуская их, отчего те тяжело хлопали по телу.

* * *

Принеся вазелин, она так и стояла рядом с Сергеем, насилующим мать в анус. Она ничего не могла сделать, только беспомощно смотреть на акт кровосмешения. И хотя она и понимала, что это плохо, но не могла сопротивляться воле брата. Тот вдруг стал для нее почему-то главным в этом мире, и она сейчас пошла бы на все ради удовлетворения всех его прихотей. И хотя маму и Дениса было жалко до слез, но приказы Сергея были важней.

* * *

— Таня, а ты чего стоишь? — повернув голову, я посмотрел на стоящую рядом обнаженную сестру. — Сама тоже ведь хочешь, — та судорожно вздохнула. — Я тут пока занят, — говорил я, трамбуя членом внутренности матери, — но вот рот и язык у Дениски как раз свободны, пусть поласкает тебе влагалище. А я на вас отсюда полюбуюсь.
Та кивнула, подошла к лицу Дениса и, вынув ему кляп, уселась ему на лицо промежностью.
— Денис, поработай-ка язычком ради любимой сестренки, — приказал я ему.
Таня охнула, когда тот начал, и принялась елозить промежностью ему по лицу. Периодически она позволяла ему глотнуть воздуха, приподнимаясь на ногах. Для большей устойчивости ей пришлось опереться о его живот руками. От этого тело ее наклонилось вперед и так приблизилось к матери, что их груди соприкоснулись и принялись елозить сосками друг по другу. На лице ее застыло странное выражение наслаждения и стыда одновременно.
— Таня и мама, а ну-ка поцелуйтесь, — приказал я им, сам в это время наминая их груди, ведь теперь в моем распоряжении было аж четыре сиськи.

* * *

С того момента как Оксана зашла с покупками в дом, у нее был как будто провал в памяти. Очнулась она голой, стоящей у стенки. Дети ее тоже были без одежды. Сережа что-то говорил о том, чтобы они не двигались и не разговаривали без его приказа.
Попытавшись сдвинуться с места и спросить его, что происходит, Оксана обнаружила, что не может сделать ни того ни другого.
Стоять так было очень стыдно. В голове ее был разлад, она не понимала, почему Сергей отдал такой приказ, но почему-то не могла осуждать его, ведь вдруг он стал для нее самым-самым важным.
Увидев, как Таня помогает связать Дениса, ее младшего сына, она пришла в ужас, но поделать ничего не могла и только беспомощно смотрела, как они привязали его конечности к ножкам стула, отчего его тело выгнулось дугой, как Таня затянула ремень у него на шее, как поднялся его член, совсем немаленький для его десятилетнего возраста, как отметила Оксана какой-то частью своего сознания.

Потом Сергей приказал ей сесть на Дениса и ввести его член себе во влагалище. Несмотря на то, что Оксана понимала, что это недопустимо, но какая-то часть ее, запрятанная глубоко внутри, наслаждалась происходящим. Удовольствие от возможности выполнять приказы ее сына и Господина наполняло ее.
Когда она ввела член младшего сына в себя, то он как будто еще увеличился в размере. Принявшись двигаться вверх и вниз по его стволу, ее наполнила сладостная дрожь от вкушения запретного плода. Соски ее напряглись и во влагалище захлюпало.
Сергей приказал ей остановиться, и она покорно замерла. Смазав дырочку ее ануса, он принялся медленным нажимом вводить в нее свой член.
«Жалеет», — промелькнуло у нее. Благодарность к Господину наполнила ее еще больше.
Но вот, проникнув на всю глубину, тот принялся интенсивно загонять в нее член на полную его длину. Ее узкое неразработанное отверстие сильно болело, ведь мужа она держала вдалеке от него, никогда не позволяя ему туда проникать, и была анальной девственницей. Оксана беспомощно застонала. Сын играл ее грудями, сильно оттягивая их за соски так, что те принимали горизонтальное положение, и отпускал их, отчего ее большие кожаные мешки со шлепком падали обратно на тело. Соски распухли и сильно болели, но стали еще тверже, реагируя на прикосновения болезненным удовольствием. И, постепенно, боль дополнилась наслаждением, неведомым ей доселе.
Когда Таня перед ней уселась на лицо Дениса и принялась тереться своими сосками о материнские соски, то от глубины ощущений Оксана стала подбираться к апогею наслаждения. Боль постепенно отступила куда-то на задний план. Услышав приказ поцеловаться с дочкой, она сплелась с ней языками. «Ах, как хорошо она это делает, наверняка у нее большой опыт», — отметила Оксана.

— Уау, — закричала она, когда ее влагалище взорвалось оргазмом. Таня спереди тоже сладко застонала, ее дырочка запульсировала и стала извергать влагу на лицо Дениса. Член Дениса стал еще больше и, задергавшись под Оксаной, ее младшенький наполнил ее пещерку до краев, выдав столько спермы, сколько мог выдать молодой организм. Одновременно член Хозяина сзади тоже напрягся и выбросил в ее кишечник большую порцию семени.
Одновременный семейный оргазм сотряс всех четверых.

* * *

В таком разнузданном ритме удовлетворения похоти прошло несколько дней. Я долбил их в хлюпающие киски и тугие сфинктеры снова и снова. Когда член уставал, то Таня и мама находили способы опять поднять его в бой, изобретательно соблазняя меня, и выжимая из моего организма все соки. Я закупился игрушками в сексшопе, оплачивая их с маминой карточки, воплощая все свои фантазии в жизнь. Но конечно я не секс-машина, и после нескольких суток безумного секса желание заниматься им на ближайшее время у меня пропало.
Дениску, еще в первый день, чтобы он не мешался под ногами, я отправил к дальним родственникам, пожить у них.
Летние каникулы подходили к концу, и я уже хотел вернуться в школу, тем более что там поле для игр было поболее, и у меня уже возникли некоторые наметки кого бы еще оттуда включить в свой список личных рабынек.

2. Сестра

Придя домой я сразу постучал в дверь в комнату сестры:
— Танька, открой спросить чего-то надо.
— Чего тебе? — сестра открыла дверь, придерживая ее руками, как будто я собирался вломиться к ней силой. Выглядела в свои восемнадцать она восхитительно — подтянутая из-за танцев фигурка,
упругая попа, крепкая грудь, блондинка, и отбою от ухажеров у нее не было. По некоторым ее обмолвкам мне было известно, что она как-то крутила роман аж с тремя одновременно, и как только успевала. Одета она была в обтягивающую розовую футболку и простые серые хлопчатобумажные штаны, на ногах были розовые пушистые тапочки.
— Глянь сюда, — я сунул смартфон с запущенной программой ей под нос. Эффект последовал незамедлительно — все ее лицо потеряло всякое выражение, обмякло, челюсть приоткрылась, взгляд стал отсутствующим, руки отпустили дверь и расслабленно повисли вдоль туловища.
— Таня, сколько лет тебе было, когда ты потеряла девственность? — спросил я самый невинный провокативный вопрос, который смог придумать. В обычной ситуации я бы за такое словил оплеуху, как минимум, но она ответила тихим голосом без выражения: — Тринадцать.
— Ого, молодая да ранняя. А ну-ка пошли в комнату, — я уже ничего не опасаясь, нагло распахнул дверь, прошел мимо сестры в комнату и уселся в крутящееся кресло у ее компьютера.
Она медленно повернулась и прошла в середину комнаты. Дома никого кроме нас не было и я мог приступить к экспериментам. Мне давно хотелось увидеть ее обнаженной, но сразу так вот приказать ей раздеться было все-таки боязно, сначала надо было узнать будет ли она помнить то, что произошло с ней в гипнотическом состоянии.
— Положи ладони на затылок, локти в стороны, — приказал я ей. Несколько заторможено она выполнила указание, от этого ткань спереди натянулась и обрисовала контуры ее немаленькой груди, был четко виден лиф, футболка на ней была и так эластичная, так что ее тонкая ткань давала ясное представление, что у нее одето под низом.
— Давай-ка прыгни для меня на месте три раза, — сказал я ей и с интересом смотрел, как она подпрыгивала и как ее грудь всколыхивалась, когда пятки бухались в пол.
— Сейчас я досчитаю до трех, щелкну пальцами, и ты очнешься, — посчитав, что этого достаточно для проверки обратился я к ней и сделал как сказал.
Таня заморгала, потом опустила руки, как-то непонятно посмотрела вокруг, как будто что-то искала:
— Что это? Кто пустил тебя в мою комнату? — воскликнула она, когда нашла меня взглядом.
— Да ты сама и пустила, — сделал я честные глаза.
— Врун, — неуверенно сказала она. — Давай выходи отсюда, нечего тебе здесь делать.
— Хорошо-хорошо, — успокаивающе сказал я. — Только сюда вот погляди, — и я снова запустил программу и направил смартфон экраном в ее сторону.
— Чего там, — она автоматически посмотрела, и снова произошел ожидаемый эффект — она погрузилась в гипнотический транс.
Проверка прошла нормально, она ничего не помнила, что было с ней в трансе, и теперь можно было экспериментировать на ней не опасаясь, что она что-то вспомнит.
Я решил поставить ряд опытов, чтобы выяснить насколько далеко простирается моя власть над женским телом. Для начала я ей приказал раздеться, и когда она выполнила, велел вернуть руки на затылок, а ноги раздвинуть насколько это возможно в стоячем положении. Татьяна застыла в виде перевернутой буквы Y.
Я восхищенно рассматривал ее тело, белые груди довольно далеко выдавались вперед, тест с карандашом, когда он просовывается под сиську, она бы прошла, то есть складки не было – грудь была не обвисшая, а крепкая и стоячая. Венчавшие ее четко очерченные розовые конусообразные соски были направлены вверх и в стороны. Плоский животик, но не с рельефными кубиками как у спортсменок, а с мягкими такими очертаниями. Выбритая промежность открывала прекрасный вид на ее интимное место, из-за расставленных ног клитор показался наружу. Прекрасные сильные ноги танцовщицы с четкими линиями мышц бедра и голени. Изящные ступни, полированные ногти с качественным педикюром.
В общем, сестренка была горячей штучкой, хоть сейчас на съемки ню в мужской журнал. Эта мысль навела меня на то, что надо бы ее пофотографировать. От открывшейся картинки член у меня встал, но я не торопился, во-первых, я таки боялся, что она очнется, а во-вторых, как известно, чем дольше ожидание, тем слаще награда.
Сходив в свою комнату, я принес фотоаппарат и видеокамеру и установил их на штативы для съемки. Запустив видеосъемку, я начал командовать сестренкой, заставляя ее принимать различные развратные позы, на которые бы она никогда не согласилась, будь в сознании. Я приказывал ей садиться на шпагат и делал снимки ее открытой щелки крупным планом, потом повинуясь моим командам, она становилась на мостик, отчего ее груди красиво выдавались вверх. Возвращал ее на ноги и заставлял ее опять подпрыгивать, стараясь поймать момент, когда она в верхней точке. В общем, всячески удовлетворял свое чувство прекрасного.
Но был один нюанс в фотографиях, который мне мешал — ее лицо. Она так и оставалась с отсутствующим взглядом и обмякшим лицом. Когда я ей сказал улыбнуться, то она раздвинула губы, но выглядело это весьма неестественно, поэтому я старался все фотографии делать так, чтобы лицо прямо в кадр не попадало, только сбоку, снизу, сверху, так чтобы не было видно бессмысленный взгляд.
Наконец, мне это надоело, и я опустил фотоаппарат и присел рядом сестрой на кровать — последняя поза для фотографии была выбрана мной такая, что она лежала раскинув руки и ноги в стороны, подобно морской звезде.
Следующим испытанием, я решил сделать проверку на восприимчивость к боли. Схватил пальцами ее за сосок и начал жестко выкручивать, но никакой видимой реакции не последовало, только кожа соска побелела в местах, где мои пальцы сжимали его.
— Тебе больно? – спросил я ее.
— Нет, мне не больно, — монотонным голосом ответила она.
Я остановился, пожалуй надо попробовать воздействие посильней. Я сходил в комнату матери, взяв с трельяжа булавку. Вернувшись в комнату, я подсел к ней и, внимательно глядя ей в лицо, пытаясь уловить малейшие признаки эмоций, придержал грудь второй рукой, и медленно проткнул ее сосок насквозь — так она даже не поморщилась! Я осторожно подергал булавку из стороны в сторону, опасаясь разорвать сосок. Из прокола выступила капля крови, но никакой реакции так и не последовало.
— Тебе точно не больно? — недоверчиво спросил я Таню.
— Мне не больно, — все также размеренно ответила та.
М-да, по-видимому, ее хоть режь, хоть жги, она в таком состоянии ничего не почувствует. Я вытащил булавку. Ее сосок от всех моих действий затвердел, кожа ареол сморщилась, и выглядело это очень притягательно, казалось, что показавшаяся кровь была как капля красного вина, и так и звала ее попробовать. Не в став сдерживаться, я взял сосок в рот. Он, казалось, затвердел еще больше. Кровь была на вкус чуть солоноватой. Пальцами я попытался проникнуть в ее влагалище, но шли они туго, так как там было сухо. Я выпустил сосок изо рта и посмотрел на ее лицо — все еще никакой реакции.
«Лежит, как бревно какое-то, никакого удовольствия», — недовольно подумал я.
Пожалуй, стоит попробовать, как контролируются ее физиологические реакции.
— Ты сейчас чувствуешь нарастающее возбуждение, — обратился я к сестре. – Тебе все сильней и сильней хочется со мной секса, и в твоем влагалище появляется смазка, чтобы принять меня наилучшим образом, — сказал я и принялся наблюдать за эффектом.
Кажется сработало, дыхание ее стало глубже, и чуть хрипловатым. Посмотрев на клитор, я увидел, что он увеличился, а половые губы набухли. Протянув руку, я принялся нежно поглаживать ее половые органы. Послышался низкий грудной стон. Посмотрев на ее лицо, я увидел румянец на щеках.
— Ну, наконец-то хоть какая-то реакция, — пробормотал я себе под нос, и затем чуть громче: — Таня, ты хочешь меня?
— Да, — голос ее был с хрипотцой, дыхание глубоким и частым.
Раздевшись, я лег на нее и наконец-то вставил член в ее щелку. Акт инцеста меня почему-то не смущал — во мне пробудились какие-то атавистические желания, легкий налет цивилизации куда-то делся, передо мной лежала добытая самка, которая принадлежала мне полностью.
— Твое возбуждение нарастает! — хрипло говорил я, одновременно совершая фрикции. — Оргазм все ближе и ближе, — говоря это я хотел заставить ее кончить вместе со мной.
— Кончай! Сейчас! — выдохнул я, когда подоспела моя разрядка. Тело сестры прогнулось, она застонала, ее влагалище запульсировало просто выдаивая мой член.
— А-ах, кайф, — произнес я кончив. Лежа на груди сестры, скользкой от моей слюны, я постепенно успокаивал дыхание. Ясность мысли медленно возвращалась ко мне.
Подняв голову, я поглядел на сестру:
— Тань, ты кончила? — решил позаботиться я и о ее состоянии.
— Да, — голос ее был все еще с хрипотцой.
— Это хорошо, — дыхание постепенно успокаивалось, после бурного оргазма и я подумал, чем еще с ней заняться эдаким.

Я решил проверить смогу ли я ей управлять, когда она в сознании, а то когда она в состоянии транса, то секс с ней попросту скучен. Конечно, мне было приятно удовлетворить свои давние мечты о сестренке, но когда она лежит как бревно с этим бессмысленным выражением лица и обмякшим телом, то это превращается просто в мастурбацию с помощью женщины.
Я подумал, как это лучше сделать, вспоминая все, что видел и слышал про гипнотизеров, и то, как они управляли своими подопытными.
— Даю установку, — сказал я глядя ей в глаза. — Мои приказы для тебя самое важное, твое тело будет исполнять то, что я ему говорю независимо от твоих сознательных усилий. Кивни, если поняла, — та заторможено кивнула.
— Я самый главный в твоей жизни и ты хочешь делать всё, чтобы удовлетворить все мои желания. Подтверди, что поняла, — та снова кивнула.
— Очень хорошо. А теперь, когда я досчитаю до трех, ты выйдешь из транса. Раз, два , три.
Взгляд ее обрел осмысленное выражение:
— Что? — она чуть пошатнулась.
— Иди сюда, — я указал ей на кровать. — Садись, — она немедленно прошла к кровати и села на нее.
— Почему ты в моей комнате? Кто тебя пустил? — снова завела свою волынку.
— Задери майку над лифчиком, только медленно, — отдал я команду.
— Ты что охренел? — немедленно последовал возмущенный ответ.
Я с интересом наблюдал, как на ее лице появляется ошеломленное выражение, когда ее руки сами собой послушно выполнили мои указания.
— Что ты со мной сделал? Почему я делаю это? — она в шоке смотрела то на меня, то на свои руки вышедшие из-под ее контроля.
— Теперь приспусти лифчик и покажи мне грудь, — я довольно улыбался, ведь все работало.
— Нет, не надо, — на лице ее было видно, что она прилагает большие усилия, чтобы остановиться, но все было бесполезно — она выпростала из чашек лифа сначала одну грудь, потом другую.
— Поласкай соски, — я с удовольствием смотрел, как ее пальчики начали теребить сосочки, как они напрягаются и увеличиваются в размере, когда она поглаживала их, как сморщиваются ареолы, и на них появляются маленькие бугорки.
Вдруг она встала с кровати и бросилась к двери.
— Стоять! — властно произнес я. Сестренка встала, как вкопанная. — Повернись ко мне, — та повернулась.
— Сережа, что происходит, — беспомощным тоном произнесла Таня, взгляд ее метался, а на лице было выражение паники. — Почему я делаю это? Почему ты просишь от меня такое? Остановись пожалуйста, ведь я твоя сестра, так нельзя, ведь это инцест.
— Ого, сколько вопросов. Пожалуй я отвечу на них попозже. А пока сними штаны и трусики. Теперь сядь обратно на кровать, расставь ноги, правой рукой мастурбируй клитор, левой продолжай играть с сосками и грудью. И сильнее, пожестче, я хочу видеть, как тебя пробирает.
— Пожалуйста, не надо, — она начала всхлипывать, одновременно садясь на кровать и выполняя мои указания. — Я маме пожалуюсь, она тебя убьет, — жалким тоном, не вязавшимся со словами, начала угрожать она мне сквозь выступившие слезы, одновременно сильно щипая себя за горошины сосков.

Программа Всевластия

«Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно»
Сэр Эктон

«…Порнорассказ — это вершина, это маяк, по которому можно ориентироваться…»
Нолемоций

Предисловие
Тема гипноза и майнд контрол (mind control) давно была мне интересна с точки зрения порнорассказов. Но, на мой взгляд, количество материалов на эту тему совершенно недостаточно, и я решил закрыть этот пробел по мере своих сил.
Конечно же, все описанное тут — это моя фантазия и к реальной жизни отношения не имеет.

Часть I. Сергей. Наши дни

Пролог
Я шел по коридору к своему тронному залу. На стенах висели распятые и подвешенные за руки красавицы. Можно было бесконечно любоваться их точеными телами, грудями разных размеров, от совсем детских и до огромных доек, но я спешил вперед. В последнее время я обнаружил кое-что, что привлекало меня намного сильней, чем секс — это власть. Абсолютная власть — она опьяняла и наполняла тело радостью.

1. Программа Всевластия. Начало

Раздался звонок в дверь. Тетя Камилла открыла мне:
— О, Сережа, привет, заходи, разувайся. Саша сейчас опять халтурку какую-то программирует. А я обед делаю, уже почти приготовилось. Чувствуешь, как вкусно пахнет? Как сам, как здоровье родителей, сестра в порядке? — чмокнув в щеку, забросала она меня словами сразу, как я вошел.
— Спасибо, все хорошо, да пахнет замечательно, здоровье в порядке, у сестры тоже все нормально, - последовательно отвечал я, разуваясь. «Симпатичную кралю дядька себе нашел», — в который раз подумал я, и, проводив взглядом аппетитный зад тети, ушедшей на кухню после обязательных приветствий, направился в комнату дяди.

— Привет Сереж, — мы поручкались. — Как там Оксана? — имя он произнес с придыханием, при этом на лице его появилось мечтательное выражение.
— У мамы все в порядке, — ответил я с легким недоумением. Было странно, что он спросил только про маму, а меня не спросил, как дела.
— Ясненько. Садись на диван пока, а я сейчас программку одну доделаю, и пойдем обедать, — он работал программистом в одной конторе, но не гнушался заказами и со стороны.
— А что за программа? — откинув мысли о странном дядином поведении, с любопытством посмотрел я на экран компьютера, встав рядом.
— Да для смартфонов, по релаксации, там будут визуальные эффекты с заданными клиентом алгоритмами, да еще надо бинауральную музыку добавить, которую он же прислал — отвечал он машинально, взгляд его уже был прикован к дисплею, мысленно он был уже там.
— А что такое бинауральная музыка? — поинтересовался я устраиваясь на диване и открывая какую-то игрушку на своей мобилке — по опыту я знал, что дядя, когда кодит, становится очень быстро невосприимчив к внешним раздражителям, и надо было себя чем-то занять до обеда.
— Ну, это такая цифровая наркота, — голос его стал тише и он с головой ушел в программирование.

Решив разузнать поподробнее что это, я подключился с мобилки к их домашнему вайфаю и зашел в поисковик. Результаты поиска показали, что бинауральные ритмы — это такая музыка, которая может вызывать измененные состояния сознания.
«Хм, гипноз что ли», - подумал я озадаченно.

— Все, готово, — раздался дядин торжествующий вопль спустя минут пятнадцать.
— Да? Можно глянуть? – мне было любопытно, что получилось, и я приподнялся с дивана посмотреть.
— Ага, — и он запустил симулятор смартфона на экране. На экране замельтешил какой-то затейливый узор из цветных пятен, в колонках заиграла тихая музыка.
— М-да, ерунда какая-то, — сказал я разочарованно, спустя пару минут, после результатов поиска про гипноз, я ожидал чего-то большего.
— Да, действительно, — немного погодя сказал дядя, почему-то странно поглядывая на меня. — Ну да ладно, клиент платит, а что мне до его причуд, — пожал плечами он. — Ладно, я пойду, сполоснусь в душе перед обедом. Ты тоже умойся сходи, — и он строго посмотрел на меня через очки, хотя он был довольно молод, но иногда начинал меня воспитывать, считая что двукратная разница в возрасте дает ему такое право.
— Да, обязательно, — ответил я, по опыту зная, что лучше согласится, а то начнется очередная воспитательная беседа.

Он ушел, а я решил скопировать себе эту программу, воткнул мобилку через лежащий на столе дата-кабель и подключился к компьютеру. Быстренько зашел в среду разработки, вытащил с нее установочный файл и закинул его в память своего смартфона. По натуре я был любознательный юноша и частенько бывал у дяди, вот и нахватался знаний по верхам. Мне стало интересно, может быть в другом месте, где тихо, эта программа подействует, или еще какой фактор, типа темной комнаты, а сейчас дневной свет мешает, или может надо в наушниках слушать.
Скопировав, я отключил мобилку от компьютера и запустил на нем посмотреть программу на симуляторе еще раз. В это время в дверь комнаты постучалась тетя и открыла ее:
— Ну, ты как, проголодался? Уже накрыто, прошу к столу, — пригласила она меня, заглядывая в комнату.
— Да-да, спасибо, — рассеяно сказал я. — Сейчас досмотрю кое-что и подойду, — ответил я, наблюдая за движением цветных пятен по экрану.
В ответ не раздалось ни звука, не хлопнула закрываясь дверь, только тишина. Несколько мгновений спустя я осознал, что что-то не так и повернул голову. Открывшаяся моим глазам картина меня сначала озадачила, а потом привела в изумление — тетя стояла в дверном проеме абсолютно неподвижно, рот ее был приоткрыт, остекленевшие глаза неотрывно смотрели на экран, где крутилась картинка программы.
— Тетя, с вами все в порядке? — спросил я осторожно.
— Со мной все в порядке, — ответила она медленно, делая большие паузы между словами.
— Сядьте на диван, если вам нехорошо, — обеспокоенно сказал я и указал ей на рядом стоящий диван.
— Сесть на диван, — сказала она своим странным тоном, и как-то механически переставляя ноги, подошла к дивану и села на него в абсолютно неудобной позе. Взгляд ее был абсолютно отсутствующий и направлен прямо перед собой. Я автоматически посмотрел на ее соблазнительные выпуклости под облегающим домашним платьем, и, также автоматически, отвел глаза.
«Непонятно, что же с ней случилось», — не понял я, а потом мой взгляд упал на экран, и я подумал — «Может дело в программе?», и быстро закрыл ее. Пятна на экране перестали мельтешить, и музыка в колонках перестала играть, но тетино состояние оставалось прежним — она в неудобной позе все также сидела на диване, взгляд прямо перед собой, без движения.
«Что же с ней», — прикидывал я про себя. «Может съела что-нибудь не то», — мысленно ухмыльнулся я. Но потом в голове что-то как будто повернулось: «Да она же как загипнотизированная!», — осенило меня.
В полном ах..е я стал вспоминать все, что читал или слышал о гипнозе, и решил кое-что попробовать:
— Когда я досчитаю до трех и щелкну пальцами, вы очнетесь, — сказал я тете, сосчитал вслух до трех и щелкнул пальцами. После щелчка тетя пошевелилась, заморгала и, повернув голову, посмотрела на меня:
— Почему я сижу? — спросила она меня растерянно.
— Да вы почему-то решили присесть, — зачем-то соврал я.
— Да? Ничего не помню… Ну да ладно, ты кушать идешь? — судя по всему она ничего не помнила, когда была в трансе.
— Да иду.
Когда она подошла к двери и открыла ее, то мне показалось, что за ней кто-то стоял, как будто подслушивая, и быстро отпрыгнул в сторону, когда тетя открывала дверь, но я тут же отмахнулся от этой глупой мысли.

Пообедав, я поблагодарил их и пошел домой. Все мои мысли были о программе, и голова была полна вопросов – что было с тетей, всегда ли программа так воздействует на людей, почему не подействовала на меня, нужен ли для этого компьютер или достаточно смартфона, какие вообще условия должны выполняться, чтобы повторить такое воздействие.
Все это требовало экспериментов. Начать я решил с сестры. Не то чтобы мне ее не было жалко, но за время обеда я смотрел на тетю и видел, что она абсолютно в порядке, ведет себя как обычно, странностей не делает, так что я решил, что ничего страшного с ней не произошло и программа безвредна.

Спасибо
Именно такого нет. Есть такое

Если тематика инцеста вас не смущает, то могу начать выкладывать. Но учтите, что там дальше в главах запредельный уровень жестокости, вплоть до 10-ки по моей шкале.

Думаете произойдет прорыв фантазий в реальность? Ну тут значит глубокие какие-то проблемы в психике у человека должны быть. Если рассматривать условно среднего бдсмщика (бдсмщицу), то у них с головой все в порядке и они останутся в разумных рамках, отделяя фантазии от реальности. Во всяком случае хотелось бы надеяться, что таково большинство.

А про пирамиду, да есть в этом что-то, постепенно как-то тянет на пожестче. С другой стороны, вспоминая себя в детстве, я помню, что совсем не мог фильмы ужасов смотреть — несколько дней и ночей потом в напряжении был, спать не мог, а сейчас нормально воспринимаю.

"У меня тоже рассказы такие..."
А рассказы то где?

Спасибо

Да, я тоже думаю, что мало заполнят. (


Я потому красным и обозначил, что тут подразумеваются только фантазии.
Но, вообще, есть такой автор, ник Alkaloid-7. У него все рассказы такие, в районе девятки-десятки.
Уж на что народ на torturesu привычный, и то их потряхивало

Задумался о классификации тяжести физического воздействия на тушку. Накорябал схемку, где попробовал расставить все по местам по шкале.



Все это естественно относится к фантазиям, а не к реальности.
Еще раз, я тут психологию вообще не обозначал. Только физическое воздействие. Только в фантазиях!!!

ЗЫ: "Добровольно-принудительно" не совсем от меня опрос, но пусть тоже будет.

Благодарю. Не ожидал, с учетом того, что форум под фемдом заточен.
Продолжения этого рассказа нету. Ну так, на уровне идеи, что-то вертится в голове — героев из первой главы надо вытаскивать. Но это будет еще нескоро.
Есть еще пара сюжетов не связанных с этим. Правда там практически все Male Domination (с одним мааахоньким вкраплением фемдома в середине). Выкладывать?

3. Допрос.

Война. Военный переводчик ведет допрос военнопленного.
— Уот из ёр нэйм? (What is your name?)
— My name is John Smith. …Хрясь пленному по роже.
— Уот из ёр нэйм?
— (Удивленно) My name is John Smith! …Хрясь пленному по роже.
— Уот из ёр нэйм?!
— (Чуть не плача) My name is John Smith!!! …Хрясь пленному по роже.
— Я тебя, баран, последний раз спрашиваю, сколько у вас танков!..

Когда Надя очнулась, то сразу застонала от боли в голове. Попытавшись коснуться болевшего места она обнаружила, что руки связаны у нее за спиной. И ноги, неприлично раздвинуты до максимума и им тоже что-то мешает двигаться. Попробовав открыть глаза и приподнять голову, чтобы посмотреть, что с ней произошло, она обнаружила, что, и голова за косичку тоже привязана, и на глазах повязка. Ей оставили только небольшую степень свободы, а так она была растянута между макушкой и лодыжками, и могла только немного повертеться и приподнять туловище.
Ощупав пальцами поверхность под ней и ориентируясь по ощущениям тела Надя поняла, что лежит на чем-то металлическом и тёплом. «Капот машины», — догадалась она. «А ноги, судя по всему, привязаны к бамперу».

Чуть поодаль послышался голос, который произнес непонятную гортанную фразу .
«Арабский», — узнала Надя язык, почувствовав неприятный холодок внутри, и тут же все вспомнила. Как умирали товарищи вокруг, а потом темнота. «Я в плену у террористов», — осознала она. Девушке стало очень страшно.

Внезапно она ощутила, как чьи-то руки бесцеремонно стиснули ее грудь. Надя завизжала и стала дергаться из стороны в сторону. Но руки, не обращая на ее трепыхания внимания, стали расстегивать ей пуговицы рубашки полевой формы.

«Не-е-ет», — закричала она. От ужаса и беспомощности она как будто опять стала маленькой девочкой, которой все дарили конфеты и прощали ее шалости. Поэтому она вернулась в прошлое и закричала на родном языке.
Прозвучала короткая фраза со стороны и пальцы, уже успевшие расстегнуть ее рубашку и распахнувшие ее полы, остановились и с явной неохотой отпустили ее.

— Ты русская? — спросил ее кто-то с заметным арабским акцентом.
— А? Да, да я русская. Помогите, спасите, — прорыдала она.
— Скажи нам где твои армия и мы отпустим тебя, — последовало предложение.
Тут нет бы ей соврать, выиграть время, но впавши в истерическое состояние она всхлипнула:
— Я не знаю.
— Э-эх, такой симпатичный девушка, — прозвучало. — Будет жалко портить такой красота.
Остатки разума таки проснулись в ней, осознав угрозу.
— Я скажу, я все скажу, — истерично выкрикнула солдатка.
— Карашо. Покажи на карте.
Повязку у нее стянули с глаз и Надя заморгала, щурясь от света фонаря, пытаясь рассмотреть смутные фигуры вокруг. Не дав ей особо времени на это, над ней развернули лист карты.
— Красный точка это где мы, — корявый палец с обломанным ногтем ткнул в карту. — Я хачу знать, что вот здесь, — и он перевел палец в другое место.
— Там пехотная бригада развернута, — вспомнила девушка утренний инструктаж.
— Карашо, — голос его прозвучал разочарованно. — А тут?
— Тут никого нет.
— Очень карашо, — в голосе скользнуло удовлетворение. — Спасибо тебе.
И сразу за этим он хлопнул по плечу стоявшего рядом с ним молодого араба с блестящими похотливыми глазенками:
— Ялла* Саид, —, и отошел в сторону что-то разглядывая на карте и не обращая больше на нее внимания. Саид же с самого начала допроса не сводил взгляд с ее холмиков грудей соблазнительно обтянутых футболкой.
(Примечание: Ялла (арабск.) — здесь в значении «Вперед» или «Действуй»)

Услышав разрешение продолжать он оттянул из чехла на поясе маленький блестящий мультитул. Щелкнуло лезвие ножа и ее футболка в мгновение ока оказалась разрезана по длине.
— Не-ет, — снова отчаянно завизжала Надя. — Вы же обещали отпустить меня.
— Я соврал, — бросил их главарь через плечо совершенно равнодушно.

Еще одно движение ножа и ее лифчик разрезан и небрежно откинут в сторону, открывая ее грудки. От страха ее розовые соски напряглись и предательски торчали вверх, как бы провоцируя насильника. Саид тут же ухватился за них и с силой сжал пальцами. Надя сначала задохнулась от резкой боли, а потом набрала воздуха в грудь, чтобы завизжать со всей силы, но Саид не торопясь, как-то даже лениво, ткнул ей кулаком в солнечное сплетение, и Надя, выпучив глаза, лишь шумно выдохнула: «Х-ха-а».

Их главарь что-то сказал своему подручному, и тот, кивнув, куском отрезанной футболки заткнул ей рот и вернулся к своему увлекательному занятию по обнажению девичьего тела.

— М-м-м, — тут же замычала Надя, извиваясь в попытках не дать ему этого сделать, но все тщетно. В считанные секунды вся ее одежда была срезана и жадному взгляду открылось молодое тело, беспомощно извивающееся на капоте машины.

Длинные стройные ноги, гладкая промежность (Надя тщательно заботилась о гигиене), узкая талия, нежные грудки с розовыми сосками, тонкая шейка, прямой носик, испуганные большие синие глаза, каштановые волосы, заплетенные в косу. Девушка представляла собой очарование невинной молодости и хрупкого изящества.

О такого зрелища хамасовец жадно зарычал, рывком забрался на машину и расстегнув ширинку, без лишних церемоний задвинул свой отросток Наде во влагалище. Та отчаянно тоненько закричала в кляп и забилась под ним. Из влагалища потекла тоненькая струйка крови, размазываемая по капоту елозящим задом. Саид возбужденно сопящий на ней и активно двигающий задом, вдруг взвизгнул и отпрыгнул от нее прижимая руки к паху.
— Ущипнула меня, сука, — воскликнул он, рассматривая свое хозяйство. Гибкая девушка ухитрилась просунуть связанные за спиной руки к его промежности и цапнуть за мошонку. — Слава Аллаху, все цело! — воскликнул он с облегчением. — А вот ты сейчас поплатишься за это, — хамасовец недобро посмотрел на нее и достал из чехла мультитул, раскрывая его плоскогубцы.

Просунув руку между ее ног, он ухватил ее за первый попавшийся палец и сжал ручки. Надя отчаянно завизжала в кляп. Раздался хруст. Девушка вытаращила глаза и выгнулась дугой. А палестинец сразу ухватил за второй палец, и начал его вертеть и крутить. Надя принялась биться о машину, причем с такой силой, что тяжелый джип раскачивался и скрипел рессорами. Небольшое усилие со стороны насильника, снова хруст, и второй палец, вслед за первым, тоже искривился под неправильным углом. Спустя короткое время все пальцы были обработаны, криво торчав под неестественными углами в разные стороны. Надя лежала закатив глаза и глухо стонала. Тело ее покрылось потом, блестя в свете фонарика, его сотрясала мелкая дрожь.

А Саид, удовлетворенно хмыкнув, запихнул мультитул обратно в чехол и вскарабкался на нее обратно и принялся снова удовлетворять свою похоть. Теперь ничто не могло ему помешать получить удовольствие.

Надя же никак не реагировала на его вторжение. Глаза ее пусто смотрела куда-то вдаль, а тело стало, как у куклы — обмякшим и ни на что не реагировавшим куском мяса. Видимо она впала в шоковое состояние.

Саиду это не понравилось. Он достал зажигалку и начал прижигать ей соски. То один, то второй. Это помогло. Отрешенный взгляд ожил и наполнился болью и мукой. Надя заверещала, завертелась всем телом и затрясла титечками из стороны в сторону, стараясь уйти от жалящего пламени. Жилы на ее шее вздулись. Мышцы тела напряглись обрисовав на животе кубики мышц. Таз, несмотря на вес взрослого мужчины прижимавшего ее к капоту, хрупкая девушка подняла в воздух и попыталась скинуть его с себя. Саида потряхивало, как будто он сидел на ковбойском аттракционе, где они пытаются усидеть на брыкающемся мустанге. Его это веселило и он довольно порыкивал, не прекращая подносить зажигалку к нежным комочкам плоти. Очень скоро те превратились в кусочки обугленного мяса, от них пошел дымок и распространился аппетитный запах.
— Эх, шашлычком то как запахло, — воскликнул Саид, втянув себя дым и продолжая накачивать беспомощное тело.

Закатив глаза он с блаженным стоном замер и отвалился от своей жертвы. Из раздолбаной дырочки Нади обильно потекла белесоватая жидкость смешиваясь с кровью на капоте и капая на землю.

— Ладно. Я схожу к дороге, посмотрю нет ли там кого. А вы тут приберитесь, — Абдалла кивнул на еле шевелившееся тело девушки.
Он ушел, а Саид снова подошел к едва дышащей солдатке, затравленно глядевшей на него заплаканными глазами, и снова достал мультитул.

— Побалуюсь напоследок, — произнес он и, протянув руку, с мясом выдрал кольцо пирсинга из ее пупка. Из разрыва потекла кровь. Тело несчастной девушки содрогнулось и она протяжно застонала. На более активные действия сил у нее уже не оставалось.
Саид нахмурившись посмотрел на нее:
— Что ж это ты так слабенько, — он поднес мультитул к ее промежности, — так неинтересно.

И он, сжав челюсти плоскогубцев на ее нежном клиторе, начал вращать и крутить их, с интересом наблюдая за эффектом. Тот не заставил себя ждать. Надя стала активно крутить бедрами, исполняя весьма эротичный танец, пытаясь следовать за его рукой, чтобы ослабить боль. Она хрипло, с надрывом, кричала в кляп, прерываясь только чтобы набрать воздуха в легкие. Обезумев от боли она стала биться затылком о капот машины, пытаясь то ли разбить себе голову, то ли впасть таким образом в беспамятство.

Саид с широкой ухмылкой смотрел на это.
— Давай-давай, солдатка, — подбадривал он ее. — Думала автомат взяла, сразу крутая заделалась? Ха!

Отпустив багровый клитор, он нагнулся к ее разрезанным штанам и вытащил из них ее же ремень (фото). Не давая девушке передыху он стал с размаху стегать извивающееся тело, полосуя его вдоль и поперек, не выбирая особо куда бить.
— Получай сука, получай, — приговаривал он, хлеща ее холмики грудей с обожженными сосками, живот с разорванным кровоточащим пупком, распахнутую промежность с раздавленным клитором, широко разведенные внатяг бедра.
Ремень был легкий и не мог порвать кожу, но там, где попадала пряжка, оставался четкий быстро синеющий отпечаток. Надя сорвала голос и теперь только натужно хрипела.

За его спиной выросла темная тень.
— Оставь ее уже, ты сын шакала, — Ахмед замахнулся на насильника прикладом. Тот резко обернулся. Блеснуло лезвие ножа и Саид отскочил от него. Исламист осел на землю, с изумлением глядя на то, как кровь толчками выплескивается у него из раны на груди.
— Фанатик гребаный, — Саид плюнул на того, и отвернулся, убирая мультитул в чехол. Как оказалось он рано списал со счетов бывшего союзника. Ахмед поднял на него взгляд, дрожащими руками схватил калаш и всадил в спину короткую очередь. Взмахнув руками, хамасовец упал бездыханным.

— Кто стрелял? Нас же услышат… — Абдалла вынырнул из темноты и остановился ошеломленный развернувшейся перед его глазами сценой.
Он бросился к Саиду, перевернул его на спину и чертыхнувшись поднялся. Взгляд его уперся в Ахмеда. Тот еще дышал, но был на грани между жизнью и смертью. Кровавые пузыри лопавшиеся на губах в такт дыханию показывали это.
— Зачем ты его застрелил? — Абдалла осторожно потряс того за плечо.
Ахмед открыл невидящие глаза.
— Нарушил заповеди… Терпение иссякло... Не хотел убивать... Только отогнать… Он ножом… Я застрелил…, — прошептал он, страшно захрипел. Судорога выгнула его тело и он обмяк.
— Понятно, — вожак, внезапно оставшийся без отряда, поднялся, и мрачно оглядел место событий. — Саид таки получил свое за неуемную похоть, а Ахмед за нетерпимость к инакомыслию. Вся операция похерена к шайтану. Двое глупцов. Тьфу, — он в сердцах сплюнул.

Со стороны дороги раздался приближающийся шум двигателей.
Абдалла прислушался и ругнулся.
— Надо уходить. Еще есть шанс на то, что успею добраться до туннеля.
Взгляд его упал на связанную девушку. Та затравленно смотрела на него испуганным взглядом
— Оставлю гяурам сюрприз.
Он вытащил гранату и вытащил чеку. Не обращая внимание на ее истошное мычание он запихнул гранату солдатке во влагалище. Потекла кровь из разорванных половых губ. Подняв голову, та с ужасом смотрела на вздутие появившееся у нее внизу живота.
Он похлопал ее по исполосованному животу:
— Держи крепче, а то выпадет и будет большой бум, — он всплеснул руками показывая размер "бума".

Затем Абдалла приспустил со всех ног. Сзади послышались голоса, крики, потом раздался резкий хлопок взрыва. Он довольно усмехнулся: «Сработала гранатка». Вдалеке послышался шум вертолета.

«Искать будут. Ну ничего, несколько минут форы у меня есть» — мелькнула мысль.

Бежать по ночной пустыне было мягко говоря неудобно. Разгрузка давила на плечи, автомат больно бил по бедру, пот заливал ему глаза. Подвернуть ногу, наткнувшись на невидимый в темноте камень было легче легкого. Фонарик, чтобы не выдать свое местоположение, включать было нельзя. Приходилось таращить глаза, ориентируясь на слабый неверный свет полумесяца.

Шум вертолета приблизился, раздавшись уже практически вплотную к нему.
«Неужели по моему тепловому следу идут, шайтаны?» — Абдалла поднажал. «О, вот овраг, вход в туннель в нем». На последнем издыхании он ворвался в спасительное убежище. Вертолет сразу же закружил над местом входа, освещая его прожектором. Потом послышался взрыв и светлое пятно входа сзади исчезло. Накатила волна пыли. Он закашлялся и закутал лицо куфиёй. Включил наконец фонарик и побрел в душную пыльную темноту.